– Помнишь, мы получили предложение от системы Хаттон-Луу, которое отклонили?

– Ты сказал, что они жалкие преступники, живущие в жалкой исправительной колонии. Проникнуть туда очень трудно, а выбраться невозможно. Ты сказал, что я представляю слишком большую ценность, чтобы рисковать мной ради такой мелочи.

– Так вот, Коалиция считает иначе. – Она почувствовала в его словах смущение. – Мне посоветовали принять предложение. Учитывая случившееся... – Он махнул рукой в сторону ставшей невидимой звезды, – они утверждают, будто я должен снова доказать, что чего-то стою. Мне необходимо продемонстрировать им, что я по-прежнему в форме.

– Но ты же не виноват в том, что это произошло, – запротестовала она. – Генератор оказался бракованным. Такое могло случиться с кем угодно...

– Но случилось со мной. – Он помолчал, прежде чем продолжить рассказ, неожиданно задохнувшись от налетевшего порыва ветра. – В конце концов, когда я отказался прислушаться к их «рекомендациям», меня лишили чина и отдали под суд, обвинив в мошенничестве первой степени.

Ее передернуло, когда она услышала его слова. Мошенничество – самое серьезное преступление, в котором может быть обвинен представитель Коммерческой артели. Даже убийство считается менее серьезной провинностью, чем нечестное ведение дел.

– И что же теперь будет?

– Транспорт СОИ прибудет через неделю. – Он хрипло рассмеялся, а она попыталась понять, что же он имеет в виду. – Совершенно верно, меня доставят в исправительную колонию в качестве заключенного. Бесплатный проезд в то место, куда они хотели, чтобы я отправился добровольно. Единственный способ избежать этого – согласиться на их требования.

Она почувствовала, как он покачал головой.

– Меня подставили, Майи. А я даже не понял, что у них на уме.

Она молча ждала, пока он стоял, пытаясь успокоиться и избавиться от горечи, отдавшись порывам холодного ветра. План, который он придумал – ещё не до конца отточенный, – был у него в голове, и она его прочитала. Поняв, что он хочет и не решается задать мучающий его вопрос, она быстро проговорила: – Я с тобой.

Майи тут же почувствовала, какое он испытал облегчение.

– Нет никаких гарантий...

– Пожалуйста! Когда Т'Бал хотел подвергнуть меня лоботомии, там, на Горгоне-8, ты вмешался и помог мне. Теперь моя очередь.

Он сжал её плечо: – Ты мне ничего не должна, дитя. Но я рад, что ты со мной. По правде говоря, без тебя мне не справиться.

– Я знаю. – Она потянулась и взяла его за руку – Покажи мне ещё раз небо.

Он снова поднял глаза к небесам. Звезда по имени Кабос появилась опять, хотя теперь она сияла темным, зловещим огнем. Пока они смотрели, звезда стала заметно ярче, потом разгорелась, превратившись в слепящий пламенный шар, и им пришлось отвернуться.

– Идем, – позвал он, бросив взгляд на склон скалы. И тут она заметила троицу серо-сапожников олмахой, поджидавших его у огромного входа в улей. – Нужно спрятаться под землю.

Скоро произойдет взрыв.

Она кивнула, он помог ей спуститься вниз и...

Вскрикнув, Рош проснулась.

Сев на узкой койке, приложила руку ко лбу, словно пытаясь стереть неприятные, непрошеные мысли, освободиться от следов дурного сна. Только она знала наверняка, что это был не сон, а что-то иное, чужое воспоминание, принадлежащее...

Взрыв сверхновой в колонизированном районе космического пространства. Его жители прячутся под землей, потому что щит, предоставленный Торговой коалицией Экандара, не сработал. Представитель Коммерческой артели, виновный в случившемся, отдан под суд и обвинен в мошенничестве...

Все так знакомо; на борту «Полуночи» она видела нечто похожее. Рош вспомнила, что в обзорах новостей, которые передавала Сеть РИ, несколько раз упоминалось это происшествие: система Эде, одна из провинций Олмахой, неподалеку от границы Содружества, никого не интересовала до тех пор, пока не стала жертвой катастрофы и чудом не погибла из-за неисправности планетарного щита.

