Потом ничего, только течение времени. Звук близкого автомобильного колеса, барабанящего по булыжнику, поющему на асфальте. Теплый резиновый запах коврика под щекой. Поглощенность переплетением проводков у нее над головой, их цветами, тем, как они сгибаются и вьются, маленькой пластиковой коробочкой, в которой они исчезают. Но никакой тревоги по поводу ее положения, никакого беспокойства из-за того, что ее конечности отказываются выполнять ее команды.

Ого, подумала она и удовлетворенно вздохнула, чувствуя, как пузырь смеха поднимается в груди, когда машина резко повернула налево. Или направо? Замедлила ход и остановилась. Двигатель затих, и она лежала в полной тишине. Наконец услышала, как открылась и закрылась водительская дверь,  звук шагов... Потом открылась пассажирская дверь, платье освободилось, и ее подняли.

Последнее, что Джилли увидела и смогла хоть насколько-то ясно идентифицировать, был купол крыши «Аква-Сите», тот, что она заметила с палубы «Анемоны» в тот день, когда они вошли в старый порт Марселя. Это и соленый запах моря.

«Аква-Сите», Марсель, среда

Габриель любила это непрерывное баюкающее бульканье. Здесь, в этом прохладном влажном месте, которое пахло морем и испарениями от притопленного бетона, не было тишины. Только это нежное бульканье. Если бы здесь царила тишина, Габриель ни за что бы не полюбила это место. Под землей и все такое. Темнота и тени. Она бы точно свихнулась. Как бы там ни было, игривый звук составлял ей компанию, беззаботно аккомпанируя ее мурлыканью.

Габриель Блано приехала в обычное время, чуть раньше шести, на «солексе» мужа. Она прошла внутрь через один из двух служебных входов, расположенных по периметру «Аква-Сите». В раздевалке для персонала надела рабочую одежду, сделала себе кофе и после первой за день сигареты направилась в седьмой блок под названием «Обитатели рифов и открытого моря» — первый из трех районов, за которые отвечала. Он состоял из нескольких искусственных водоемов. Работы самое большее на час, с него хорошо начинать смену.

Булькающий звук донесся до нее, когда она отперла служебную дверь, вошла в прохладный бетонный бункер и потянулась к выключателю. Над ней замигали и вспыхнули одна за другой неоновые трубки, осветив льдисто-голубым сиянием галерею для кормления — уступчатый переход, устроенный над водоемами и невидимый для посетителей. Если мсье и мадам думали, что они просто смотрят на рыбу, то их ожидал сюрприз. Над водоемами и за ними находились настоящие кулисы, помещение с бетонными стенами, трубами, вделанными в них через равные промежутки, с отверстиями, через которые подается кислород и где установлены температурные датчики, а также складированы запасы корма и орудия для уборки, — одним словом, место работы Габриель Блано.

Взобравшись по трапу на мостик для кормления, она начала медленный, методичный обход водоемов. Габриель могла выполнять свою работу и во сне. Порой ей казалось, что так и происходит: проверка уровня кислорода и температуры на каждом датчике, отмерка корма в пластиковые кормушки, прежде чем высыпать его в водоем, а потом наблюдение за голодным водоворотом разноцветных рыб и переход к следующему водоему. Потом к следующему, пока не доберется до последнего. Катышки корма высыпаются на поверхность воды, словно внезапный ливень. Когда она складывала кормушку и закрывала ящик, в котором хранится корм, послышался шлепок и плеск, словно один из обитателей водоема немного заигрался и выпрыгнул из воды.

Габриель улыбнулась. Опять Оскар. Она могла бы поспорить, что это он. Полосатый окунь. Самый прожорливый в водоеме.

Шагая назад по мостику к трапу, она взглянула на часы. После того как закончит следующий этап — шестой блок, «Тропические рыбы» — и прежде чем приступит к очередному, пятому — «Ракообразные», — у нее будет время передохнуть и выпить кофе с подругами Тулой и Корин, пока не появится смотритель, Барзэ. А эта Тула, думала Габриель, спускаясь с мостика, — что за девица, что за ураган. Замужем, с тремя детьми, и у нее еще хватает заряда, гулять на стороне.

Пройдя через вторую служебную дверь, которая вела в зону для посетителей седьмого блока, выключив за собой свет и заперев замок, Габриель вышла на мостик для посетителей и двинулась вверх, к наземному входу в блок. С одной стороны находились водоемы, которые она только что обработала, с другой тянулась установленная ниже уровня воды двадцатиметровая: стеклянная панель нового аквариума в открытом море. Габриель мурлыкала под нос песенку и от нечего делать смотрели сквозь стекло на песчаное дно, уходящее в сине-зеленую даль.

На строительство этого четырехакрового продолжения главного аквариума, выходящего в открытое море, ушло два года. И хотя его открыли всего несколько месяцев назад, оно уже обеспечило солидный приток посетителей. Сооружение состояло из двух длинных бетонных молов, изгибами отходящих от берега и снабженных для обозрения стеклянными панелями ниже поверхности воды. Там, где молы заканчивались, расходясь друг от друга на тридцать метров, горловина водоема была перекрыта стальной сеткой. Ее двухсантиметровые ячейки были достаточно велики, чтобы позволять стайкам небольших прибрежных рыб свободно вплывать в водоем и выплывать из него, но достаточно малы и крепки, чтобы не выпускать в море крупную рыбу — толстогубую картофельную треску, наполеоновского губана, барракуду и тунца, а также полдюжины скатов, пару морских черепах и косяк рифовых акул, чьи плавники с белыми концами, рассекая поверхность воды, неизменно заставляли толпу зрителей застывать с открытым ртом. Вокруг созданного в открытом море водоема, как беспорядочный узор из камней, над поверхностью выступали полдюжины рукотворных островков. Они были сооружены на дне для уменьшения влияния штормов и для дополнительных возможностей осмотра с мостиков, которые их соединяли. Между двумя из этих островков на глубине тридцати футов недалеко от устья водоема — самая глубокая часть этого объекта — был сооружен даже пластиковый смотровой туннель.

Этот аквариум никогда не утомлял Габриель. В отличие от ее водоемов его не нужно было чистить, а обитателей кормить. Тут было достаточно естественной пищи, чтобы не сокращалась местная популяция, хотя Тула сказала, что имеются планы показывать полуденное кормление с одного из мостиков, бросая крупным и более агрессивным постояльцам связки рыбы и куски мяса, создавая на потребу зрителям реальную картину неистовства прожорливости.

Другое, что очень нравилось Габриель в этом аквариуме, было связано с тем, что постояльцы здесь менялись каждый день. Всегда можно было увидеть что-то новое. За стеклом серебряная стайка скумбрии металась туда-сюда в поисках выхода, пока ее не загнали в угол рифовые акулы. Лобстер с глазами-бусинами, устроившись на дне, отгонял усами любопытного губана. Косяк мечущихся, подпрыгивающих кобий патрулировал свою коралловую крепость, а там...

Габриель замедлила шаг, стараясь сфокусировать взгляд на новой форме, искаженной изгибом и толщиной стекла, которая висела под платформой обозрения, видимо, в двадцати футах впереди. Подходя ближе, она раздумывала, что на этот раз мог принести им открытый океан, совсем забыв о муларовой сетке и о том, что ничто таких размеров не может...

Она затаила дыхание, остановилась как вкопанная, схватившись за ограждение, чтобы не упасть.