— Почему ты спрашиваешь? — выдавила я. — Ты думаешь, что занимаешься расследованием смерти Чаппалара?

Тик снова принял насмешливый вид.

— Это дело полиции, Смоллвуд. Далеко за рамками компетенции «Ока».

Я вздохнула с облегчением. Преждевременно.

— Мое назначение, — вещал Тик, — подразумевает исполнение обязанностей проктора Чаппалара. Что делает меня твоим наставником. Я просмотрел твое расписание: у тебя ведь нет никаких невыполненных заданий, не так ли? Городской совет отозвал законопроект по водоочистке, который ты проверяла?

Я кивнула.

— Тогда нам нужен новый проект, чтобы занять тебя делом. Проктор Смоллвуд, я даю вам новое поручение — проверка деятельности в бонавентурском Бюро гражданской опеки. Это, вне всякого сомнения, входит в полномочия здешнего отделения «Неусыпного ока».

Верно. Законодательно нас уполномочили присматривать за местными полицейскими.

— Так что гляди во все глаза, высматривай все, что обычно. Коррупцию. Привычку работать спустя рукава. Воровство канцтоваров и иного имущества. Что? — Он навострил уши в сторону окна.

— Ах, да. — Он снова повернулся ко мне. — Особенно внимательно высматривай тех, кто не моет руки перед входом в нанотехнологическую лабораторию. Есть там грязнули, так их раз эдак.

— А в бонавентурской полиции есть нанотехнологическая лаборатория? — спросила я.

— Не спрашивай меня — это тебе поручено проверять их. Не мне говорить тебе, что делать. — Он подался вперед с заговорщическим видом. — А вот что я хочу, чтобы ты сделала… Сразу видно, что ты растерялась и не знаешь, с чего начать, так почему бы тебе не исследовать показательное уголовное дело, расследуемое в настоящий момент?

— Вы имеете в виду что-то определенное?

— Мы произвольно выберем дело. О, вот и оно. — Он потянулся к моему столу, на котором лежал один-единственный архивный пакет с гербовым штемпелем бонавентурской полиции. — Это подойдет. Расследование убийства Чаппалара. Проктор Смоллвуд, вы изучите подход полиции к расследованию этого дела со всем доступным вам умением. Я, конечно же, буду вас сопровождать, дабы помочь советом опытного и бывалого профессионала.

Он подождал моего ответа. Я слегка кивнула. Как все замечательно сложилось!

— Тебе лучше поскорее ознакомиться с полицейским рапортом, — сказал он. — И ты увидишь, что эти остолопы проигнорировали допрос главного свидетеля. Женщины — хомо сапа — некоей Фэй Смоллвуд. Возможно, ты о ней слышала. Следователи загрузили все, что она видела на месте убийства, и решили, что больше ей ничего не известно. Не понимаю, отчего они так ее ублажали. Конечно, у нее были политические связи, поэтому она, возможно, подергала за ниточки в городском совете.

Я уставилась на него. Тик ухмылялся.

— Или по-другому: она начала болтать о павлиньих штуковинах, и они решили, что она полная психопатка.

— Они так меня и назвали в полицейском отчете? — Я протянула руку к пакету.

— Конечно, нет. — Тик отодвинул от меня папку подальше. — Не столь многословно. Как бы то ни было, теперь полиция верит в павлиньи штуковины. До разумных пределов. Принимая во внимание то, в какое исступление пришел флот, похитив тебя, полиция решила, что ты все-таки не полностью безумна, хоть и встречалась тет-а-тет с мистическими светящимися трубками. Что, конечно, безмерно огорчительно — самое время мне поработать с кем-то еще более потикому, чем я.

Я пристально и сурово посмотрела на него. — Я всерьез начинаю подозревать, что вы вовсе не тико.

Тик оскорбился.

