Мистер Суинтон снова в столице Англии и сидит в своей комнате.

Это та же самая «меблированная квартира», с тем же самым плетеным стулом, которым он ударил свою злополучную жену.

Она тоже здесь, хотя не сидит на стуле.

Лежа на диване, на жестких, твердых подушках, она читает роман де Кока в переводе. Фэн не владеет французским, хотя искусна во многих уловках, благодаря которым французы приобрели такую известность.

Время после завтрака, но тарелки и чашки все еще на столе.

Обычный чайник из белого металла, полбуханки хлеба, голова и хвост селедки на синей тарелке свидетельствуют о том, что завтрак не был эпикурейским.[116]

Суинтон курит трубку из корня шиповника. Он предпочел бы сигару, но этого не позволяют ему средства.

Никогда в жизни не опускался он так низко. Последний шиллинг он потратил на следование за Гирдвудами, на то, чтобы быть в их обществе в Париже, откуда они, как и он сам, вернулись в Лондон.

И, однако, успех не только не увенчал его план, но казался таким же далеким, как и раньше. Вдова галантерейщика, несмотря на свою страсть к титулам, происходила из страны, жители которой вошли в пословицу своей проницательностью. Как обнаружил мистер Суинтон во время беседы, которая состоялась у них накануне отъезда из Парижа, миссис Гирдвуд была весьма благоразумна и осторожна.

Разговор был очень серьезный и сводился к тому, что он предложил ей себя в качестве зятя. Суинтон предпочел поговорить сначала с матерью, прежде чем делать предложение самой молодой леди.

Но это предложение не было принято, так как у миссис Гирдвуд были причины отклонить его.

Причины эти казались несерьезными и оставляли Суинтону надежду.

Истинная причина не была ему сообщена. А состояла она в том, что пожилая американка усомнилась в титуле Суинтона. В конце концов он, возможно, совсем не лорд. И это вопреки тому, что Суинтон отлично играл свою роль.

Он очень ей нравился — Суинтон постоянно ей льстил, чтобы добиться этого, — и она использовала все средства, чтобы и дочери он понравился. Но в то же время она твердо решила, что прежде, чем дело зайдет дальше, ей следует больше узнать о семье предполагаемого жениха. Что-то было странное в том, что он продолжает путешествовать инкогнито. Причины, которые он называл, перестали ее удовлетворять. В этом отношении она должна быть совершенно уверена. И самое подходящее место для расспросов — Англия. Поэтому она и переместилась туда вместе с девушками и служанкой. Как и раньше, поселились они в аристократическом «Кларендоне».

Суинтон последовал за ними, задержавшись всего на день.

Если бы он остался в Париже, ему пришлось бы закладывать самого себя. У него едва хватило денег, чтобы заплатить за отель, в котором он остановился, купить билет на пароход из Булони и на омнибус от Лондонского моста до квартиры в Вестбурне, в которой он застал Фэн. Его жена ни на шиллинг не была богаче его самого. Отсюда селедка на завтрак, съеденная на следующий день после его возвращения.

Настроение у него было такое же плохое, как состояние кошелька. Хотя миссис Гирдвуд не указала истинной причины, почему он должен отложить предложение ее дочери, Суинтон о ней догадывался. Он был почти уверен, что вдова явилась в Англию, чтобы разузнать о нем.

А каков будет результат? Разоблачение! Как может быть иначе? Имя его известно в определенных кругах Лондона. Известен и его характер. Если она до всего этого доберется, брак станет невозможен.

Он уже достаточно хорошо представлял себе проницательность этой женщины, чтобы понимать: она никогда не допустит, чтобы он стал ее зятем, пока не убедится в наличии у него титула.

Хотя игра еще не кончена, у него на руках остаются плохие карты. Сейчас как никогда необходима искусная игра.

Каким должен быть его следующий ход?

Именно об этом он думал, куря трубку.

— Никто не приходил, пока меня не было? — спросил он у жены, не поворачиваясь к ней.

Если бы повернулся, заметил бы, что она слегка вздрогнула, услышав его вопрос. Фэн неуверенно ответила:

— О! Нет… да… теперь я, кажется, вспомнила. Был посетитель—один.

