— Дядька Макар, — кивнул Сергей Шрамов маячащему в дверях пожилому секретарю, — Для нашего дорогого гостя двойной кофе…

Майор заржал, дескать, уважаю юмор.

— …И бутылочку твоего бальзама, — дополнил, выдержав театральную паузу, Шрамов, — Он у меня такие бальзамы варганит — закачаешься!

— Ну ладно, — по-хозяйски навалился на стол всей тушей гражданин ментовский начальник, — Шутки в сторону. Рассказывай, Храмов, чистосердечно и как на духу, из какой стороны тебя в наш городок к бережку прибило, и какую золотую рыбку ты в нашей мутной воде выловить мечтаешь?

— Да тут не до жиру, — сделал наивные честные глаза Сергей, — В соответствии с буквой закона собрался я заняться юридическими услугами.

Снова в сверкающих свежим лаком дверях объявился дядька Макар, но уже не с пустыми руками. А на расписном подносе кроме двух чашек с расплавленным в смолу кофе бутылочка зеленого стекла и две чарочки. Майор сам снял с подноса угощение. Сам, не дожидаясь приглашения хозяина кабинета, в два выверенных булька наполнил чарочки, и свою тут же принял на грудь:

— Юридические услуги — это правильно. Только для такого сервиса документики соответствующие требуются. Есть у тебя соответствующие документики?

— Имеются, — важно сообщил Шрамов и уже сам, на правах хозяина, наполнил рюмаху для дорогого гостя. Тоже точно в один бульк.

— Ладно хорохориться! — вдруг зло вцепился ногтями в край стола майор, будто хотел стол опрокинуть. И поскольку от такого обхождения бальзамчик чуть не выплеснулся, то прежде чем продолжить разнос, Иваныч опять приговорил свою рюмку. Вот теперь ничто не мешало вести процесс, — Хорош мне глазки строить и кильку шкурить, блатная морда! Отвечай на вопросы, падло! Где остановился!? Имеется ли прописка?! Кто тебя сюда послал?!

Шрамов призывно посмотрел за спину как-то чересчур быстро поймавшего алкогольный приход всего от двух мензурок Иваныча. Откуда-то из-за увенчанного большой колючей звездой плеча майора выплыл радушный дядька Макар и опять наполнил майорскую чарку:

— Не трэба так турбуватыся, гражданин начальник, — за Шрамова повел речь дядька, — Есть у нас документики на уси случаи життя. Может щэ кофе? А насчет документиков я вам такую прытчу розповим…

ВОСКРЕСЕНЬЕ 17.52

— И за что же мне такая милость? — вспомнив присказку про бесплатный сыр, через силу подобрался майор. Его пятерня жадно сжимала ключики от катера и будто боялась отпустить.

— За то, Иваныч, что все у тебя построено правильно. За то, что всюду порядок образцовый, — ответил так и не притронувшийся к щам гость, — Ведь всюду образцовый порядок?

Интонация, с которой гость озвучил последнюю фразу, проколола даже толстую шкуру майора, и Иваныч осторожно, как неродные, положил ключики перед собой. Может, придется возвращать обратно. Телеса Иваныча под несвежей майкой заходили обиженными волнами:

— Виталий Ефремович, ежели чем недовольны, так вы так и скажите. Я ведь человек с пониманием, зачем же ходить вокруг да около?

— Да не ерепенься, Иваныч. Это у меня личные заморочки. Извини, не сдержался, — ловя луч камнем на золотом перстне и как бы любуясь игрой света, глухо объяснил выбрык Виталий Ефремович. Все у него было в тему: и шмотки, и речь интелигентная, и прочие финты. А вот нет-нет да и выглядывал из капустной одежки бычара бычарой. Не смыть натуру дорогими шампунями.

— А… Ну если так, то я не в обиде, — майор придвинул пузырь и натренированно ловко свернул золоченую головку, — А что за заморочки? Может я чем подсоблю? — всего с двух бульков он ловко наполнил обе рюмки под завязку.

— Не бери в голову, лучше ответь, как там наш лесник поживает?

— В порядке лесник. В белоснежном гипсе с головы до пяток. В больнице мордой в стенку уткнулся, ни с кем не разговаривает.

— А в протокол какие показания дал?

— А никаких. «Не надо» говорит «протокола». «Сам упал» — говорит. — Иваныч между делом попытался выглянуть поверх массивного плеча гостя в окно. Очень уж его перло побыстрее узреть пригнанный катер.

