— Нет, отдыхать мне не надо, но я бы предпочел еще немного тут постоять… Так как мне почему-то кажется, что я больше никогда в жизни сюда не поднимусь.

— Почему? — не понял Зак, — Ты что, помирать вздумал?

— Нет, просто я не думаю, что у меня еще хоть раз хватит сил и смелости на такое безумство. Я бы сам никогда не решился сюда подниматься, я азартен, признаю за собой такой грех, но я не псих. Я полез сюда только потому, что ты сделал это первым, и я не мог выдержать того, чтоб какой-то мальчишка, а ты по сравнению со мной действительно мальчишка, как и все прочие люди, сделал что-то, мне недоступное. Потому, Зак, дай еще немного наслажусь этим прекрасным видом, троном света, столь близким, и столь же недоступным…

— Недоступным… Ажау, слушай, как это мне сразу в голову не пришло? Зачем мне идти по следу своих родителей, если я могу еще раз подняться сюда, на этот раз с подходящей веревкой, и с ее помощью…

— Не можешь, Зак. Это решение отпадает сразу по нескольким причинам. Во-первых, не забывай, тебе нужна очень длинная веревка, которая сама будет слишком тяжела, чтоб ее сюда поднять. Во-вторых, даже так — ты точно не знаешь глубину этого колодца, а вдруг она не один, не два, а пять, или десять километров? Вот-вот, а подумай, спустишься ты вниз, до дна не достанешь, как будешь подниматься вверх? По канату подниматься еще тяжелее, чем по скалам, особенно если он тонкий и режет руку. Поднимешь сюда блок? А его вес, а как его поднять.

— Но все же можно, наверно, попробовать.

— Хорошо, а как тебе аргумент, что Праслав Вонау ничего не пишет про этот путь, и предлагает идти другим? И, наконец, если ты действительно прибыл сюда в поисках родителей, а они затерялись где-то в глубинах, как ты их с этой стороны найдешь? С той — может быть, можно взять следопытов, поискать следы… А тут, ты не знаешь ничего про подземные пещеры, что ты сможешь сделать?

— Если тут действительно полюс силы, то использовать ее, и просто узнать, где они. Впрочем, Ажау, ты наверно прав. Этот вариант тоже можно рассмотреть, тем более, что все это легко решаемо. Один раз поднимаюсь с веревкой, сбрасываю вниз, мне поднимают все, что надо, хоть веревочную лестницу десятикилометровой длины, спускаюсь… Ладно, сначала действительно поищу, что там мои родители узнали. Не могли же они так просто уйти под землю, не зная, куда и зачем… Ажау, ты не знаешь, они что-то конкретное искали?

— Совершенно не помню, Зак. Потому что я беседовал с Квэртом, а его жена как раз в это время как правил сидела где-то в библиотеке, уверяя, что дела наши ее не сильно волнуют. Впрочем, я все это могу разузнать. Ну что же, теперь уже можно спускаться. Зак, предлагай свой способ.

— Хорошо, пошли.

Дойдя до края шляпки гриба, Зак достал из своего рюкзака веревку, вернее скорее даже леску, столь же тонкой и прочной она была. Длинною примерно метров двести, она не могла обеспечить спуск до самого низа, но Менского это нисколько не смущало. Привязав один конец к валуну смотрящемуся довольно надежным, второй он обвязал вокруг своего пояса, одолжил у Ажау перчатки, их у него было две пары, и сообщил:

— Делай как я. Должно сработать.

