Первая свадьба, на гугенотский манер, праздновалась в замке Бланди, неподалеку от Мелюна. Атмосфера была немного напряженной, потому что присутствовало много католиков. Конде был великолепным женихом, а Мария Клевская – очаровательной невестой.

Через восемь дней должно было состояться бракосочетание, о котором говорил весь Париж. А сейчас Генрих и его невеста были среди гостей в замке Бланди. Сидя рядом с Марго, Генрих чувствовал, что невеста приводит его в замешательство, но отнюдь не своей внешностью, которая многих привлекала. Его смущало ее подчеркнуто вежливое к нему отношение, за которым явно скрывалось пренебрежение. Это было как тонкий ледок над глубоким и опасным омутом. Мадам Марго вовсе не собиралась любить своего жениха.

Что ж, пусть будет как будет. Ему больше нравилась маленькая Флоретта. Может, Марго и красива, и привлекательна, но румяные щечки его деревенской подружки ему нравятся больше, чем ее разрисованные щеки. Генрих предпочитал здоровый запах женского тела под горячими лучами солнца ароматам, сотворенным парфюмерами.

Впрочем, встретив Марго, он впервые после смерти матери почувствовал себя лучше: если он женится на ней, то наверняка об этом не пожалеет. Генрих не сомневался, что жизнь с нею не будет скучной, до него уже дошли слухи, что эта свадьба разрушила ее планы выйти замуж за Генриха де Гиза. Неудивительно, что Марго возненавидела своего жениха. Странная ситуация: почему именно эта свадьба ему нужна, чтобы забыть о горечи, которую принесла смерть матери.

Ну и семейка у моей невесты, думал Генрих. Конечно, он уже приходится им дальним родственником, состоится свадьба или нет. Поэтому-то его рассматривают как достойного жениха для принцессы.

Король в эти дни пребывал в хорошем расположении духа. Рядом с ним был адмирал, и казалось, что Колиньи оказывает на Карла успокаивающее действие – в отличие от королевы-матери.

Генрих заметил, как подчеркнуто уважительно обращается к адмиралу Екатерина, и его кольнула мысль, что чем слаще приветствия таких людей, тем больше их надо опасаться.

Он поймал взгляд Марго и скривился. За ее приветливостью никакой опасности быть не может.

– Эта церемония доставляет тебе удовольствие? – тихо спросила она.

– Очень большое, моя принцесса.

– Рада, что тебе так легко доставить удовольствие.

– О, ты обнаружишь, что я хороший муж.

– Ты в этом уверен?

– Разве мое мнение имеет значение? Важно, что ты думаешь.

– Я полагаю, надо еще подождать и посмотреть… будешь ли ты моим мужем.

– Думаешь, есть силы, которые стремятся нас разлучить?

Она подняла голову и опустила вниз нос Валуа, а ее губы тронула довольная улыбка.

– Пока согласие на этот брак от его святейшества не получено, а всем прекрасно известно, что он не любит вашу веру.

– Если он не одобрит эту сделку, будет весьма печально! – насмешливо произнес Генрих. – Сколько народу сюда понаехало только для того, чтобы все это увидеть!

– Уверена, среди них для тебя найдется немало утешительниц.

– Вероятно, и прекрасной принцессе здесь найдется с кем провести время.

Их глаза встретились. Марго увидела, что он усмехается. Она дала ему понять, что осведомлена о его репутации, а он намекнул, что она известна с той же стороны.

Уголки ее рта дрогнули. И жених, и невеста без особой охоты шли под венец – и оба могли сами о себе позаботиться.

Возможно, в будущем они придут к взаимопониманию.

Бракосочетание должно было состояться в понедельник, 18-го. Была суббота, разрешение от папы еще не прибыло, и король все больше приходил в ярость. Королева Елизавета, его супруга, изо всех сил старалась его успокоить, но ее хлопоты ни к чему не приводили.

– Свадьба все равно состоится! – кричал Карл. – Должна состояться! Почему папа не шлет разрешения? Почему, почему, почему, я спрашиваю?

Все знали почему. Как мог папа одобрить брак между католичкой Марго и гугенотом? Он хотел продолжения гражданской войны, хотел, чтобы каждый гугенот во Франции или стал католиком, или умер.

