Мартин бросил на нее короткий взгляд, и, когда автомобиль снова двинулся вперед в потоке машин, сказал:

– Тебе необходим отдых, хотя ты и поправилась вполне. Дома все готово к твоему приезду.

Энни положила руку ему на колено, чувствуя под ладонью бархатную поверхность вельветовых брюк мужа.

– Спасибо, – тихо сказала она.

Они подъехали к подъезду на холм, где стоял их дом, и в грохочущем, плотном строе грузовиков и автобусов нырнули под фермы моста, по которому Энни с детьми часто ходила в парк.

На горе они, покинув поток машин, свернули в тихую улицу. Здесь уже встречались знакомые магазинчики. Вот они проехали мимо входа на станцию метро, куда, торопясь за рождественскими подарками, вошла Энни шесть недель назад.

Минуту спустя они приехали. Энни посмотрела вперед и увидела их дом с кирпичными красными стенами и окнами в глубоких нишах. Машина остановилась, и в окне спальни стали видны лица детей, прильнувших к стеклу.

Мартин коснулся ее руки.

– Я не сказал никому из соседей, что ты возвращаешься сегодня. Тебя все ждут, чтобы поздравить с выздоровлением, но я подумал, что ты, возможно, не захочешь слишком пышной встречи.

Энни улыбнулась мужу, тронутая его заботой. Впрочем он и всегда бьи таким внимательным и добрым.

– Спасибо, милый, – ответила она. – Ты прав, друзья смогут прийти в другой раз.

Мартин помог жене выйти из машины, и они рука об руку пошли вверх по дорожке.

– Томас и Бенджи придумали приветствие. Они так хотели порадовать тебя. Ты в порядке?

Она кивнула, ощущая легкое волнение, и Мартин открыл парадную дверь.

Вся прихожая была завешена раскрашенными вручную лентами и плакатами.

Огромные, вырезанные из бумаги буквы свисали с потолка, образуя надпись: «Добро пожаловать домой, мамочка!».

Снова наступило молчание, в течение которого Энни стояла, глядя на знакомую обстановку, а слезы закипали в ее глазах, и вот дети не в силах больше сдерживаться и скрываться, с грохотом выскочили на лестницу и, перепрыгивая через ступеньки, скатились прямо в ее объятия.

– Тебе понравилось? Правда, ты удивилась? – тараторил Том, настойчиво теребя материнский рукав.

Энни увидела, как из кухни, улыбаясь, вышла Барбара. За ее спиной в открытую дверь было видно пламя, полыхающее в камине, и его отсветы на каминной решетке. Это был теплый обжитой дом такой уютный и счастливый. Казалось стены его рады возвращению хозяйки, и от полноты чувств, переполнивших грудь, Энни не выдержала и разрыдалась.

– Почему ты плачешь? – спросил Бенджи, а она вместо ответа прижалась лицом, мокрым от слез, к его удивленному раскрасневшемуся личику.

– Это от радости, что вернулась домой. – Барбара обняла невестку, дети взяли Энни за руки и повели наверх. В спальной было светло от ярких цветов, покрывало на кровати гостеприимно отогнуто, словно и широкая кровать ждала ее. На одеяле напротив подушки, сидел маленький, облезший, плюшевый медвежонок.

– Это я принес сюда своего медвежонка, чтобы тебе не было скучно, – заявил Бенджи.

– Говорил я ему, что, может, ты и не захочешь возиться с его противным медведем, – тут же встрял Томас.

– Захочу, ну конечно, захочу.

Энни села на кровать, чувствуя, как она знакомо прогибается под ее телом. Мальчики взволнованно крутились возле матери.

– А тебе больше не надо будет уезжать из дома? – спросил Томас, тщетно пытаясь скрыть беспокойство в голосе.

– Нет, мой милый, мне не надо теперь никуда уезжать.

Энни, обняв детей, взглянула в окно, на вид, открывавшийся там. Крыши соседних домов, крытые шифером, голые ветви деревьев, облака в высоком небе. Энни подумала:

– Ничего не изменилось… Такой до боли знакомый мир и все же он стал совсем другим.

Она прижалась щекой к волосам на макушке своего младшего сына.

Мартин внес стеклянную вазу с поставленными в нее розами из больницы. Их цвет напомнил ей о крови, о Стиве, неподвижно стоящим в больничном коридоре и смотрящим ей вслед.

