– На вокзал? Не знаю. А зачем?.. Ну, я хотел сказать, можно позвонить в справочную.

– В справочную… В справочную, – бормотал Игнат, пробираясь по незнакомым улицам.

Наконец он остановился перед зданием казенного типа, осмотрелся и заглушил мотор.

– Подождешь меня? – спросил Игнат выходя. – Надеюсь, это ненадолго.

Иван кивнул и проводил взглядом ссутуленную спину друга, который перебежал через дорогу и скрылся за крашеными дверями районного УВД. Подождав немного для верности, Иван вышел из машины. Он вел себя странно. Прикурил, оглядываясь, прогулялся взад-вперед, еще раз осмотрелся и затем медленно обошел автомобиль. Утратив интерес ко всему происходящему вокруг, он сантиметр за сантиметром проверял всю поверхность: двери, крылья, капот, бампер, решетку, фары – Иван не спешил. Кое-где он даже поковырял пальцем, счищая налипшую и засохшую грязь. Ничего. Все было гладко, ровно и безупречно, никаких впадин, трещин, помятостей. Идеальный корпус дорогого и немытого автомобиля. Иван закурил, задумался.

Мимо него, насвистывая под нос веселенький мотивчик, прошагал пенсионер с хозяйственной сумкой в руках. На ногах товарища поверх ботинок были надеты голубые больничные бахилы. То ли человек сбежал из больницы, то ли забыл снять, то ли не хотел промочить ноги, то ли просто тихо спятил?.. Иван выкинул окурок и полез обратно в машину. На углу виднелось какое-то задрипанное кафе, можно было пересидеть там, но Иван представил себе грубых теток в грязных передниках и мерзкий кофе и передумал. Он опустил сидение в горизонтальное положение, вспомнил, как обычно устраивался в самолете, зевнул, вздохнул и вскоре задремал, тревожно вслушиваясь в звуки большого города. Ему явно снилось что-то неприятное – Иван то хмурился, то вздрагивал, то вдруг принимался тихо и жалобно стонать. Внезапно что-то ударило в стекло автомобиля, и над его ухом раздалось:

– Ваши документы, товарищ!

Иван вздрогнул от неожиданности и проснулся. Довольный собой Игнат плюхнулся рядом на водительское сидение.

– Ага! Испугался!

– Да ну тебя, – заворчал Иван и принялся поднимать кресло. – И так нервы ни к черту. Сначала этот твой родственник-шизофреник, теперь ты… – он посмотрел на Игната. – Ну, как все прошло?

Тот пожал плечами.

– Ничего. Нормально. Поехали поедим, что ли? А то я с утра кроме кофе и сигарет ничего не видел.

Игнат завел мотор и едва стронулся с места, как вдруг какой-то ободранный тип в одноухой шапке и с узлом в руках упал на капот.

– Ой! Убивают! Люди добрые! Средь бела дня убивают! – заорал он дурным голосом.

Иван и Игнат переглянулись.

– Ну-ка, урод, отойди от машины, – высунулся в окно Игнат. – А то я тебя и правда перееду. Ты понял меня?

Распознав по голосу, что не на тот капот напал, «урод» нехотя сполз на землю.

– Чего же не понять, – спокойно произнес он. – Воры. Подонки. Разворовали страну. Вона на каких машинах ездите. А нищему копеечку не подадите.

– Так ты проси, а не кидайся под колеса, – Игнат закрыл окно и исчез за тонированным стеклом.

– Что б ты сдох, тварь поганая, – сквозь зубы прошипел ему вслед оборванный мужик.

Подхватил свой узел и, как ни в чем не бывало, затерялся в толпе.

Игнат был прав. Ворвавшись без предупреждения, они с Иваном действительно отвлекли Кира. Он собирался на рынок за покупками и свежими сплетнями, но эта парочка почти на час задержала его, да еще и разозлила порядочно. Дождавшись ухода незваных гостей, Кир вскоре и сам выбрался на улицу и пешком направился к торговым рядам, спрятанным в глубине переулков. Вскоре он с озабоченным лицом бродил под навесами, ощупывая подмороженные бочка мандаринов, поглядывая то в сторону шматков сала и рыбьих хвостов, то на румяных красноносых торговок, до бровей укутанных в шерстяные платки. Большинство теток как всегда с любопытством провожало взглядами интересного мужчину в объемном пальто и смешной вязаной шапочке. Эту шапку с помпоном и двумя косичками-завязками смастерила из пестрой шерсти Настя. Киру обновка так понравилась, что он тут же нацепил ее и так и проходил все утро, тряся помпонами, пока не раздался тот самый злосчастный звонок в дверь…

Притормозив на углу прилавка, Кир принялся придирчиво перебирать подмерзшие мандарины, составляя из самых крепких и красивых отдельную пирамидку. А пунцового цвета торговку, выглянувшую из-за мандаринов, строго спросил:

– Что, Клавдия, все румянишься?

