Хайден Гриффин чистил рыбу, когда ударил гравитационный колокол. Монотонный звон проник даже сквозь толстые деревянные стены гостиницы; колокол специально устроили так, чтобы его слышал весь город. Хайден замер, нахмурившись, и нечаянно выпустил рыбу. Четыре падающих пера сверкнули, как огонь свечи в луче солнечного света, блуждающего по половицам. Рыба упала в трех футах слева от него. Хайден наблюдал, как перья, медленно описав дугу, улеглись неподалеку.

— Рановато для ускорения, а? — сказал он.

Майлз рассеянно хмыкнул. Бывший солдат, ныне работающий поваром, деловито поливал соусом пышущую жаром индейку, которую только что спас из ада духовки. Его лысый череп поблескивал в свете камина.

— Я все равно могу им понадобиться, — продолжал Хайден. — Пойду посмотрю.

Майлз взглянул на него.

— Мать оставила тебя здесь, — сказал он. — За плохое поведение. Подними рыбу.

Хайден прислонился к столу, скрестив руки на груди, и попытался придумать достойный ответ, когда колокол ударил снова, на этот раз более настойчиво.

— Понятно? — сказал он. — Им кто-то нужен. Никто в городе кроме меня не управляется так ловко с байками. Кстати, как ты собираешься варить рыбу, если гравитация исчезнет?

— Гравитация не пропадет, парень, — резко ответил Майлз. — Сейчас все стабильно.

— И все-таки пойду. Посмотрю, что там случилось.

— Ты просто хочешь увидеть, как твоя старушка зажигает солнце, — сказал Майлз.

— А ты не хочешь?

— Сегодня пробная попытка. Подожду до завтра, когда его будут зажигать по-настоящему.

— Ладно, Майлз. Я скоро вернусь. Повар вздохнул.

— Тогда иди. Запусти байки. И сразу же возвращайся. Хайден бросился к двери, а Майлз крикнул ему вслед:

— Не оставляй рыбу на полу!

По пути к выходу Хайден обратил внимание на еще один заплутавший и застрявший между половицами луч солнца. Плохой знак — маме придется ждать густого облачного покрова, прежде чем зажечь новое солнце, чтобы его не заметили слипстримеры. Они ни за что не допустят появления другого солнца рядом с их собственным. Проект был секретным — по крайней мере до сих пор. Завтра о нем узнает весь мир.

Проходя мимо полированной дубовой стойки бара и, как обычно, небрежно размахивая руками, Хайден вскользь бросил:

— Колокол ударил. Надо проверить байки. — Один из посетителей сомнительно хмыкнул; Мама Фифти со своего рабочего места за стойкой бара впилась в него взглядом, но не успела и слова сказать, как он уже оказался у двери.

На улице, как всегда, дул пронзительный ветер. Треугольники солнечного света рассекались об острые края крыш, полосы и прямоугольники легко скользили по перекрытиям и стенам зданий, заполнявших собой все уличное пространство. Хайден бежал по пружинящему под ногами деревянному настилу улицы, безлюдной в это время дня.

Городок Гейвин оживал к сумеркам, когда рабочие устремлялись в этот спальный район одновременно шестью потоками, смеясь, перебрасываясь шуточками и обмениваясь последними сплетнями. Торговцы открывали ставни на окнах, и вдоль всей дороги зажигались газовые фонари. Танцевальный зал распахивал двери для тех, кто еще мог покружиться на танцплощадке. Иногда Хайден подрабатывал, зажигая уличные фонари самостоятельно. Как-никак с огнем он был на ты.

Если бы Хайден пошел работать с байками, то не смог бы увидеть солнце, поэтому он сменил маршрут. Проскользнув вниз по узкой дорожке между двумя высокими зданиями, юноша вышел на одну из двух внешних улиц города, более широкую, чем дощатый переход. Растянувшиеся вдоль улицы здания и магазины сформировали потолок, двери в них оказались слева от Хайдена, как только он вышел на дорогу. Справа был покосивший деревянный забор — словно зияющая трещина. Тут и там в заборе появлялось открытое окно, но Хайден в них не заглядывал. Он направлялся к открытой галерее, находившейся в четверти пути вверх по улице.