Решив, что на вершине его больше ничего не держит, Зак спокойно с нее спрыгнул. Впрочем, веревка на то и была предназначена, и даже не подумала оборваться или особо сильно натянуться. Естественно, что Зак не прыгал в пропасть, а, удерживая веревку в руках, принялся по ней спускаться, насколько это позволяла длина. Ажау за всем этим внимательно наблюдал сверху, а кто за этим наблюдал снизу — Зака пока совершенно не интересовало. Достигнув того максимума, который могла ему дать леска, и убедившись, что голова Ажау отсюда смотрится как крошечная точка где-то там высоко, Зак вспомнил детство, и принялся раскачиваться, как на самых обычных качелях. При этом, постепенно наращивая амплитуду колебаний, он старался максимально приблизиться к стене скалы, при этом и не сталкиваясь с ней на слишком уж большой скорости. Это оказалось не так уж и сложно, хоть и потребовало определенной коррекции на ветер, да и ухватится за скалу оказалось в крайней точке колебаний не очень то и легко. К счастью для Зака, по законам физики, в частности механики, статистики и квантовой механики, большую часть периода колебаний любой классический маятник проводит именно возле края своей траектории, при этом имея нулевую скорость, так что со второй попытки Зак смог зацепиться за небольшую трещину в горном склоне. Удерживаясь одной рукой, другой от отвязал леску, которая в тот же момент поползла вверх. Полагаясь, что Ажау все же понял, что от него требуется, и сможет повторить трюк Менского, Зак все же решил его немного подождать, тем более что и спускаться вниз одному ему не хотелось. Не потому, что страшно было, а потому, что скучно. Компания, а особенно компания бессмертного правителя Южного мира, от своего бессмертия отнекивающегося, как и от связей с тем Ажау Гастом, которого Зак знал, была все же достаточно интересной. При этом Заку даже в голову не могло прийти, что может быть ему придется так висеть довольно долго, и руки могут устать. Это Менского совершенно не волновало, тем более он умудрился так опереться ногами, что на руки почти никакой нагрузки не было. Не волновали его и сотни метров до земли, да и вообще страх высоты Зак считал пережитком непонятно каких времен, и, обладая им от рождения, сделал все, чтоб его перебороть. И судя по тому, где он только что побывал и сейчас находился, успешно.

Ажау действительно понял, что от него ждал Зак, и, подняв веревку наверх, сам ей обвязался и начал спуск. Точно так же, как и Менский, он спустился до нижней точки, раскачался, и, правда уже с седьмой, попытки повиснуть на скале метрах в пятнадцати от Зака. Не хуже любого паука, Менский за считанные секунды до него добрался и поинтересовался:

— Ну как, все нормально?

— Нормально, Зак, но чтобы я еще хоть раз сюда полез… Нет уж, это не для моего старого организма. Это для молодых, таких, как ты, забава. Это вы еще мало знаете и умеете, а значит и не особо ценные для государства. На сотню меньше, на сотню больше… А себя мне жалко. Эти качели…

— Понятно, Ажау, значит все хорошо. Ну что же, полезли вниз?

— Давай, Зак, только… Можешь отвязать эту веревку, а то я чувствую, что начни это делать я — сорвусь, у меня сейчас не те силы, чтоб на одной руке удерживаться…

— Да без проблем! — не особо утруждаясь вопросом, как именно развязать узел, Зак просто-напросто выхватил из-за спины меч и умелым движением перерубил веревку, оставив на поясе Ажау болтаться лишь ее жалкому обрывку, — Так нормально?

— Вполне.

— Тогда спускаемся.

Если кто думает, что спуск легче, чем подъем, то он глубоко заблуждается. То есть конечно, с точки зрения необходимых усилий да, намного легче. Однако не более того. Не следует забывать, глаза у человека расположены в голове, голова — сверху, а спускается он ногами вперед. А значит совершенно не видит того, куда ставит ноги, и может разве что рассмотреть особо удобную трещину или выступ для рук. Ногами же приходится работать на ощупь, каждый раз выискивая, на сто бы такое можно стать. Задаче более чем утомительная. Еще во время своих тренировок с Оной Зак попробовал последовать примеру некоторых животных, которые по деревьям бегают вперед головой, вне зависимости от того, вверх они перемещаются, или вниз. Попробовал, к частью, на не особенно большой высоте, но и этого хватило, чтоб сделать для себя вывод — человек не животное, и для подобного не приспособлен генетически.

Впрочем, на то и хранила Зака судьба а Ажау его опыт, чтоб без особых неприятностей преодолеть и область ветра, и зеркально гладкие участки стены, и голод, и холод, и прочие неприятности, о которых можно и не повторяться. Тем более, что в отличии от подъема шли они на одном уровне, Зак не рвался первым спустится вниз, а иногда еще и умудрялся мирно с Ажау побеседовать, когда чувствовал, что тот уже на гране срыва. Не в прямом, руки и ноги как раз держали хорошо, а в переносном смысле. Впрочем, и сам Зак тоже был отнюдь не в самом прекрасном состоянии, понимал он это и сам, понимал это и Ажау. Так что они не просто спускались, а еще и морально поддерживали друг друга, перебрасываясь если не историями из жизни, то самыми банальными анекдотами. Как ни странно, впрочем, может тут как раз ничего странного и нет, анекдоты из жизни Мена были понятны правителю Южного мира почти все, в обратную сторону дело обстояло несколько хуже, но тут причиной было скорее не особо развитое чувство юмора Зака, чем какие-то кардинальные отличия в том, о чем были анекдоты.