Литмир - Электронная Библиотека
A
A

И, иногда папа совершал кое-какие «отцовские» поступки. Однажды он случайно заглянул и увидел, как Шарлотту одевают и как она учится ходить. Он даже пригласил фотографа, чтобы сфотографировать его «трех» дочерей, но в основном папа относился к Шарлотте как опекун.

Спустя месяц после маминой кончины, я вернулась в школу. Там все еще работала мисс Уолкер, и она была очень удивлена, как это мне удалось не отстать в учебе. А через несколько месяцев я уже работала рядом с ней, обучая детей младших классов и выступая в качестве ее помощника. Эмили больше не посещала школу и ни ее, ни папу не интересовало, чем я там занималась.

Но все внезапно закончилось, когда Шарлотте было уже два года. За обедом папа объявил, что ему придется отпустить миссис Кларк.

– Мы больше не можем себе этого позволить, – объявил он. – Лилиан, теперь ты, Эмили и Вера будете присматривать за Шарлоттой.

– А как же моя работа в школе, папа? Я хотела стать учительницей?

– Это придется прервать на некоторое время, – сказал он. – Пока все не встанет на свои места.

Но я знала, что этого никогда не будет. Папу больше не интересовал бизнес, и он проводил время за выпивкой или карточной игрой. За несколько месяцев он постарел как за несколько лет. В его волосах появилась седина, подбородок и щеки обвисли, под глазами появились темные круги и мешки.

Он начал распродавать наши богатые южные поля, а то, что не распродал – сдал в аренду и довольствовался этим ничтожным доходом. Но не успев получить эти деньги, папа тут же проигрывал их в карты.

Ни Эмили, ни я не знали, в какой безнадежной ситуации находятся наши дела, пока однажды папа, вернувшись поздно вечером домой после игры в карты и пьяной вечеринки, прошел в свою комнату. Немного погодя нас с Эмили разбудил пистолетный выстрел, эхом разнесшийся по дому. Кровь застыла у меня в жилах, сердце бешено забилось. Я вскочила и прислушалась. Кругом была мертвая тишина. Я накинула халат, одела шлепанцы и, выбежав из комнаты, наткнулась в коридоре на Эмили.

– Что это было? – спросила я.

– Это внизу, – отвечала она. По взгляду Эмили было видно, что случилось что-то недоброе, и мы обе бросились вниз по ступенькам. Эмили держала в руках свечу, потому что мы не зажигали свет внизу, когда ложились спать.

Дрожащий луч света выбивался из открытой двери.

Мое сердце глухо билось. Мы обнаружили папу, сгорбившегося на кушетке с дымящим пистолетом в руках. Он был жив и даже не ранен. Папа хотел свести счеты с жизнью, но в последний момент убрал дуло пистолета от виска и выстрелил в стену.

– В чем дело? Что случилось, папа? – спросила Эмили. – Почему ты сидишь здесь с пистолетом в руках?

– Я хочу умереть. Как только я соберусь с силами, попробую снова, – жалобно сказал он.

– Ты не можешь так поступить, – резко сказала Эмили, вырвав у него пистолет. – Самоубийство – это грех. Помни заповедь: Не убий.

Папа поднял на нее жалкий взгляд. Я никогда не видела его таким слабым и поверженным.

– Ты еще не знаешь, что я наделал, Эмили, не знаешь.

– Тогда скажи мне.

– Я проиграл Мидоуз в карты. Я потерял свое фамильное наследство, – стонал он. – Мидоуз выиграл человек по фамилии Катлер. Он даже не фермер. Он управляющий отеля на побережье.

Папа взглянул на меня, и несмотря на то, что он сделал со мной и мамой, я чувствовала к нему только жалость.

– Я это сделал, Лилиан, – сказал он. – И теперь этот человек, если захочет, может вышвырнуть нас на улицу в любое время.

Эмили оставалось лишь молиться.

– Но это же чушь, – сказала я. – Такое большое и старинное поместье как Мидоуз не может быть проиграно в карты. Это просто невозможно.

Глаза папы широко открылись от удивления.

– Уверена, мы найдем способ предотвратить беду, – объявила я с такой уверенностью и силой, что удивилась сама себе. – А теперь, ложись спать, папа, а утром на свежую голову ты найдешь выход из положения.

