– Хорошо, – вздохнул психолог. – Вы мой начальник, и я сделаю все, что вы скажете. Но давайте заключим небольшое пари.

– Какое же?

– Я готов поставить пять сотен кредиток, что корабль не долетит до цели и вернется назад.

– Меня закопают в землю задолго до этого, – усмехнулся Бартол. – Я стар, а двадцать пять лет слишком долгий срок.

– Это не займет много времени.

– Ну хорошо, – согласился биолог, – но хочу сказать, что вы столь же странный человек, как и этот Джессер.

– Возможно, – миролюбиво согласился психолог.

Пилотов еще раз подвергли массированной гипнотической атаке, и примерно через год «Андромеда I», покинув стартовый комплекс, с невероятной скоростью устремилась в пустоту, разделяющую Галактики.

Пилотом первого корабля был выбран все-таки Джессер. Два года после старта прошли без каких-либо происшествий. Чувствовал себя пилот отлично, корабль неуклонно пожирал пространство, и тогда вслед за ним стартовали еще четыре звездолета – каждый должен был исследовать свой сектор чужой Галактики.

Бартол и глава психологов большую часть следующего года провели в Центре контроля за полетом. Один следил за состоянием ханков, другой – за самочувствием людей. Корабли двигались по заданному курсу точно по расписанию, экипажи чувствовали себя превосходно, и в конце года Директор разрешил опубликовать в прессе информацию о полете.

Наживка была проглочена тут же. Древний дух соперничества еще раз всколыхнул человечество, заставив снова осознать собственное величие. «Андромеда? – говорили люди. – Это совсем неплохо для начала. Так же как когда-то Сириус. Но это всего лишь одна Галактика, и далеко не самая большая. А ведь только в нашей локальной группе их более пятидесяти…» И вот тогда к психологу явился один из его сотрудников.

– Шеф, появились какие-то флуктуации. – Психолог внимательно изучил полученные данные.

– Плохо дело, – покачал он головой, – очень плохо.

– Что произошло? – спросил Бартол, как только ему доложили новость.

– Энцефалограмма, – коротко ответил психолог.

– Чья?

– Джессера.

– И что с ней такое?

– Возможно, ничего. Но если вы помните наше пари, то на вашем месте я бы приготовил деньги.

– Вот из-за этого незначительного отклонения?

– Не бывает незначительных отклонений, когда речь идет о человеке, находящемся отсюда за триста тысяч световых лет, да еще намертво связанном с чужаком.

Отклонение в энцефалограмме Джессера не исчезло и на следующий день. Оно оставалось почти неизменным так долго, что стало казаться чем-то обычным и нормальным. А потом такие же в. точности отклонения появились в данных и с других кораблей. И каждый раз это происходило на третий год полета.

– Но они все же отличаются, – хмуро заметил психолог. – У остальных слабее. Энцефалограмма Джессера менялась столь незаметно, что изменения видны только в сравнении с показателями остальных пилотов.

Бартол что-то хмуро буркнул. Он все еще надеялся, что инстинкт самосохранения не позволит пилотам наделать глупостей.

Но в один прекрасный день энцефалограмма Джессера резко вернулась к норме.

– Это случилось, – прокомментировал психолог. – Внушение исчезло. Через пару лет с остальными произойдет то же самое.

– Внушение исчезло! – насмешливо воскликнул Бартол. – Ну и что с того? Это ничего не меняет! Он не может остановиться и выйти вон. Там пусто, понимаете, пусто! Ни звезд, ни черных дыр – взять энергию просто неоткуда, и если Джессер затормозит, то потом не сможет разогнаться снова. В конце концов, ведь он человек, а человек не станет затягивать, петлю на собственной шее.

– Чего только люди не делают, – прошептал про себя психолог.

Где-то там, в черной пустоте, в 350 тысячах световых лет от родной Галактики Джессер бросил последний взгляд на своего ненавистного компаньона. А потом с силой шмякнул его об стену.

