У мадам д'Эстре были свои проблемы. Ей не нравилось, что король столь быстро охладел к ее дочери. Люди могли сказать, что девушка, несмотря на внешнюю красоту, лишена истинной женственности, раз ее любовник, заплативший за нее столь высокую цену – хоть и был при этом обманут, – так скоро от нее устал.

Франсуаза решила заключить сделку с кардиналом де Гизом – членом дома не менее достойного, чем королевский, и при том имеющим отношение к церкви. Всем было известно, что таким людям угодить непросто.

Король не возражал расстаться с девушкой, и мадам д'Эстре наконец была удовлетворена – две сделки лучше одной.

Кардинал де Гиз оказался более страстным любовником, чем король Франции, и Габриэла пришла к выводу, что с ним ей лучше. От нее теперь не ждали, что она станет заводить дружбу с животными или обсуждать, какие драгоценности больше идут ее любовнику, ей не нужно было больше слушать болтовню молодых людей и ловить на себе их завистливые взгляды.

– Конечно, ничто не может сравниться с любовником-королем, – рассуждала ее мать, – но Гизы утверждают, что в их жилах течет не меньше королевской крови, чем у Валуа, поэтому их можно считать следующими по ценности. Кроме того, месье де Гиз сделает из тебя женщину – а это тоже хорошо.

В течение года Габриэла была горячо обожаемой любовницей кардинала де Гиза, а сама день ото дня хорошела. С исчезновением невинности стало ясно, что она чувственная женщина. И тут в нее без памяти влюбился герцог де Лонгвиль.

Габриэла, однако, считала, что, раз кардинал де Гиз заплатил за нее матери крупную сумму, ей следует оставаться верной ему, а потому, хотя и неохотно, отвергала притязания симпатичного де Лонгвиля. Но тот был настолько одержим страстью к ней, что встретился с мадам д'Эстре и заключил с ней тайную сделку. Мать объяснила дочери, что теперь в ее обязанность входит проявлять благосклонность и к де Лонгвилю, но ввиду сделки с кардиналом де Гизом надо щадить его чувства, все делать так, чтобы он ни о чем не догадался.

Габриэла была рада, потому что де Лонгвиль ей очень нравился, и знать, что от нее не ждут сопротивления ему, ей было очень приятно.

Жизнь между кардиналом и де Лонгвилем выглядела для нее сплошным удовольствием, но такое положение не могло продолжаться долго. Вскоре кардинал открыл, что его водят за нос, и сильно разозлился, но в это время его брат, блистательный Генрих де Гиз, вступил в борьбу за французскую корону, и делом чести всех членов его семьи стало его поддержать. Генрих де Гиз нуждался в своем брате кардинале, и тот присоединился к нему, покинув поле битвы, оставив Габриэлу Лонгвилю.

Габриэла счастливо жила с Лонгвилем, когда мадам д'Эстре узнала, что дочь привлекла внимание мавританского банкира по имени Замет, который благодаря своему богатству часто бывал при дворе. Мадам д'Эстре немедленно заключила сделку с банкиром, причем на очень выгодных условиях, потому что, как она говорила, ее дочь пользовалась благосклонностью короля Франции, а разве может быть для девушки большая честь, чем эта?

И Габриэла переселилась в дом Замета. Некоторое время она царствовала там, но однажды ее заметил Генрих III и пришел к выводу, что невинная юная девочка, которая была ему продана, стала такой чувственной женщиной, что у него снова появился к ней интерес.

– От вас, сир, она перешла к кардиналу де Гизу, – объяснил ему д'Эпернон. – А потом, как я полагаю, ее покровителями были Лонгвиль и Замет.

– Габриэла была такой невинной девочкой, когда пришла ко мне, – нахмурился Генрих. – Какая странная мать – продавать родную дочь! Думаю, она не одну ее выставила на продажу?

– Мадам д'Эстре – сущее исчадие ада, сир. Она сама ведет распутный образ жизни, но это можно было бы простить. Мадам торгует всеми своими дочерьми, и, хотя мы заключали с ней сделки, потому что ее дочери – первые красавицы Франции, все это не может не вызывать сожаления.