— Мисс Смоллвуд, — сказал он, — я тико как террихент… этим словом называется маленький коричневый жук, вовсе не отличающийся странным поведением, но это была первая идиома, пришедшая мне на ум. И еще на ту же тему: я много старше любого другого проктора «Ока», я старейший. Если я на данный момент не приблизился к созерцанию дзэн, то что-то во мне должно быть не так. Ты понимаешь? При нормальном жизненном цикле прокторов я сейчас должен быть в той точке, в которой я един с вселенной. Или максимум един плюс одна тысячная. Я должен быть асимптотичен до апофеоза. Регулярно проводить переговоры со старшими богами. Чувствовать бесконечно малый поток космологической константы. Говорить мистическим языком ветра. Если я не буду экстатически выживать из ума с потусторонним блаженством, Смоллвуд, довольно большое количество людей потеряет веру в то, что есть такое состояние, как созерцание дзэн. Включая меня, а я ненавижу разочаровывать бедных сумасшедших стариканов.

Несмотря на экспрессивную силу этой речи, говорил он практически без эмоций. Ну, по крайней мере, эмоции было почти невозможно угадать. Смеялся ли он над собой? Поверял мне страшную давнюю тайну? Насколько он был искренен?

— Почему вы говорите мне об этом? — спросила я.

— Почему нет? Когда мне приходит в голову что-то сделать, я не спрашиваю себя почему, я спрашиваю себя — почему нет? И обычно нет причины медлить, поэтому я приступаю к задуманному. — Он замолчал, потом добавил: — Вот что стало основой моей страннейшей коллекции шляп.

Я пялилась на него пару секунд, а потом сказала:

— Для меня ты достаточно тико. Не теряй надежды на это самое созерцание дзэн.

Он улыбнулся.

— Вот молодец, девочка. Теперь давай поговорим о смерти Чаппалара.

За окном тень от нашего дерева простиралась по диагонали далеко через крыши домов, удлиняясь с закатом. Внизу на улице уже стемнело настолько, что повсюду загоралось предупредительное освещение: мимо фонарей бежали дети в ярко-оранжевой светящейся одежде, в которой их невозможно было не заметить. Взрослые были в фосфоресцирующей одежде более сдержанных цветов, а временами попадались скупцы совсем без освещения — болваны, предпочитавшие, чтобы их переехала машина, чем чтобы их увидели в темноте. («Если кто-то меня преследует, — услышала я однажды, — то зачем носить одежду, в которой я стану легкодоступной мишенью?» Как будто снайперы — это каждодневная угроза, а горе-водители вовсе не опасны.)

Тик взял пакет с моего стола и лениво повертел его в руках.

— Смерть Чаппалара, — повторил он. — Полиция пренебрегла жизненно важным аспектом допроса, а мы, как компетентные прокторы, должны рассудить, привлекать ли к этому их внимание. — Он вскинул на меня глаза; сгущающаяся тьма делала его лицо еще более одутловатым — Кто знал, где будете вы с Чаппаларом?

Я пропустила этот вопрос мимо ушей, когда он задал его в первый раз. Теперь он прочно осел в моей голове… и я поняла, что Тик затронул серьезный момент. Андроиды атаковали насосную станцию до нашего с Чаппаларом прибытия; они уже вытурили оттуда всех сотрудников к моменту нашего появления.

Так откуда они знали, где мы будем?

Мы не предупреждали станцию заранее о своем визите. Мы с Чаппаларом и сами узнали об этом незадолго до того — предыдущим вечером, прямо перед уходом из офиса.

Так кто же знал, куда мы направляемся?

Никто из остальных прокторов, это точно. Мы с Чаппаларом вышли из офиса вместе, ни с кем не поговорив. И мы не зарегистрировали наши намерения в офисном компьютере — Чаппалар артачился на этот счет, всегда желая оставить вопрос открытым, чтобы он в любой момент мог передумать под влиянием импульса.

Так кто знал? Только те, с кем Чаппалар и я могли поговорить после работы.

Я сказала семье, что отправляюсь на проверку — первую в моем послужном списке, поэтому весь дом пришел в волнение. Но я шутила, дразня их, делая из этого большую тайну: не могу рассказать, может, будет бошкосшибательный рейд, который потом покажут по всем каналам. Я продержалась до тех пор, пока маленькую Ливви не начали укладывать спать, тогда я прошептала ей на ушко, что отправляюсь всего лишь на водоочистную станцию; она гордо и громко огласила новость всем присутствующим, все посмеялись, и на том все закончилось.

— Насколько я припоминаю, — сказала я Тику, — я ни при ком не упоминала о насосной станции номер три. Я сказала только, что иду на водоочистную станцию. Таких в городе пять.