– Генриетта!

– Не будь дурой, Мари. Но я говорила о паже… Когда наша матушка увидела вас вместе… – Генриетта хихикнула. – Я не говорю о том, как она вас нашла, моя милая Мари. Но когда нашла, то что сделала? Выбросила его из твоей спальни, а тебя отлупила. И знаешь, что произошло в соседней комнате? Ты ничего не слышала? Но ты не должна закрывать уши и глаза от правды, сестричка. Наша добродетельная матушка вытащила нож и вонзила его ему в сердце! Я видела, как хоронили тело, видела, как вытирали пятна крови. Наша невинность так много значит для нашей благочестивой матушки! Видишь, как она старается снять грех со своей души – сама сделалась благочестивой дамой, верной женой и готова собственными руками убить любого, кто посмеет покуситься на невинность ее дочерей.

Мари была не в силах что-то сказать; она воткнула иголку в вышивание и закрыла лицо руками.

– Бедная Мари, – продолжила Генриетта. – Тебе не следовало позволять такие вольности этому пажу. Надо было бы выбрать для этого знатного господина, которого наша мать никогда бы не решилась убить.

– Она сделала это… сама? – с трудом выговорила Мари.

– Своими собственными белыми ручками. Понимаешь, наша матушка всегда была благовоспитанной дамой. Даже будучи любовницей короля, соблюдала внешние приличия. Я знаю – подслушивала, когда это было возможно, подкупала и стращала ее слуг, чтобы они мне все рассказывали, дала им понять, что если не получу ответы на свои вопросы, то им не поздоровится, – и они знали, что так и будет.

– Да, так и было бы, – согласилась Мари.

– Так что, как выяснилось, наша матушка, когда она была при французском дворе, вела себя весьма сдержанно. Никогда не искала случая, чтобы показаться рядом с королем, раболепствовала перед его матерью. Во дворце ее терпели, многим она даже нравилась. Считалось, что если уж королю необходима любовница, то лучше, чем Мари Туше, вряд ли кто-нибудь найдется.

– Король любил ее очень нежно.

– О да! Потому что был безумным, а она мягкой. Матушка была едва ли не единственным человеком, не внушавшим ему ужаса. Она и его нянька были с ним до самого конца.

– А потом вышла замуж за папу.

– Ну, моя дорогая сестричка, она же была здоровой женщиной! Король ее нежно любил и осыпал подарками. Богатство перевешивало стремление быть благочестивой, и она грешила.

– Ты не имеешь права так говорить.

– Буду говорить, как хочу. И хватит обращаться со мной как с маленькой. Вот что я тебе скажу: в меня по уши влюбились два знатных господина, и скоро у меня будет муж.

– Кто они?

– Даже наша матушка не может все время держать нас взаперти, и, когда наши родители в последний раз были вместе с нами при дворе, меня заметили принц и герцог. Оба сказали, что влюбились в меня.

– Ты все выдумываешь, Генриетта.

– Это правда. Принц де Жуанвиль – ты только подумай, сын великого герцога де Гиза! И герцог де Бельгард.

– Вроде они оба женаты.

– Это не так уж важно. Они так сильно влюбились, что уже дрались из-за меня на дуэли. Месье де Бельгард ранен, а принц находится под арестом.

– Кто тебе это рассказал?

– В этом доме есть слуги, которые симпатизируют мне так же, как тебе твой паж, Мари.

– Матушке это не понравится.

– О, наша матушка! Я тебе скажу, что она сделает. Найдет нам мужей, а когда сыграют свадьбы, мы получим полную свободу поступать как хотим. Подумай об этом, сестрица.

– Но мы должны будем повиноваться нашим мужьям.

– Ну какая ты наивная! Это мужья должны нам повиноваться. Кажется, у нас гости. Слышишь?

Обе девушки прислушались. Потом Генриетта поднялась, подошла к окну, Мари последовала за ней.

– Не выглядывай, – предупредила Мари. – Матушка разгневается, если мы обнаружим свое любопытство.

Генриетта вздохнула.

– Сколько еще с нами будут обращаться, словно с детьми? – посетовала она. – Что же это за гости?

– Нам могут и не рассказать.