В такие моменты — одинокий и занятый каким-то делом — он или полностью забывал о себе, или погружался в печальные воспоминания. Смерть отца все еще давила, хотя прошел уже целый год; неужели они с матерью так давно переехали сюда? Мать настаивала, что так будет лучше: останься они дома в Городе Двадцать Два — и все окружающее постоянно напоминало бы об отце. Но что в этом плохого?

Отец не увидит, как зажжется солнце, как жена завершит его проект — высшее достижение их семьи. Вспоминая, как они обсуждали это событие, Хайден слышал его голос, полный энтузиазма и надежды. Мать была более спокойна, но в ее шепоте, доносившемся из спальни и убаюкивавшем Хайдена, звучали любовь и гордость. Сделать свое собственное солнце! Именно так создавались нации. Зажечь солнце означало навсегда оставить о себе память.

Когда Хайдену было двенадцать, родители впервые взяли его с собой в Раш. Он не хотел туда, потому что недавно стал понимать — Слипстрим великая нация, но это не его нация.

Друзья посмеивались, говоря, что он отправляется в стан врага, хотя Хайден никак не мог понять, что плохого в слип-стримерах и что значит быть гражданином Эйри.

— Именно поэтому мы и поедем туда, — сказал отец. — Чтобы ты смог понять.

— И увидеть, что там носят, — добавила с усмешкой мать. Отец посмотрел на нее сердито, но она словно и не заметила.

— Тебе понравится. Мы привезем оттуда что-нибудь такое, чтобы твои приятели обзавидовались.

Ему это понравилось, но и слова отца застряли в голове. Он поедет в Раш, чтобы понять.

И в тот момент, когда их корабль прорезал последнюю облачную стену и за ней показался город, он и впрямь подумал, что понял. В потоке света Хайден вместе с другими детьми подлетел к прочно огражденному окну — на небольшом корабле не было центрифуги, поэтому все пребывали в невесомости — и прикрыл ладонью глаза, чтобы получше рассмотреть пункт назначения.

Ближайшее пространство было полно людьми: одни ехали на байках, другие катили на новых хитроумных приспособлениях, приводимых в действие педалями, а некоторые движениями ног приводили в действие огромные белые крылья, прикрепленные у них за спиной. Люди тащили пакеты, тянули на буксире грузы, а турбовентиляторы оставляли позади медленно тающие белые дуги и линии, густо перечерчивающие небо.

Их цилиндрический фрегат появился из-за облаков рядом с солнцем слипстримеров, и тут же полнеба превратилось в ад. В считанные секунды корабль вынырнул из тумана, и температура скакнула вверх. Другие мальчишки указывали на что-то и взволнованно кричали. Хайден посмотрел туда же, пытаясь понять, что может отбрасывать кажущуюся невероятной тень. Громадная, неправильной формы, она напоминала тени от обычных камней, множество которых встречалось по пути. Но те камни были величиной с дом и утыканы торчащими во все стороны крохотными деревцами, а эта тень казалась издалека голубой и покрытой ровным зеленым ковром. Лишь через несколько секунд Хайден понял, что на самом деле перед ними скала, но не обычная, а имеющая несколько миль в диаметре.

От это го зрелища у него захватило д ух. Отец, усевшийся с матерью за плетеной корзиной с обедом, рассмеялся.

— Это — самое большое, что тебе привелось увидеть, Хайден. Но имей в виду, есть места намного больше этого. Слипстрим — не самое главное княжество. Запомни.

— Это и есть Раш? — спросил Хайден.

Отец оторвался от корзины и подошел к нему. С широкими, как у грузчика, плечами и мозолистыми руками, он возвышался над детьми, которые освободили для него место рядом с Хайденом.

— Астероид? Это не Раш. Это — источник богатства Слипстрима. — Он перегнулся через поручень и протянул руку: — Нет… Раш вон там.

Может быть, потому что ничего подобного он раньше не видел, четкого впечатления не отложилось. В конце концов вертушки Эйри редко превышали двести ярдов в диаметре и были просто колесами, сделанными из деревянных планок с веревочными спицами. Вы вращаете конструкцию, а на внутренней поверхности колеса строите здания. Все просто. И он никогда не видел более пяти-шести таких колес в одном месте.