— Надеюсь, ты приложишь все усилия, чтобы не опозорить меня, — довольно властно и строго ответила я. Хелен-Инга с уважением посмотрела на меня.

— О, в этом можете не сомневаться, леди коската.

Так за разговором мы набрели на беседку с маленьким восточным оркестром, который наигрывал что-то грустное и романтичное.

— А вы танцуете, леди некст Тобин? — спросила я.

— Да, и вроде неплохо. Только прошу вас, зовите меня по имени, я понимаю, что просьба немного странная… но тем не менее. — Да уж, странная, учитывая что по имени зовут как правило любовников. Или я такая ретроградка…

— Хорошо, леди Хелен-Инга. Станцуем?

— Да, — ответила она с предвкушающей улыбкой.

Я заказала музыку. Танец «Страсть» танцуется вдвоем под восточные напевы и в бешеном ритме, это танец-соперничество, танец-экзамен. Мы закружились друг против друга, хвастаясь мягкой текучестью тел; с убыстрением ритма движения стали приобретать резкость и законченность, пошли вращения и прыжки. Мы то соединяли танец, копируя друг друга, то вновь разбивали его на два ручейка. И вот музыка достигла апогея, ритм зашкаливал, дикие первобытные звуки дудки звучали яростно и заставляли тело раз за разом отрываться от земли. Хелен-Инга прекрасно чувствовала музыку и замечательно владела своим телом. Конечно, я могла бы задать такие прыжки и такие позы, повторить которые она бы не смогла. Но зачем? Какое упоение танцевать с равным партнером, зная при этом, что ты все равно лучше. Мы закончили танец прыжком с приземлением на колени друг против друга. Яростная музыка смолкла, как будто унеслась в другое измерение. Мы остались лицом к лицу, гордость не позволяла глубоко и шумно дышать. Я рассмеялась счастливым, довольным смехом, она присоединилась, мы вскочили на ноги. Слова были не нужны. Говорят, мальчишки, чтобы узнать друг друга получше, дерутся; я их понимаю. Этот танец многое рассказал нам друг о друге. И как часто это бывает, достигнув какого-то пика, понимаешь: надо разойтись, чтобы не скатиться вниз. Что мы и сделали, зная, что в ближайшие дни опять встретимся, здесь или на ипподроме.

Надо ли говорить, что остаток ночи мы с Эфенди проспали без задних ног. Под вечер следующего дня, который я провела между ванной, бассейном и массажным столом, гости заполонили все столики, скамеечки и пуфики. Они пришли на Алекса, и Эфенди, зная его тонкую психическую организацию, а проще говоря придурь, ломал голову, как уговорить друга выступать. Я опять надела длинное шелковое платье с рукавами, но более яркое — черное с красным и желтым, в нем я была еще больше похожа на хищницу, и отправилась искать Алекса. Ну конечно, он сидел в своем домике и даже не думал выходить играть. Я явилась как грозная богиня, минуту мы рассматривали друг друга.

— Я хочу танцевать, — сказала я мягко.

— Там толпы… — как-то безнадежно отозвался Алекс. И тут меня озарило.

— Они тебя не увидят, и ты их тоже.

Он заинтересовался.

Дон Диего все организовал в лучшем виде. За ширмой был виден лишь силуэт, и Алекс хоть и с боку, но видел наш с Эфенди танец. Танцевали мы меньше, чем вчера, давая и другим парам выступить. Алекс настолько разошелся, что сам убрал ширму, чем сорвал аплодисменты. Как бы он ни боялся людей, а их восхищение ему было нужно как воздух. Вечер прошел замечательно. Дон Диего то и дело бросал на меня восхищенные взгляды; я обнаружила, что моей защитной реакцией на его напор был смех. При малейших его попытках флиртовать я еле сдерживалась, чтобы не рассмеяться ему в лицо. Поняв, что со мной каши не сваришь, дон переключился на царственную даму в полумаске. Я сначала не обратила на нее внимания, а потом до меня дошло, что это леди Шур. Первая Шур, глава семьи диверсантов и убийц. Официально, конечно, ее род числился просто военными-десантниками, но в реальности это были люди, разрубавшие узлы. Я резко захотела спать, и мы тихонько скрылись. Эфенди предпринял попытку меня обольстить, но передо мной так явственно всплыл образ Дарела, что я однозначно отказалась, чем, похоже, расстроила милого друга.

Просыпаться утром с бывшим любовником в одной постели — не самый лучший способ сохранить верность любовнику нынешнему. Увы, я обещала себе ни в чем не отказывать и, тем не менее, держалась целых два дня. Я сдалась и не пожалела, Эфенди был великолепен.

— Я уже начал за тебя переживать, — сказал он потом с улыбкой, — мы же никогда не делаем фетиша из плотской верности.

— Так-то оно так, но он действительно много для меня значит, и после отлета я поставлю себе блок, так что учти.

— Тебе не жаль будет терять такие воспоминания? — спросил он с лукавой улыбкой.

— Я их не потеряю, из воспоминаний они просто превратятся в фантазии.

Позавтракав и наведя гламур, мы отправились на ипподром. Эфенди на Вороном все-таки победил в скачках с препятствиями, а в спринтерском забеге пришел четвертым из десяти. Если бы дистанция была побольше, то мог бы прийти и первым, Вороной был способен скакать в своем максимальном темпе часами, тогда как спринтеры быстро выдыхались. Танцевать Вороной не любил, хоть и умел, он быстренько отпрыгал, смешно выводя ноги, поклонился в мою сторону и нагло потрусил в загон. А вот в джигитовке Эфенди был просто неподражаем. Он выступал седьмым и выгодно отличался от остальных. Я думала, что победа у нас в кармане. Но девятым шел невысокий белобрысый паренек, который до этого не попадал в первую пятерку ни в одном соревновании, и выдал то же, что и Эфенди, только чуть круче. Для меня Эфенди все равно был лучшим, потому что с его ростом и комплекцией пролазить под брюхом у коня посложнее, чем тому мелковатому. Оценки они получили одинаковые. Я поискала, кто же «прекрасная дама» белобрысого, это оказалась леди Шур. Пока донжаны готовились выступить еще раз, леди перебралась со своего места ко мне.

— Ваше лицо мне смутно знакомо, — сказала она, глядя, тем не менее, на мою «душу».

— Викен-Синоби, леди, — я решила не называть ее по фамилии, она опять была в полумаске.

— Ах да, Викен, вы очень похожи на своего отца.

Я молча поклонилась

— Однако как быстро растут чужие дети, — продолжила она светским тоном. — Вы живете на родине? Что-то я вас не встречала раньше…

— Нет, последние девять месяцев я провела на Дезерте, леди Шур, — все же решилась я.

— Ах, бедный ребенок, — рассмеялась она.

— А до этого два года обучалась в Тропезском космолетном училище, — «хотя вы, наверное, и так это прекрасно знаете», — про себя добавила я. Шур помогали Соболевым в их обязанностях, впрочем, как и Ларины, и Грюндеры, да и Синоби — эти семьи занимались и внутренней, и внешней безопасностью.

— И как вам Тропез?

Ну да, как же не проверить человека, проведшего два года на сытой «демократической» планете.

— Мне хочется начать плеваться по поводу зажиревших и отупевших индивидуумов, которые не имеют понятия о своем месте в этой жизни, но боюсь, вы воспримете это как отрепетированный спектакль, — сказала я с улыбкой.

Она улыбнулась тоже.

— И что же, если бы вам представился выбор между Дезертом и Тропезом, что бы вы выбрали?

Интересный вопрос.

— Сейчас я бы выбрала Дезерт.

— А год назад?

— Я бы пошла и спросила у отца. — А какого ответа она ждала, интересно? Я не могу распоряжаться собой, пока в долгу перед отцом. Он обеспечил мне образование и подготовку согласно моему симвотипу и предлагает работу, подходящую мне как психологически, так и физически. Мой долг быть достойной дочерью.

Она рассмеялась.

— Викен всегда был богатым; похоже, сейчас разбогател еще больше.

Я склонила голову.

— В ваших устах, леди Шур, это похоже на насмешку. — Глава огромного рода говорит о богатстве семьи, состоящей из трех человек. Она поняла, что я имела в виду.

— Не ищите того, чего нет, — ответила она, и я склонилась в молчаливом извинении.

— Так что? Лорд Викен не одумался и по прежнему тянет в нексты своего сына?

Ничего себе вопросики, леди решила вытрясти из меня все, что можно, и ведь нельзя не ответить.