Мартин прошел через комнату, подошел к жене и пальцами коснулся ее щеки.

– У тебя все нормально?

– Да, – солгала ему Энни, – да, конечно…

Энни готовила обед. Она медленно переходила от стола к кухонным шкафам, открывала дверцы, доставала кастрюли, сковородки, приносила из кладовой необходимые продукты. Казалось, целая вечность прошла с того времени, когда она в последний раз вот так хлопотала на кухне. Она начала снова готовить для сыновей и для Мартина уже через несколько дней после возвращения домой. Барбара вначале пыталась было взять на себя эту работу, но очень скоро Энни вернулась к домашним обязанностям, привычным хлопотам и бдительному контролю над всем, что делалось в доме. Ей было странно осознавать, как много, оказывается, для нее значила возможность все делать самой и снова чувствовать себя хозяйкой своего маленького мира.

– Я, должна быть, больше похожа на Тибби, чем думала раньше.

Но сегодня был особый случай – они решили устроить первый званный обед с тех пор, как Энни вернулась из госпиталя. Это была идея Мартина.

– Мы не отметили твое возвращение, – однажды вечером заявил он. – Тебе сейчас лучше, так что давай вместе куда-нибудь сходим пообедать. Можно пригласить Гейн и Яна, еще кого-нибудь.

Мартин с увлечением перечислил несколько старых друзей и знакомых.

– Чтобы их всех пригласить, нужна уйма денег, – возразила Энни.

– Ну, можно ведь каждому заплатить за себя.

– Нельзя же приглашать людей на вечеринку в ресторан, а потом еще и заставлять их платить, – запротестовала она, словом, они заспорили, как обычно бывало при обсуждении любых других планов. При мысли об этом Энни улыбнулась.

– Пригласи их к нам. Я приготовлю перечный соус «Чили» или что-нибудь в этом роде.

– А ты справишься с этим?

– Да, – ответила она. – Уверена, что все будет о'кей.

– Я помогу тебе, раз так, – Мартин положил свою теплую ладонь ей на руку и они повернулись к телевизору, где в эту минуту передавали новости.

Так они и решили. Энни хотела угостить на этот раз гостей чем-нибудь особенным. Она неплохо готовила, и ее блюда славились в кругу их друзей, так что, тщательно спланировав меню, она этим утром, пока Бенджи был в яслях, сделала необходимые покупки. Теперь оба сына в гостиной смотрели телевизор; Энни, поставив на стол большую кастрюлю, подошла к двери и взглянула на детей. Том сидел на диване в своей любимой позе, поджав колени и засунув подбородок в свитер и не отрывал глаз от экрана. Рядом, на полу, лежал Бенджи. Заметив всклокоченные волосенки на голове своего младшего сына, Энни автоматически подумала: «Слишком длинные, надо его сводить к парикмахеру», и громко спросила:

– Эй, приготовить кому-нибудь сэндвич с арахисовым маслом, пока я еще не очень занята?

Нет ответа. Они даже не посмотрели в ее сторону, и Энни, чувствуя, что в голосе прорываются раздражительные нотки, спросила их опять:

– Да, пожалуй, – сказал Том, и Бенджи, как всегда добавил:

– И мне так же как и Томасу.

Энни вернулась в кухню, приготовила сэндвичи, отнесла их мальчикам, а потом, наконец, взялась за работу.

Сначала она нарезала шпинат и смешала его со слегка поджаренной телячьей печенкой. Эту смесь положила внутрь бараньей грудинки, которую сегодня утром специально выбирала в мясной лавке. Потом Энни свернула мясо, аккуратно обмотала его шпагатом и хорошо обжарила на сильном огне. Внезапно запах жирного мяса вызвал у нее легкий приступ тошноты.

Энни посмотрела на часы – почти шесть. А она ведь еще хотела приготовить слоеное тесто, чтобы запечь мясо. Но времени уже не оставалось, так что придется воспользоваться полуфабрикатом. Она открыла холодильник и извлекла пакет с готовым тестом. Достав его, поставила размораживать и занялась приготовлением рыбы. Заливное из камбалы Энни готовила и раньше десятки раз, но, кажется, еще никогда в рыбе не попадалась так много тонких, тоньше волоса, костей. Стараясь их вытащить, Энни с отчаянием видела, какие у нее стали неуклюжие, неловкие пальцы.