После основания Университета Аристотеля один за другим появилась в Содружестве целая плеяда блестящих философов. Анализируя это время, мы можем сказать, что в середине седьмого тысячелетия, а точнее, в период между 6400 и 6700 годами галактической эры, философия скинула с себя покров таинственности и превратилась из искусства в науку. Некоторые из замечательных трудов того времени до сих пор хранятся на астероидах Делуроса VI и в гигантской библиотеке на Делуросе VIII.

«Человек. История двенадцати тысячелетий»

Примерно около 6500 года галактической эры философия сделала очень нехарактерный для этой науки и, как оказалось впоследствии, гибельный поворот в своем развитии. Более точно начало упадка философии можно соотнести с концом научной деятельности Белор Териол – последней из великих мыслителей человечества.

«Происхождение и история разумных рас», т.9

– Прекрасно, – сказал Хиллиэр, – просто замечательно. – Он положил пухлую папку на стол и с важным видом откинулся в кресле. Его так и распирало от гордости.

– Как я вам и говорил, – довольно заметил Браннет. – Полагаю, нам следует незамедлительно предложить ему место на факультете, пока парня никто не перехватил. – Два других члена ученого совета согласно закивали головами.

– Прежде чем сделать официальный запрос, – продолжил Браннет, – я бы хотел, чтобы мы все письменно подтвердили свое единодушное мнение.

– Разумеется, – согласился Хиллиэр и тут же размашисто расписался на заготовленном заранее листе.

Остальные поспешили присоединиться к нему.

– Прекрасно, – улыбнулся Браннет. – Теперь все в порядке.

Он повернулся к невысокой женщине, молча сидевшей в углу кабинета.

– Профессор Териол, я понимаю, что вряд ли дела нашего университета интересны вам, но, может быть, вы окажете нам честь и тоже поставите свое имя под этой рекомендацией?

Белор Териол поправила выбившуюся прядь непокорных седых волос и отрицательно качнула головой.

– Нет, господа. Мне не хотелось бы вас огорчать, но я не подпишу рекомендацию.

– Неужели мы вас чем-то обидели? – обеспокоено воскликнул Браннет.

– Отнюдь, – спокойно ответила Белор. – Вы были на редкость гостеприимны и милы.

– Тогда, может, вы не согласны с нашей оценкой этой работы?

– Нет, что вы. Я уверена, что и сам соискатель, и его работа просто великолепны.

– И все же я чувствую, что мы вам чем-то не угодили, – упорствовал Браннет. – Убедительно прошу вас объясниться яснее.

– Ну, если вы настаиваете, профессор Браннет, – устало вздохнула профессор Териол.

– Настаиваю – это слишком сильное слово. Я просто искренне прошу вас об этом. В конце концов нечасто философы вашего ранга посещают эти стены. Нам хотелось бы знать все, что думает о нашем Университете такой выдающийся ученый, как вы.

– Будь я помоложе и поглупее, ваши комплименты непременно вскружили бы мне голову, дорогой профессор Браннет, но боюсь, что я уже давно разучилась заливаться жарким румянцем.

Ученые мужи дружно хихикнули, а Белор Териол тем временем продолжала:

– Ваше приглашение доставило мне немало радости. Еще бы – посетить планету Аристотеля. Название вашей планеты – настоящая приманка для философа, а я никогда прежде не бывала здесь. Увиденное превзошло все мои ожидания. Настоящий университетский рай. Планета размерами со старушку Землю, полностью отданная ученым. Да одни только ваши библиотеки могут вызвать самую черную зависть у книжных червей из любой системы Галактики. Не знаю, где вы нашли архитекторов, построивших эти здания, но уверена – создатели подобных шедевров заранее обеспечили себе место в раю. А судя по уровню ваших приемных экзаменов, на этой планете не сыщешь ни одного дурака и тупицы, если, конечно, не принимать в расчет мою персону.

Таково было мое первое впечатление. А что до учебных программ, то я убедилась, что ни на одной планете не существует такого разнообразия глубочайших учебных курсов. Ваши студенты, по крайней мере те из них, с кем мне довелось общаться, обладают очень уравновешенным и в то же время быстрым и ясным умом. И, разумеется, у вас лучшие в Галактике преподаватели.