Рассказ Линн.

Папа рассказывал мамаше Кросби о лечении растяжений и уходе за ногой, как вдруг он замолчал на полуслове. «Черт! — сказал он. — Они наткнулась на…»

(«На что наткнулись? — спросила я. — И кто такие "они"?»)

— Он, видимо, имел в виду горняков, — ответила Линн. — Официально установленная причина обрушения в шахте заключалась в том, что они нарушили пузырь природного газа.

— Но откуда папа об этом узнал? (Пожатие плечами.)

В следующий момент Линн поняла, что Дэмот потряхивает. Не сильно — просто легкое колебание, как в минуту, когда мимо проходит вагонетка с рудой. По верхнему помещению шахты обычно каталось препорядочно вагонеток, поэтому Линн не осознала, что что-то не так, пока отец не кинулся бегом к двери. Через несколько секунд после того, как он исчез, взвыли сирены тревоги по классической схеме SOS: три коротких гудка, три длинных, три коротких.

Оба родителя Линн были шахтерами. Она знала, что эти сигналы означают «Обвал в шахте».

Мамаша Кросби завопила: «Твою мать!» — и попыталась уковылять из лазарета на одной ноге, спеша помочь всем, кто оказался в ловушке внутри засыпанной шахты. Шарр добралась до двери первой и перекрыла выход: «Нет, нет, там слишком опасно». Это в ней просто говорила напуганная дочь, потому что ей ни черта не было известно о том, что же произошло, да и никому это не было известно в тот момент.

Мать и дочь слегка попрепирались — Шарр в панике, а ее мать, бормоча что-то о том, как она может пригодиться другим горнякам; потом медбрат шахты ворвался в комнату и выпалил, что всем велено помогать ему готовиться к приему раненых. Мать Шарр дала уговорить себя, что она будет полезнее в лазарете, чем, если будет хромать под землей, замедляя продвижение спасательных команд. Все начали застилать койки, вытаскивать запасы медикаментов, и все в таком духе… точно так, как будто они снова дежурили в «цирке».

Когда все было готово, им осталось только ждать.

Первые выжившие поступили через полчаса.

— Как будто бомба взорвалась, — сообщил один из них.

Стену туннеля снесло начисто, отрезав половину дневной смены тысячей тонн камня. У жертв катастрофы, прибывавших в лазарет, были переломаны руки, ноги, ребра… но все же они оказались по удачную сторону взрыва. Их хотя бы не замуровало. Теперь все, кто мог копать, были в засыпанном туннеле, яростно работая лазерами, и ультразвуковыми дробилками, пытаясь изничтожить завал в клочья, чтобы добраться до тех, кто остался за стеной.

— Вы видели там доктора Смоллвуда? — спросила Линн одного из поднятых на поверхность горняков. Линн, Линн, безнадежно влюбленная в меня даже в ту минуту. Она беспокоилась за папу из-за меня.

Шахтер с глубокой рваной раной сказал ей:

— Смоллвуд спустился туда первым, задолго до остальных. Он нас осматривал. Хотел убедиться, что нас можно выносить.

Землю снова тряхнуло. Можно сказать, несильно. В коре случилась крохотная подвижка, вот и все. Внутри шахты спасатели двигались вверх по туннелю к безопасной поверхности… все, кроме Генри Смоллвуда, который фиксировал специальный обездвиживающий воротник на шее одного из шахтеров, возможно получившего перелом позвоночника. Малюсенькая часть потолка шахты обвалилась, почти совсем ничего — чисто символически осыпавшаяся порода, ненадолго отделившая Смоллвуда от остальных спасателей.

На расчистку этого завала понадобилось максимум десять минут. Они нашли человека, над которым папа хлопотал, без сознания, но все еще живого. Они нашли и моего отца — он был мертв — мертвее некуда, хотя на нем не было ни царапинки.

В официальном заключении, полученном через два дня, говорилось о том, что его сердце не выдержало шока… все его нервы были напряжены, и, когда с потолка посыпалась порода, приступ страха, по-видимому, оказался для него чересчур сильным. И все же шахтеры рассказывали всем, что он умер под завалом. Назовите это данью уважения человеку, который был с ними там и делал все возможное.