— Жаль. Выходит, обиду затаил. Выходит, отыграться надеется и властям не верит.

— Так это ж лучше. Без протокола-то. А то столько у меня висяков на шее, что в Управлении боюсь показываться. Скубут меня там, как плюгавого воробья в стае. Шутишь — первое сзади место по области?

— Ты потерпи, Иваныч, еще месяц-другой. Дело с комбинатом уже на мази. Кстати, а немцы довольны экскурсией остались?

— Еще как довольны. Одного Машка Манекенщица развела на «вернувшегося из командировки мужа». А второму показательную драку в кабаке устроили, на два зуба сократили. Фрицы таксеру, чтоб из города ночью увез, пятьсот марок отмаксали. Это прижимистые гансы-то.

— Ну а в городском масштабе, Иваныч, как?

— Да все пучком. В городе четыре кодлы. То одни других загасят, то другие первых. Ночь без шума не обходится. Первое место по области держим, и плачут горючими слезами мои подполковничьи погоны. Вот давеча магазин черных сгорел.

— Вот то-то. Магазин черных сгорел… — подхватил гость без восторга. Он сидел на шатком стуле, держа спину, будто лом проглотил. И очень боялся испачкать понтовый наряд.

— Да ты ж!.. Извиняюсь, Виталий Ефремович, да вы ж сами требовали, чтобы больше шуму! Чтобы угоны и поджоги! Чтобы шпана распоясавшаяся ночью никому на улицу выйти не позволяла!

— Шпана, да не любая! — ударил Виталий Ефремович кулаком по столу так, что нетронутые и остывшие щи из тарелки на белую скатерть выплеснулись. Так ударил, что скатилась со стола надкушенная луковица, — А знаешь ли ты, старый сморчок, что у тебя уже десять торговых точек в городе без крыш стоят!?

— Как без крыш? Кому же они платят?

— А никому. Нашелся тут один герой, такую мазу потянул, что прежние крыши к ядрене фене отвалили. А сам бабки не берет, говорит, когда что-нибудь попрошу, тогда и отблагодарите.

— А что ж он кроме бабок может попросить?

— Тем он и опасен, что темная лошадка, — гость старался совсем уж внагляк не демонстрировать, что не сиавит майора ни в хрен. Гость решил сегодня подавить на Ивана Ивановича по одной простой причине. Пора было и майору побегать по городку, гузку растрясти. Чтоб кипеша стало еще больше. Да и ваще слишком хило вкалывает майор на дядю. Хочет и рыбку съесть и на подполковника сесть.

— Ну, ежели нашелся герой, так на всякого героя найдется свой геморой. Я подчиненным подмигну, они ему мигом рога поотшибают.

ПОНЕДЕЛЬНИК 11.21

Макар сделал свое дело, Макар может уходить. Шрам беззвучно указал дядьке Макару на дверь, и тот на цирлах испарился.

Майор покоился в кресле оплывшей грушей. Попа вдвое шире плеч, руки безвольно по швам, потные потеки у висков. Глаза у майора были как одуванчики: широкие, желтые и без всякого осмысленного просвета. Большую ошибку сделал майор, явившись сюда «сам-бля без ансам-бля». Привык, понимаешь, что он в Виршах царь и бог!

— Ты хороший, но опасный, — прибито вещал майор, — Ты серьезным людям поперек глотки стал. У меня какая основная работа? Чтоб в Виршах бардак не прекращался. Чтоб всякий серьезный инвестор тысячу раз подумал, прежде чем в наш нефтяной гигант бабки вкладывать, — в вытаращенных желтых шарах майора не было и намека на волю. Только отражалась ополовиненная в одиночку бутылка бальзама и недопитая чашка крепкого кофе.

— И кому это нужно? — поторопился спросить Шрамов, пока не кончилась пленка во внаглую лежащем у его правой руки диктофоне, — Играй, гармонь, рассказывай, всю правду говори, — подхлестнул он не больно по щеке готового окончательно отрубиться мента.

— Я — не гармонь, я — майор. Директору гиганта нужно и тем, с кем он в бирюльки играет. Они завод американцам надумали продать. И по официальным бумагам сумма выходит вроде бы нормальная — при нынешней-то криминогенной обстановке в районе. Да только вот она у меня где — криминогенная обстановка, — майор нашел силы собрать воедино пальцы одной руки, — В кулаке! Сделаю чик-чирик, и завтра старушки смогут в сберкассу за пенсией посреди ночи шастать. А тут ты появляешься, начинаешь палки в колеса совать.