– О, Господи… Господи, – раздался ее голос где-то в отдалении, когда она запульсировала и содрогнулась в волнах оргазма, который приходил вновь, и вновь, и вновь…

Широко распахнув глаза, она верила, что может видеть сердце вселенной. Однако, вглядевшись в тьму, разверзшуюся над ней, она увидела Самсона, плывущего над ней и Пип – словно могущественный вампир, Князь Тьмы, он парил в пространстве.

Стиви с трудом тащилась по сугробам грязного снега, ее дыхание вырывалось белыми облачками в морозный воздух. Пип предлагала подвезти ее, но хотя Стиви предстояло тащить тяжелую сумку, в этот вечер она решила пройтись и полюбоваться разноцветными огнями и праздничными украшениями, которые преобразили улицы окраины, словно говоря о братстве и любви. Как далеко она ушла, думала Стиви, от той ночи год назад, когда она была не чем иным, как беглянкой, не имеющей друзей.

Приблизившись к зданию Забегаловки, Стиви улыбнулась, увидев творение самого Самсона – огромный венок над входом, большой пластмассовый палец указывал на тебя прямо из середины, а под ним мигала неоновая фраза: «МИР НА ЗЕМЛЕ – ЭТО ЗНАЧИТ ТЫ!»

Красноватая металлическая дверь, ведущая на первый уровень Забегаловки, была широко распахнута, и звуки рождественских песен сладко витали в коридорах. Сцена, представшая перед глазами Стиви, напоминала мечту каждого ребенка о совершенном Рождестве. Весь этаж был украшен вечнозелеными гирляндами. Величественная ель от Дугласа, высотой по крайней мере в двадцать футов, стояла в центре, украшенная красными лентами и тысячами мигающих белых огоньков, которые напоминали настоящие свечи. Подарки в изысканной обертке горой лежали вокруг дерева в веселом изобилии. Немного поодаль Самсонов электрический поезд тарахтел по миниатюрным рельсам, а с другой стороны был устроен праздничный буфет, пиршество с индейкой, ветчиной, дичью, салатами, хлебцами, кексами и пирожными, – все это было изумительно красиво расставлено на ярко-красной льняной скатерти. Окна, выходившие на Мерсер-стрит, были распахнуты настежь. Не обращая внимания на холод, завсегдатаи Забегаловки встали в ряд, распевая рождественские песни под аккомпанемент пианино и скрипки, их голоса звучали так ясно и славно, что на глазах у Стиви появились слезы.

– Стиви! – крикнула Пип и подбежала к ней, чтобы обнять.

– Где Самсон? – спросила Стиви.

– Одевается перед выходом, где же еще? – рассмеялась Пип.

Стиви оставила свои подарки возле дерева и присоединилась к поющим у окна. Выводя вместе с хором «Мы желаем тебе веселого Рождества», она оглядела избранную группу приглашенных, чувствуя тепло их дружбы.

Как счастлива она, что оказалась одной из избранных Самсоном. Как все отличается от тех ужасных вечеринок на базе, на которых тон задавали Ирэн и адмирал.

Когда хор запел «Санта-Клаус приходит в город», появился Самсон, наряженный, как сам Крис Крингл, он восседал на старомодных санях, которые волокли два человека в костюмах оленей.

– Веселого вам Рождества! – пропел он. – Веселого вам Рождества, дети! Все вы вели себя очень, очень хорошо и теперь собирайтесь вокруг и глядите, что вам принес Санта-Клаус!

Восторг пронзил Стиви, восторг, которого она никогда не испытывала в детстве. Рождество в адмиральском доме означало для нее одну или две «полезных» вещи в магазинной обертке, замаскированных под подарок, – новая кофточка, несколько пар носков. Но это… о, это было Рождеством. Стиви налила себе чашку дымящегося пунша и уселась, скрестив ноги, на пол у елки, когда Самсон начал вытаскивать свертки из своего подарочного мешка.

– Вот прямо сразу кое-что для нашей Пип, – сказал он. – Маленькая птичка шепнула Санта-Клаусу, что это как раз то, что тебе хочется.

Пип сорвала обертку и завизжала от восторга, когда обнаружила позолоченный ящичек для пилюль, точно такой же, какой был у Самсона и которым Пип часто громко восхищалась.

Он продолжал выкрикивать имена – множество причудливых прозвищ, которые он придумал всем завсегдатаям Забегаловки.