И еще одна, последняя находка была сделана спасательной командой, разгребавшей маленький завал: все пропавшие — горняки. Все те, кто был по другую сторону большого завала, в ловушке за многими тоннами породы. Многотонный обвал был по-прежнему на своем месте, недвижимый и неприступный. Каким-то образом шахтеры перебрались через десятиметровую стену сплошного камня.

«Каким-то образом они пробрались…» Я снова резко поднялась и села.

— Фэй, — сказала Линн, обнимая меня за шею. — Ты знаешь шахтеров. Сочинители сказок — они развлекаются так все время, пока копошатся внизу в темноте. Мои предки, не переставая говорили о странных происшествиях внизу шахты: зловещие огоньки, загадочные звуки…

— Я никогда не слышала подобных рассказов.

— Нет? Может, шахтеры не хотели, чтобы такие рассказы дошли до ушей твоего отца. Он мог сократить количество баллов, набранных ими на психологическом тестировании, на которое «Рустико» отправляет всех в рамках обязательного ежегодного профосмотра.

— Но как же шахтеры перебрались через завал? — спросила я.

— Кто-то увидел свет, — ответила Линн. — Они погасили свои фонари, чтобы лучше видеть лучик, а потом пошли на этот свет. И в следующий момент они поняли, что обвал позади. — Она быстро сжала мое плечо. — Конечно, это звучит диковато, моя радость, но помни, что они были потрясены и дезориентированы. Все они были ранены, и в воздухе, возможно, еще были клубы газа. Второе землетрясение только что сдвинуло для них достаточное количество породы, чтобы они смогли перебраться через завал, а свет, который они видели, был, похоже, фонарем твоего отца.

— Если над завалом для них было достаточно места, чтобы через него перебраться, — сказала я, — то почему спасательная команда сочла стену сплошной и неприступной?

— Потому что они оценили ее лишь мельком. Никто не хотел задерживаться в этом туннеле. Они поторопили всех на выход и вернулись только после того, как команды роботов укрепили все и сделали безопасным.

— И все же…

Линн улыбнулась.

— Да, Фэй, это странная и неразрешенная головоломка. Но все всегда путается во время кризисов. Люди путаются. Они вспоминают былое и говорят: «Боже, как же такое произошло?» Но это произошло, и этому должно быть какое-то рациональное объяснение.

— Шахтная комиссия должна была провести расследование… закон требует проведения официальной проверки.

— Да, — согласилась Линн. — И тем, что они проверяли, оказались системы безопасности шахты. Выясняли, можно ли было предотвратить взрыв. Были ли процедуры реагирования на сигнал тревоги достаточно совершенны. Они не тратили времени даром, расследуя чудесное спасение.

Она была права. Пока она рассказывала, я запросила доступ в архив Шахтной комиссии и прочла протокол расследования. Вся проделанная работа была теперь разложена по полочкам в моей голове — показания свидетелей, рапорты о вещественных уликах, заключение группы экспертов.

Занятное наблюдение № 1: все требования по безопасности в «Рустико-Никеле» были соблюдены, и много других в придачу. Теорию «взрыва природного газа» приняли только потому, что никто не мог предложить лучшего объяснения… и из записей было ясно, что никому из экспертов это не нравилось. Саллисвит-Ривер располагался на щитовой плите, которой было четыре миллиарда лет; она была старше биологических процессов, отвечающих за производство природного газа и прочих взрывчатых газообразных веществ. Так откуда взялся природный газ?

Занятное наблюдение № 2: тело Генри Смоллвуда было слишком холодным. К тому времени как его нашли, он был мертв от силы десять минут. И, тем не менее, он был просто-таки оледеневшим, будто отдыхал в морозилке, — он был холоднее, чем воздух в туннеле.

Занятное наблюдение № 3: Линн сказала, что отрезанные от мира шахтеры увидели свет и пошли на него. Она также сказала, что они были потрясены и дезориентированы, возможно, оттого, что надышались парами газа. Но когда я проверяла протоколы дознания, я осознала, что она поняла все наоборот: шахтеры увидели мерцающий во мраке свет; когда они пошли на свет, только тогда они почувствовали себя потрясенными и дезориентированными.