– Вы воплотили в слова мои собственные мысли, мой дорогой. Мне жаль бедную девушку, потому что она и правда была девственницей, когда пришла ко мне.

– У вашего величества доброе сердце.

– А теперь она с Заметом. У меня есть план, мой дорогой. Давайте найдем ей мужа.

Так Габриэла снова стала много времени проводить при дворе, а королю доставило большое удовольствие познакомить ее с одним из своих фаворитов. Это был Роже де Сен-Лари, герцог де Бельгард, главный конюший Франции, хранитель монаршего гардероба и постельничий короля.

Молодой и весьма симпатичный, несмотря на болезненную желтоватость, Бельгард танцевал с Габриэлой и все время был подле нее. Это происходило по повелению короля, но еще никогда с такой охотой он ему не повиновался.

Вскоре Бельгард влюбился в Габриэлу, и она ответила ему взаимностью. Не в ее правилах было отказывать возлюбленному, и не успел король предложить им пожениться, что входило в его намерения, как они при первой же возможности забрались в постель.

Как раз в то время, когда король занимался всеми этими хлопотами, в Париж прибыл Генрих де Гиз. Начали возводиться баррикады, и вскоре король был вынужден покинуть столицу.

Мадам д'Эстре, опасаясь за жизнь дочери, служившей ей таким хорошим источником дохода, приехала в Париж и, забрав с собой Габриэлу, поспешила в безопасный Кевр.

Вскорости мадам д'Эстре оказалась настолько поглощена значительными переменами в ее собственной жизни, что предоставила дочерей самим себе. Сама же, бросив тяжело больного месье д'Эстре, бежала со своим любовником, Этьеном д'Алигре, маркизом де Турзелем, губернатором Иссуара.

Наконец Габриэла могла сама собой распоряжаться, а сильнее всего на свете ей хотелось возобновить роман с Бельгардом. И это оказалось нетрудно, поскольку он страстно желал того же и, как только мог освободиться от службы, сразу же спешил к ней.

Важные события следовали одно за другим. По приказу короля был убит Генрих де Гиз; самого короля убил монах по наущению сестры Гиза; Франция обрела нового короля; а он оставил на прежних должностях тех, кто служил его предшественнику на троне.

Испытывая добрые чувства к Бельгарду, Генрих IV оставил и его на службе, нежно назвав Сухим Листом, сделав своим конюшим. А Бельгард неосторожно похвастался перед королем своей очаровательной любовницей.

Генрих скакал рядом с Бельгардом, и вскоре они увидели укрепления замка д'Эстре. В солнечном свете их башенки и подъемный мост выглядели изумительно.

Бельгард довольно улыбался.

– Надеюсь, дружище, ты не собираешься меня разочаровать, – промолвил король.

– Сир, готов поклясться, вы никогда прежде не видели такой красавицы.

– Ну ладно, – оборвал его король, – а то мои надежды делаются слишком радужными.

Они спешились, и по тому, как Бельгард фамильярно обращался с грумами, король понял, что он частый гость в замке. Но Бельгард не сказал слугам, кто с ним приехал, потому что Генрих ему это запретил.

Они вместе поднялись в большой зал, и, как только туда вошли, появилась, приветствуя их, молодая женщина. Она была очень симпатична, и король почти был готов согласиться с Бельгардом, что красота ее ни с чем не сравнима.

Женщина узнала короля, упала перед ним на колени, но он ее поднял, обнял и потом немного отстранил, чтобы взглянуть ей в лицо. Бельгард стоял рядом, почтительно улыбаясь.

«Очаровательна, – подумал король, – и довольно опытна, даже, пожалуй, от этого немного огрубела».

Но в этот момент его внимание было отвлечено. По лестнице спускалась другая женщина, моложе первой, необыкновенно изящная, почти по-детски грациозная и настолько красивая, что он почти сразу поверил, что ничего подобного прежде не видел. Ее волосы в проникающем через окна солнечном свете отливали золотом.

Женщина, которая стояла рядом с Генрихом, слегка повернула голову и сказала ему:

– Моя сестра Габриэла.

– Это моя Габриэла, – пробормотал Бельгард.

Король подошел к ней, а она остановилась на лестнице и вопросительно на него посмотрела. Первая женщина громко сообщила: