— Ара-Лин! Восьмилетний мальчик, которого забрали от любящих и любимых воспитателей, которого терзали самопомощью и умением отключать боль, это достойный объект мести?! Я оказался в аду, но до встречи с ним я еще чувствовал себя нормальным человеком, он мне растолковал, что я всего лишь вещь!
— Даниэль… пожалуйста…
— Он гнилой, Ара-Лин! Гнилой!
Боже и Судьба, я не ожидал от себя такой эмоциональности, казалось, ничто не заставит меня выйти из себя, и на тебе.
— Хорошо. Хорошо, мы вернем ему деньги и заплатим за материал, только чуть позже. Хорошо?
Я отрицательно мотнул головой, не в силах говорить.
— Я не могу отменить заказ.
— Почему ты не спросила меня!?
— Судьба! Да я и предположить не могла, что будет такое. Я с ним говорила о тебе, и он никогда не давал повода подумать, что между вами хоть что-то было не так.
— Признается он как же! Я унижал ребенка своего лорда. Ага!
— Даниэль — она поднялась с кресла и попыталась сделать ко мне шаг, естественно, стала заваливаться, я подлетел и подхватил ее. Она крепко-крепко обняла меня, и я стал целовать ее лицо, вдыхая ее запах и успокаиваясь с каждой секундой. Мой свет, моя жизнь.
— Почему ты так спешишь? — спросил я — Год, два и я бы заработал на реплантацию.
— Ты сильно изменился, стал сильнее, увереннее, я хотела, чтобы не осталось факторов, тянущих тебя вниз.
— Я никогда не хотел детей — вдруг сказал я. — Я не хотел, чтобы гнилая кровь Хоресов и Ташинов портила чью-то наследственность.
Она в шоке смотрела на меня.
— Я никогда бы не задумался о НАШИХ детях, только о ТВОИХ. Я хочу, чтоб ты это поняла и не забывала.
— Я поняла. А ты пойми, что я не хочу, чтобы какой-то урод бросил тебе в спину «кастрат». Ты моя заклятая половинка.
Я улыбнулся.
— Понял. Скажи, ты заключила соглашение только от своего имени или от моего тоже?
— Нет. Только от своего, официально, ты ничем ему не обязан.
— Отлично. Он дурак, если хотел откупиться, надо было хотя бы поговорить со мной, не так ли?
Она кивнула.
— Каковы условия соглашения? — спросил я.
— Их просто нет. Никакого контракта нет.
— Отлично. Ничего ему возвращать не будем. Как говорили? С плохой овцы хоть шерсти кусок? Если он надумает припомнить мне эту помощь, я его с биоудобрением смешаю.
Ара-Лин вздохнула, но согласно кивнула.
Вот так Судьба спешит исполнить все мои желания со скоростью, которой я и не ожидал, но наверняка заставит рассчитаться за все, и за срочность и за все счастливые дни, которые сейчас пролетают один за другим.
Я сдал кристалл с записью о смене семьи в Администрацию Семей, через три дня устроили праздник. От семьи Ара-Лин и Ронан подарили новый армкамзол, я совсем не ожидал столь дорогого подарка, гостей я встречал уже в нем и с новой «душой» рода Викен. Первой была мама Ронана, удивительная женщина красивая, мягкая, веселая и чужая, точнее чуждая, чуждая проблемам и переживаниям, которыми мы жили с Арой-Лин, тем не менее, хотелось с ней общаться, также как хочется смотреть на радугу. Ронану очень повезло, что в его жизни постоянно присутствовал такой человек, теперь мне стало понятно, откуда в нем этот спокойный и позитивный жизненный настрой. Следующим был некст Грюндер, сразу за ним леди Шур. Гифти радостно металась между гостями, пытаясь вскарабкиваться им по ногам, что с ее немалым весом, тут же пресекалось воплями, которые, похоже, она воспринимала как одобрение. В конце концов, шкодливый каракаленок был изловлен и передан на попечение Аре-Лин, которая давно сменила гнев на милость, и баловала его при первом же удобном случае. Атмосферу веселого и непосредственного праздника прервал приход лорда Ташина, я с ледяной официальностью выслушал его и поблагодарил. Он, видно, ожидал другого приема и попытался переключиться на Ару-Лин, но и она проявила лишь необходимый минимум радушности. Тогда он оттеснил меня в угол, где нас не могли слышать остальные и, пряча глаза, сказал.
— Я хочу извиниться перед тобой.
Я молчал, стараясь сохранять спокойствие.
— Мне стыдно, я недостойно вел себя с тобой, я не должен был отравлять тебе жизнь еще больше…
— Ну что вы, вы ж не знали, что я выживу и вернусь — прошипел я.
Мы впервые за все время встретились взглядами, раскаянию в его глазах можно было б поверить, если ничего не знать о пси-техниках, в моих он наверняка прочел ненависть.
— Извини — буркнул он, и пошел к двери.
Иди и не возвращайся, подумал я. Гости ничего не заметили, лишь леди Шур как-то оценивающе и понимающе поглядывала, Ара-Лин права, надо держаться от нее подальше. Чтоб успокоиться, я отловил сбежавшую от Ары-Лин Гифти и принялся ее немилосердно тискать, что тут же вызвало комментарии Грюнда. Праздник вернулся в свою колею.
А на следующий день леди Шур посетила нас по нашей просьбе, и мы предоставили ей результаты проделанной работы. Выходило совершенно точно, что среди евсовских агентов есть предатель, мы предоставили доказательства того, что контрразведка не могла, по трем случаям, сработать столь быстро без наводки. И был ли предатель среди тех, кто считается мертвым или среди тех кого числили нераскрытым — это основной вопрос, и тут-то начиналось самое интересное, чтобы ответить на него, надо знать всех действующих агентов. А этой информацией владеет лишь леди Шур, да еще пара человек, которые никогда не покидают планету и не рискуют ее разгласить, чего о нас, естественно, не скажешь. Шур сидела мрачнее грозовой тучи, раз за разом просматривая пункты нашего видео-документа.
— Ты понимаешь, чего просишь? — зло спросила она Ару-Лин. — Ты еще куда ни шло, но он! — она ткнула в меня пальцем — Никто не даст гарантии, что он чист, никто не даст гарантии, что в нем нет гипноустановки! Ты это понимаешь?
— Да — спокойно ответила моя половинка — Я это очень хорошо понимаю, даже лучше чем вы.
Меня пробрала дрожь, ведь существует призрачный шанс, что на каком-то этапе меня все же раскрыли и закодировали.
— Во-первых, — продолжила Ара-Лин — не нужны агенты, попавшие в ЕвС после провала Ульриха, во-вторых, если Ташина все же обработали, то это с подавляющей долей вероятности русы, а не евсы. Поэтому этим фактором предлагаю пренебречь.
— Пренебречь! — взвилась Шур. — Станешь главой семьи, тогда и будешь пренебрегать, а пока…
— Леди Шур — четко и зло произнесла сестра — Принимайте решение без нас.
— Отлично — она вынула кристалл и спрятала в карман
— Проводи меня! — бросила она мне и направилась к выходу, пришлось двинуться за ней.
На полпути до ворот она остановилась и внимательно на меня посмотрела, я приготовился к очередным нападкам. Вместо этого она сказала.
— Не ожидала я такого разговора.
Это прозвучало мягко и печально, совсем не похоже на то, что было только что.
— У меня репутация развратницы, Даниэль, это многое позволяет. Я хочу тебя.
Сказать, что я был в шоке, значит не сказать ничего.
— Леди, неужели вам не известно, что я бесполезен в качестве любовника — процедил я сквозь зубы.
— Глупость — отрезала она — И я тебе это докажу, если у тебя хватит духу прийти ко мне сегодня ночью, скажем, в час по полуночи.
— Леди, если это проверка….
— Это не проверка — отчеканила она и, развернувшись, пошла к воротам.
Остаток дня я провел в подавленном настроении разрываясь между «за» и «против» похода к Шур. Ара-Лин всячески старалась меня взбодрить и успокоить, считая, что я такой из-за подозрений в нелояльности, рассказать ей о предложении у меня не хватило духу.
Обычно она укладывалась спать за два часа до полуночи, и я сидел рядышком с ней, те десять минут, пока она засыпала, а потом, как правило, еще час-полтора занимался своими делами. Так вышло и в эту ночь, я промаялся два часа и в последний момент все же сел в флаер и отправился на встречу, или свидание?
До предела взвинченный в десять минут второго я зашел в домик леди. Я сбежал бы без объяснений, если б увидел нечто, что напомнило бы мне о пребывании у Хозяина, сбежал бы без оглядки. Но я встретил усталую и одинокую женщину, молодость и беспечность которой остались где-то далеко. Даже то, что она налила нам обоим вина и курила сигарету, вызывало ассоциации не с развратом, а с одиночеством. Вино было легким и сладким, а ее поцелуи горькими от сигареты, кажется, мы ничего не сказали друг другу. То что между нами было, не было похоже на что-либо происходившее со мной раньше. Нежность, которую она дарила, вызывала желание вернуть ее сторицей, а вернув, получал еще больше.