А звали представителя Артели, продавшего бракованный щит, Макил Веден.

Почему она раньше не сообразила?

Рош окончательно проснулась и огляделась по сторонам.

Быстро вскочив с тонкого грязного матраса, она увидела Майи, которая, скрестив ноги, неподвижно сидела на верхней койке. Рош не знала, спит девушка или медитирует. В любом случае Майи явно не заметила, что Рош рассердилась. Или не показывала, что все поняла.

Рош ужасно хотелось хорошенько встряхнуть и разбудить суринку, но потом, тяжело вздохнув, она решила оставить её в покое. Впервые за последнее время. – Рош казалось, что прошло несколько недель, – она почувствовала себя в полном одиночестве, даже несмотря на присутствие девушки в комнате. Это неожиданное ощущение доставило ей огромное удовольствие.

Комната была крошечной и абсолютно функциональной – узкая двухэтажная койка и примитивные санитарные удобства. Через несколько минут после того, как Сабра привела её сюда, Рош провалилась в глубокий сон, считая, что причиной неожиданной усталости стало страшное переутомление.

Теперь у неё уже не было такой уверенности...

– Вы проснулись?

Голос, прозвучавший от двери, нарушил приятную тишину, которой наслаждалась Рош. Она быстро пересекла комнату, чтобы посмотреть, кто пришел.

– Извините, что беспокою вас, – сказал Гейд, и на его испещренном шрамами чернокожем лице появилась улыбка, Он был одет в свободный черный комбинезон, который наверняка раньше служил корабельной формой. – Я хотел с вами поговорить.

– Я тоже, – отбросив в сторону раздражение, сказала Рош. – Буду готова через пару минут.

– Конечно, я подожду.

Гейд отвернулся, когда она одевалась и меняла повязку на левой руке. Майи не шевелилась, и Рош решила её не беспокоить. Если девушка действительно спит, значит, она нуждается в отдыхе. Обвинения в том, что она позволила себе проникнуть в чужое сознание, подождут – до тех пор, пока Рош не решит, на что она больше рассердилась: на то, что ей навязали чужие воспоминания, или на то, с какой бесцеремонностью подавлены её собственные мысли.

Когда она была готова, вождь повстанцев провел её через несколько тускло освещенных помещений и туннелей. Рош поразило, что в подземном штабе кипит такая бурная жизнь – сотни людей построили здесь для себя дома, миниатюрные рынки, больницы, промышленные предприятия и даже развлекательные центры – тут вырос город, окруживший штаб повстанцев. В одной огромной комнате, через которую они проходили, за столом обедало около пятидесяти человек, и запах жареного мяса заставил Рош замедлить шаги.

Гейд взял её под руку и не дал остановиться.

– Мы скоро поедим, – улыбаясь, сказал он, – Обещаю вам.

– Надеюсь, очень скоро, – проговорила Рош.

Гейд повел её вниз по узкой винтовой лестнице. Чем ниже, тем более влажными становились стены, словно они приближались к уровню грунтовых вод. Однако когда Рош остановилась и потрогала пальцем сырую стену, она поняла, что источник воды скорее промышленного происхождения, чем естественного.

– Неподалеку находится канализационный сток, – пояснил Гейд, и Рош, поморщившись, принялась вытирать руку об одежду.

– И вы тут живете? – В её голосе не прозвучало отвращения, скорее изумление.

– Я люблю быть рядом со своими людьми, – ответил он. – Чтобы не забыть, что я из их числа.

– Было бы неплохо, если бы и другие руководители следовали вашему примеру, – заявила Рош, подумав про проктора Клоуза и его апартаментах на административной палубе «Полуночи».

Лично она считала, что быть командиром – значит не только отдавать приказы, носить великолепную форму и иметь доступ к самым разным роскошным вещам и удовольствиям. В конце концов, лишняя звездочка на форме Клоуза не помогла ему, когда взорвался корабль. Порой она даже думала, что причиной его гибели, пусть и косвенно, как раз и явились дополнительные привилегии. Будь Клоуз более ответственным командиром, интересующимся проблемами своей команды и корабля, «Полночь» не превратилась бы в несколько тысяч кубических километров сверкающей радиоактивной пыли.