— Кто?

— Сэр Роберт Котрелл. Помнишь нашу встречу в Брайтоне?

— Конечно, помню. Нелегко забыть имя этого щенка. Зачем он приходил?

— Хотел увидеться с тобой.

— Правда? Откуда он узнал, где мы живем?

— А, это! Я встретила его как-то, проходя по Кенсингтонскому парку. Он спросил меня, где мы остановились. Вначале я не собиралась ему говорить. Но он сказал, что ему очень нужно увидеть тебя; поэтому я дала ему наш адрес.

— Меня не было дома!

— Я сказала ему это, и то, что жду тебя со дня на день. Он пришел спросить, не вернулся ли ты.

— Правда? Интересно, какое ему дело до моего возвращения? Ты встретилась с ним в парке. Вероятно, каждый день ходила туда прогуливаться?

— Нет, Ричард. Я была там только два или три раза. Ты не должен меня винить за это. Хотела бы я знать, кто согласится вечно оставаться в этой жалкой квартире, со сварливой хозяйкой, которая всюду сует нос, словно хочет убедиться, что я не уношу содержимое наших чемоданов. Небо видит, какая это жалкая жизнь, как она мне надоела!

Посмотрев на бедную обстановку квартиры, на остатки убогого завтрака, Суинтон не мог не почувствовать правды в словах жены.

Да и тон их подействовал на него. Больше это не было жестоким противоречием, к которому он привык за первые двенадцать месяцев своего брака. Оно кончилось в тот день, когда ножка стула пришла в соприкосновение с головой его любимой жены, вызвав легкий кровоподтек на виске — как пятно на безупречном мраморе статуи. С этого времени его супруга превратилась в совершенно другую женщину — по крайней мере в отношении к нему. У них и раньше было много ссор и обменов упреками, но впервые он обратился к насилию. И это произвело на нее впечатление. Она знала, что он трус, однако он доказал, что достаточно храбр, чтобы ударить ее.

С этого момента она стала его бояться. Отсюда ее дрожь, когда она отвечала на вопросы о посетителе.

Было время, когда Франс Уайлдер не дрожала бы от такого вопроса и не запиналась бы, отвечая.

Она начала снова проявлять признаки замешательства, но в это время снаружи послышались шаги и кто-то постучал во входную дверь.

Не сильный стук почтальона, а постукивание джентльмена или леди; судя по мягкому звуку, скорее леди.

— Кто бы это мог быть? — спросил Суинтон, извлекая трубку из зубов. — Надеюсь, не к нам.

В Лондоне мистер Суинтон не любил неожиданных посетителей. Слишком многих он одурачил, чтобы радоваться звонку в дверь или стуку дверного молотка.

— К нам не может быть, — насмешливо ответила его жена. — Некому к нам приходить. Разве что кто-нибудь из твоих старых друзей узнал о твоем возвращении. Ты никого не встречал, возвращаясь?

— Нет, меня никто не видел, — мрачно ответил муж.

— Наверху живет семья — в квартире с гостиной. Наверно, к ним или к хозяевам.

Этому предположению противоречил диалог, который донесся из коридора. Кто-то спросил:

— Миссис Суинтон дома?

Вопрос был задан мужским голосом.

— Да, сэр, — ответила ирландка-привратница, открывшая дверь.

— Передайте ей мою карточку и спросите леди, могу ли я увидеть ее.

— Клянусь Юпитером! Это Котрелл! — прошептал экс-гвардеец, узнав голос.

«Сэр Роберт Котрелл» — было написано на карточке, которую принесла служанка.

— Пригласите его, — сказал Суинтон, не дожидаясь согласия жены. Та, выразив удивление этим неожиданным посещением, встала и исчезла в спальне.

В ее исчезновении было что-то странное, и внимательный муж был бы озадачен. Однако Суинтон не стал расспрашивать жену, а стал обдумывать интересную и полезную мысль, которая только что пришла ему в голову.

Суинтон не любил сэра Роберта Котрелла, однако сразу решил пригласить его. В ноздрях его все еще стоял запах селедки, а он предпочитал этому запаху аромат, исходящий от батистового носового платка добродушного баронета.