Елизавета послала за Мари Туше, любовницей короля, поскольку только она одна могла его успокоить. Мари постаралась найти для Карла слова утешения. Все возможное сделано, новые посланцы отправлены к папе с объяснениями необходимости свадьбы. В любом случае, даже если папа не даст разрешения, король в таком исступленном состоянии никак не может повлиять на ситуацию.

Карл не успокаивался. Послали за его старой няней, которая, сколько он себя помнил, была ему как мать. Он позволил ей себя обнять и тоже ее обнял, но, покачав головой, сказал:

– Ты не понимаешь, няня. Ты думаешь только о том, как бы успокоить своего малыша. Но он больше не маленький. Он король, и если он говорит, что свадьба будет, значит, она будет. – И Карл опять начал кричать.

В этот момент в покои вошла его королева-мать.

– Оставьте меня наедине с моим сыном, – потребовала она.

Когда ее повеление выполнили, Екатерина подошла к Карлу, положила руки ему на плечи.

– Успокойся, успокойся, – проговорила она.

– Успокойся! Когда свадьба может не состояться! Все эти люди прибыли в Париж на свадьбу, которой может не быть.

– Будь уверен, она состоится.

– Как, как, если нет разрешения от папы?

Екатерина рассмеялась:

– Мой дорогой сынок, разве был хоть один случай, чтобы твоя мать тебя подвела? Его святейшество не одобряет эту свадьбу? Говорит: «Этот еретик не получит католической принцессы»? Ну и пусть. А мы говорим, что свадьба будет.

– Кардинал де Бурбон никогда не станет проводить церемонию, если не будет разрешения от папы.

– Тогда сообщим, будто пала дал согласие.

– Как это? Ты же знаешь, он никогда его не даст. Никогда… никогда.

– Тогда кардиналу придется провести церемонию без него. – Екатерина приблизила губы к ушам сына. – Потому что, ваше величество, он будет считать, что папа дал согласие. Мы скажем кардиналу, что получили весточку от папы, официальная бумага уже в пути и нет никакой необходимости откладывать свадьбу.

Карл стоял с открытым ртом и смотрел на мать.

– Ты не решишься…

– Отчего же, мой драгоценный сынок? Нет ничего такого, что бы твоя мать не сделала ради своего короля.

Свадьба состоялась 18 августа, как и было задумано. И никто, тем более кардинал де Бурбон, не знал, что папа не дал на нее согласия. Накануне дня свадьбы в Лувре был подписан брачный контракт.

После торжественного обеда и бала Марго уехала во дворец парижского архиепископа, чтобы провести там ночь перед бракосочетанием. Так всегда делалось, когда замуж выходила принцесса королевской крови.

На следующий день Марго, одетую в прекрасное синее платье, украшенное блестками в виде лилий, со шлейфом в четыре ярда, который поддерживали три фрейлины, повели из дворца к собору Нотр-Дам. На плечах у невесты лежала горностаевая мантия, а на ее наряде всеми цветами радуги переливались драгоценные камни. Ее близкие тоже выглядели великолепно, но среди них наряд Марго был самым ярким. Ее братья, особенно Анжу, решили устроить незабываемое зрелище.

Генрих не ошибся, когда сказал, что ему не позволят переступить порог собора. Бракосочетание проходило у его ворот, что стало необходимым компромиссом. Горожане остались довольны церемонией, обряд был хорошо виден, хотя нашлись и критики. Они говорили: «Что это за свадьба? Наша принцесса выходит замуж за еретика. Ведь мы еще совсем недавно воевали с этими гугенотами!»

Генрих сменил траурные одеяния на свадебный наряд, и Марго впервые увидела его в дорогом костюме. Однако ее губы по-прежнему кривились, потому что, как его ни одень, говорила она себе, он все равно остается похожим на крестьянина. И она еще острее это почувствовала, когда поймала взгляд высокого, красивого человека, стоявшего в толпе сопровождавших их господ.

Ох, подумала Марго, если бы это он стоял сейчас рядом с ней! Она задумалась над тем, что, интересно, сейчас у него в голове. Восхищается ли он ее нарядом, красивее которого она ни разу не надевала? Вздыхает ли от ярости и сожаления? Сравнивает ли ее со своей супругой, на которой был вынужден жениться? Марго очень надеялось, что все именно так и обстоит.