– А какие наши годы? – при виде Кира на ее насупленном лице расцвела счастливая улыбка.

– Чего изволите, Кирилл Александрович? – слева и справа от Клавдии встали похожие, как сестры-близняшки, ее соседки по прилавку Люся и Сонька.

– Здравствуйте, женщины, – церемонно поздоровался Кир. – Да вот, витаминов захотелось…

– Ой, ой, Кирилл Александрович, – засуетились все разом. – Это мы мигом. Сколько вам – кило, два? Берите, берите, мандарины хорошие свежие, а вот хурмочка холодная, аж на зубах трещит.

– Мандаринов килограмма полтора мне завесьте, – прикинул Кир.

– Ага, ага, давай, Люська, давай, накладывай, твои, вроде, поцелее будут, – женщины, забыв о личной выгоде, сообща принялись отбирать самые сочные плоды.

– Ну, расскажите, девушки, как ваша жизнь-то молодая? – спросил Кир, наблюдая за их суетливой возней.

– Ой, Кир Алессандрыч, – вздохнула Клава. – Какая жизнь! Такие дела творятся, не поверите… На Николоямской на днях пятерых собак застрелили. Ни за что, ни про что. Такие песики были милые, мы их все подкармливали, объедки оставляли. Тайфун, Гаврик, а Метелка, бедная, вообще беременная, щенков ждала… Ой, Кир Алессандрыч, – она утерла платком набежавшие слезы. – Чего делается? За что собак-то? И так на улице жили, бродяжки, никому не нужные, а в них из ружья. Говорят, какие-то пацаны тренировались. Сначала на воронах, а потом на собачках наших. А те сами к ним и пошли, даром, что дворовые, думали те угостить их чем хотят… Ой, я не могу…

– Ладно, ладно, Люсь, – тоже погрустневшая Клава обняла разрыдавшуюся подругу. – Собаки, говоришь, тут с людьми что творят… Балерину-то, того бомжа, что неподалеку тут терся, избили до полусмерти. Обе ноги сломали. И что, думаете, найдут, кто виноват? Дудки! – она повысила голос, повернувшись в сторону милиционера, стоящего на входе. – А все потому что не преступников ищут, а мандарины наши жрут!

– Тише, тише, Клавка, – одернула ее Соня. – Услышит еще.

Клава неприязненно передернула плечами, но, понимая, что лишние проблемы им ни к чему, промолчала.

– Вот такая жизнь горемычная, Кирилл Александрович, – Соня вздохнула. – А вы спрашиваете. Лучше приходите почаще, с вами поговоришь, и вроде легче становится.

– Зайду, куда денусь, – Кир ободряюще улыбнулся женщинам. – Вы и сами-то держитесь, не грустите.

– А что делать! Стараемся! – отозвались торговки. – Ну, до встречи, Кирилл Александрович. Заходите на огонек, мы вам всегда рады!

Кир уже скрылся за углом дома, а тетки все смотрели ему вслед. Наконец Люся не выдержала:

– Слышьте, девочки, как думаете, он это… ну, того… ну, еще по этой части?

Соня только бровки подняла.

– Люсь, ты чего?

– А чего? Думаете все – закрылась лавочка?..

Соня с Клавой переглянулись.

– Может, у тебя там чего-то и закрылось, а на него не наговаривай, – фыркнула Клава. – Какие его годы! За пять лет ну ничуть не изменился. Ну вот ни на чуточку.

– Значит, сволочь… – задумчиво протянула Люся.

– Это почему же? – возмутились подружки.

– Ну, как? Говорят же, если кто не стареет, точно, гад.

Клава всплеснула руками.

– Люсь, ну ты прямо темная какая-то. Начитаешься этих своих газет, так тебе прямо полголовы сносит, честное слово! Дура какая-то!..

– Нет, нет, гражданочка, это я не вам, – переменившись в лице, пропела она в сторону отшатнувшейся покупательницы. – Берите фруктики, выбирайте, пожалуйста, пожалуйста…

Женщины переключились на торговлю и принялись завешивать, отсчитывать и нахваливать товар, не забывая переругиваться друг с дружкой.