– Особый подарок для моего старого друга Пола Максвелла… А вот этот для Беби Элен. Санта надеется, что он принесет тебе удачу с твоим новым альбомом… А это для Робин Гуда…

Стиви нетерпеливо ерзала, затем вскочила на ноги, едва Самсон выкрикнул ее имя.

– Для Милой Стиви, – сказал он нежно, вручая ей продолговатую, прямоугольную коробку, перевязанную красной атласной лентой.

– Санта понимает, что тебе пришлось долго дожидаться этого, и сожалеет…

Медленно, чтобы продлить каждый миг, Стиви открыла коробку. А там, в постельке из розовой ткани, лежала самая красивая кукла, какую Стиви только видела; лицо ее, с изысканно тонкими чертами, было сделано из нежного фарфора, а волосы мягкие и светлые. Платье сшито из розовой органцы и отделано крошечными цветочками ручной работы и розовыми лентами под стать им; маленькие туфельки ручной работы были сшиты из тонкой белой лайки и скреплялись перламутровыми пуговицами.

Была ли у нее когда-нибудь такая красивая игрушка? Все, что она могла вспомнить, так это крошечного резинового голыша, который был «конфискован» адмиралом, потому что ода один раз забыла сказать то ли «пожалуйста», то ли «благодарю вас» – что, она не могла вспомнить. Она взглянула на Самсона, и в ее глазах вспыхнуло удивление.

– Откуда ты знаешь? – изумленно прошептала она.

– Я же сказал тебе, – улыбнулся он, – что знаю все твои секреты.

– Спасибо тебе, – сказала она просто, но в этих словах звучало молитвенное подобострастие.

Когда все сокровища из мешка Санта-Клауса были распределены, Стиви взяла подарки, которые положила под елку, и пожалела, что их мало. Робея, она протянула Самсону подарок, который увидела в маленькой антикварной лавке на Бликер-стрит. Она затаила дыхание, когда он разворачивал его, и вздохнула с облегчением, когда на лице его появилась улыбка.

Это был миниатюрный «роллс-ройс», старая модель, такая, какая изображена на его первой прославившейся картине.

– Это великолепно! – воскликнул он. – Абсолютно великолепно!

Повернувшись к Пип, Стиви подарила ей старинный шарф, который нашла в «Бабушкином чердаке», шелковый, точно под цвет ее волос, с красивой белой каймой и буквой «П».

Как всегда, Пип оказалась щедрой к Стиви – и в благодарности, и в собственном подарке, – пара сережек из оникса, оправленных в золото.

– Ох, Пип, – сказала Стиви. – Я никогда не смогу отблагодарить тебя в достаточной мере. Не только за серьги… за все. Это самое лучшее Рождество в моей жизни, а ты…

– Стоп! – приказала Пип, прижав руки к ушам. – Я ненавижу все эти дешевые сантименты.

Стиви изобразила, что застегивает рот на молнию.

Самсон потерял свои белые усы, выбил пробку из первой бутылки шампанского и объявил, что ужин начинается.

Шли ранние утренние часы, когда последний кусок рождественского пирога был съеден, последний праздничный тост сказан. Стиви смотрела «Рождественскую песню» на одном из многих киноэкранов, которые установил Самсон. Другие непрерывно показывали такую праздничную классику, как «Чудо на 34-й улице» и «Жизнь удивительна». Стиви казалось, что она может смотреть сразу несколько фильмов, и ей не хотелось, чтобы эта ночь когда-нибудь кончилась.

Внезапно кто-то ткнул ее в плечо. Она оглянулась и увидела Самсона, все еще не снявшего свой костюм Санта-Клауса.

– Мы тут можем немножко похулиганить с тобой, – прошептал он очень тихо, дав ей сигнал, чтобы она шла за ним на цыпочках.

Она решила, что он отведет ее к себе в апартаменты. Хоть это происходило и нерегулярно, но все же у нее на счету было несколько путешествий на верхний этаж, за которыми следовали часы опьянения наркотиками, во время которых Пип или другая красивая женщина – светская дочь из одной из богатейших семей Нью-Йорка, жена телезвезды, – занимались с ней любовью по приказанию Самсона, а он наблюдал все это. Стиви никогда не просила сама об этом. Она чувствовала, что ее власть над собой слабела, – да и это был не тот род секса, который она предпочла бы сама, хотя ощущения были приятными, – и все-таки это была малая цена за то счастье, которое дал ей Самсон. В конце концов он был волшебником, способным сотворить счастье в Рождество, и он имел право требовать что-то взамен за ее радость.