Я вышла, оставив его с открытым ртом. Я была не совсем уверена, почему так важно предотвратить гибель этого старинного поместья, которое для меня было и тюрьмой, и домом. Но одно я точно знала: для меня не имело никакого значения, что это был дом Буфов. Может, главную роль играло то, что это был дом Генри, Лоуэлы, Евгении и мамы. Может это было важно само по себе, из-за весеннего утра, заполненного пением птиц, из-за цветения магнолий во дворе и глицинии возле старых веранд. А может, просто потому, что Мидоуз этого не заслуживает.

Но я даже не представляла, как спасти имение, и я не знала, как спасти себя.

Глава 14

Прошлое потеряно, но появилось будущее

В течение нескольких последующих дней папа не упоминал о том, что одним махом проиграл Мидоуз в покер. Я думаю, что он, вероятно, взял себя в руки и нашел выход из положения. Но как-то утром за завтраком он откашлялся, подергал себя за ус и объявил:

– Билл Катлер остановится здесь сегодня после полудня, чтобы осмотреть дом и хозяйство.

– Билл Катлер? – спросила Эмили, подняв брови. Она не любила принимать посетителей, особенно незнакомых.

– Это тот человек, который выиграл у меня плантацию, – ответил папа, делая ударение на этих словах и потрясая перед собой кулаком. – Если бы я только смог сделать еще одну ставку, я все вернул бы так же быстро, как и потерял.

– Азартные игры – это грех, – сурово произнесла Эмили.

– Я сам знаю, что – греховно, а что – нет. Грех – это потерять мое фамильное имение. Это и есть – грех, – проревел папа, но Эмили даже не вздрогнула. Она не отступила ни на дюйм и не изменила своей снисходительной позы. В сражении взглядов Эмили была непобедима. Папа отвел взгляд в сторону и принялся раздраженно жевать.

– Папа, если этот человек живет на Вирджинии Бич, зачем ему нужно это поместье, которое так далеко? – спросила я.

– Да чтобы продать его, – отрезал он.

Может, глядя на Эмили, так уверенно восседающую за столом напротив меня, а может, из-за моего выросшего чувства уверенности, я не отступила.

– Торговля табаком сейчас в кризисе, особенно тяжело мелким фермерам; постройки на плантации нуждаются в ремонте. Большая часть оборудования устарела или изношена. Чарлз постоянно жалуется, что все просто разваливается. У нас нет и половины того количества коров и кур, чтобы обеспечивать наши нужды, как это было раньше. В течение многих месяцев сады, фонтаны и изгороди находятся в запущенном состоянии. А дом всем своим видом требует, чтобы им занимались. И найти покупателей старого, бедного поместья этому человеку будет не легко.

– Да, да, это все правда, – признался папа. – На этом он состояния не сделает, уж точно, но так или иначе он получит деньги, так ведь? И кроме того, когда вы познакомитесь с ним, то поймете, что он любит играть с жизнями других людей и их собственностью. Ему не нужны деньги, – пробормотал папа.

– Он просто чудовище, – сказала я. Папа широко открыл глаза.

– Да, но не вздумай огорчить его, когда он приедет. Я хочу заключить с ним сделку, слышишь?

– Насколько я поняла, мне совсем не придется его видеть, – сказала я, решив избежать встречи с Катлером.

Так бы и произошло, если бы папа не привел его в детскую Шарлотты, когда я играла с малышкой. Мы обе сидели на полу. Шарлотта зачарованно разглядывала одну из перламутровых расчесок мамы, которой я расчесывала ей волосы. Рядом с ней я забывала обо всем на свете. Я была переполнена непонятной мне самой силой – силой материнства. Я не слышала шагов в коридоре, и не подозревала, что кто-то за мной наблюдает.

– Так, а это кто? – услышала я чей-то голос и, взглянув в сторону двери, увидела стоящего там папу и высокого, загорелого незнакомца. Он рассматривал меня с высоты своего роста, взгляд его темных глаз был озорным, а на губах блуждала улыбка. Это был стройный широкоплечий мужчина. Кисти его длинных рук были изящны и по всему было видно, что тяжелой работы они не знали. Его руки выглядели ухоженными, как у женщины. Позже я узнала, что единственные мозоли, которые у него были, он натер в плавании, что также объяснило темный цвет его кожи.

63
{"b":"104820","o":1}