– Тогда, Мари, расскажу тебе я. Я собираюсь это узнать.

Мария де Бальзак, маркиза д'Антраг, приняла визитера в своих покоях в Буа-Мальзерб. Она была обеспокоена, потому что знала, от кого он прибыл и с какой миссией послан своим господином.

– Прошу вас садиться, месье Ла Варенн, – предложила маркиза. – Сейчас вам принесут что-нибудь закусить, потому что вы наверняка проголодались и устали с дороги.

Гийом Фуке, маркиз де Ла Варенн, подтвердил, что он слегка проголодался и не прочь немного перекусить. Он сел и, пока слуги ходили за вином и пирожными, повел непринужденную беседу с хозяйкой дома.

– Мадам, я прибыл по поручению короля.

Маркиза вскинула брови.

– Вы удивлены?

– Я не в силах понять, чем могла бы услужить королю.

– Он будет проезжать мимо вашего дома. Я просто хочу вас предупредить, что король окажет вам честь, дав возможность принять его у себя.

– Это весьма неожиданная честь.

Ла Варенн пожал плечами:

– Я решил, что лучше вас предупредить, чтобы не застать врасплох.

– Хорошо, что вы так сделали.

– Тогда будем считать это небольшое дельце улаженным.

– Когда мне ждать его величество?

– Завтра.

– Так скоро?

– О, тут не о чем беспокоиться. Его величество очень непритязателен. Он вовсе не ждет невообразимого пиршества.

– Кажется странным, что король решил оказать честь такому скромному дому.

– Его величество часто принимает неожиданные решения. Он выразил желание вас навестить после того, как узнал, что у вас такая необыкновенная дочь.

– Моя дочь?

– Мадемуазель Генриетта, за сияющие глаза которой дрались на дуэли два человека – и каких! Полагаю, его величество почувствовал любопытство: интересно, что это за юная дама, которая возбуждает такую пылкую страсть?

Маркиза продолжала спокойно сидеть в кресле, до поры ей удавалось скрыть нарастающий страх. Репутация короля была хорошо известна; и вот он заинтересовался Генриеттой. Маркиза была исполнена решимости не допустить, чтобы ее дочери стали такими же грешницами, какой была она сама; ее самым большим желанием было выдать их удачно замуж, возможно, чтобы они жили где-нибудь в больших поместьях, растили сыновей и дочерей, которые стали бы такими же благовоспитанными, как и они сами. А теперь, несмотря на все ее усилия, Генриетта привлекла внимание самого большого распутника Франции, потому что, по мнению маркизы, такие люди, как Жуанвиль и Бельгард, были бледной тенью их господина.

– Должно быть, эти двое молодых людей сошли с ума, – попыталась возразить она. – Моя дочь никак не могла стать любовницей одного из них, что, вероятно, входило в их намерения, потому что, думаю, оба они уже женаты.

– Мадам, вы знаете мужчин. Она грустно кивнула.

– Жуанвилю повезло, – продолжил Ла Варенн. – Ему не поздоровилось бы, не заступись за него перед королем его бабушка герцогиня. А пока его величество просто удалил принца от двора.

– А другой?

– Бельгард? Он поправляется. – Ла Варенн пожал плечами. – Его величество втайне над ним посмеивается.

– Меня, месье маркиз, все это забавляет намного меньше, чем его величество.

– Будем надеяться, мадам, что скоро и вам будет над чем посмеяться. Я передам его величеству, что вы с нетерпением ждете, когда вам будет оказана честь его принять. – Он допил вино и поднялся. – Я вас покидаю. Меня ждет его величество.

Маркиза вызвала к себе старшую дочь. Генриетта старалась не выдать своего волнения, но в глубине души страстно хотела узнать, что за гость побеспокоил ее мать. Маркиза редко обнаруживала свои чувства, но теперь не смогла скрыть от дочери беспокойства.

Она холодно промолвила:

– Боюсь, ты поставила себя в положение, делающее необходимым этот неприятный разговор.

– Я, мадам? Но я ничего не сделала.

– Ты постаралась попасться на глаза принцу Жуанвилю и герцогу де Бельгарду.

– Уверяю вас…

Маркиза остановила ее жестом: – Ты заслуживаешь наказания.