– Ах вот оно что! Так ты работаешь на англичан?

– Я работаю на Польшу. – Он кинул на нее угрюмый взгляд, но тут же расхохотался. – А от тебя, Сильвечка, много пользы. Но нужно поторапливаться, иначе эти головорезы нас догонят.

– Какие головорезы?

– Эсэсовцы на велосипедах. Они не посмели прицепиться к нам на глазах у полиции, потому что мы как-никак находимся на территории петэновской неоккупированной Франции. – Он иронически хмыкнул. – Хотя вообще-то гестапо не особенно здесь стесняется, да и половина французских жандармов пляшет под их дудку. Давай-ка поторапливаться, а то они нас догонят, и это будет не слишком приятно. – Увидев ее испуганный взгляд, Анджей добавил: – Да ты не волнуйся. Судя по тому, что корзины по-прежнему при нас, кроме подозрений, у них ничего против меня нет. Им понадобятся более серьезные улики. Ты, красавица, представляешь собой великолепную маскировку. Сразу видно, что мы любовники.

Для вящей убедительности он чмокнул ее в щеку.

Сильви оставила Анджея у ворот большого дома на окраине Марселя.

По пути в «Отель дю Миди», вспоминая события минувшего дня, Сильви с удивлением подумала, что поцелуи Анджея ее совершенно не возбуждали – во всяком случае, гораздо меньше, чем разыгранный спектакль. Мы с ним товарищи по оружию, подумала она. Он – мой брат по борьбе. Как мало ее дружба с Анджеем была похожа на отношения с Жакобом!

Только теперь Сильви вспомнила, что забыла попросить Анджея найти Жакоба. Радостное возбуждение сменилось тревогой. Страх и беспокойство, не находившие выхода в течение дня, обрушились на нее со всей силой. Сильви представила, что Жакоб попал в лапы гестаповцев. Вот он лежит на полу мрачной тюремной камеры…

Развернув велосипед, Сильви поехала было обратно к тому дому, где оставила Анджея. Нет, делать этого нельзя. Придется отложить на завтра. Завтра она непременно оставит ему записку в кафе. Жакоба нужно отыскать.

В тот самый вечер свершилось чудо. Выступая в гостинице, среди публики Сильви заметила его.

Свет в зале был приглушен. На белых крахмальных скатертях сияли свечи, и их пламя отражалось в лепных зеркалах. Сильви стояла рядом с пианистом, который приходил несколько раз в неделю аккомпанировать ей. Рассеянно оглядывая зал и покачиваясь в такт любовной песне, слова которой Сильви то пела, то шептала ритмичным речитативом, она вдруг заметила мужчину, одиноко сидевшего за столиком в самом углу. В развороте его плеч, в форме головы было что-то такое, от чего сердце Сильви забилось сильнее. Она не столько увидела, сколько угадала ироничную линию рта, и конец песни был скомкан. Наскоро исполнив следующий номер, Сильви спустилась в зал. Лишь профессиональная привычка заставляла ее замедлять шаг и обмениваться пустыми, ничего не значащими словами с постоянными посетителями. Как бы ненароком она приближалась к заветному столику.

Прежде чем Сильви успела открыть рот, Жакоб сказал:

– Мадемуазель, вы прекрасно поете. От души вас поздравляю.

Он вежливо поклонился.

Сильви растерялась, не зная, как себя вести.

И тут он улыбнулся. Как хорошо знала она эту улыбку, начинавшуюся у глаз и лишь затем появлявшуюся на губах. Жакоб едва заметно подмигнул. Или ей это показалось? Изображая случайного посетителя, он начал перечислять песни, которые ему больше всего нравятся. Сильви чувствовала исходящее от него тепло, но была вынуждена сохранять дистанцию.

– А знаете вы песню «Гостиница «Алжир»»?

Он напел мелодию, которую Сильви слышала впервые: «В гостинице «Алжир» я встретила его. Случилось это в полночь иль около того».

Внезапно до Сильви дошло – он назначает ей свидание сегодня ночью в гостинице «Алжир», большом дешевом отеле, находившемся на другом берегу гавани. Сильви просияла улыбкой.

Все правильно, думала она, возвращаясь на сцену. Анджей ведь предупреждал, что ей лучше сменить имя. Жакоб наверняка придерживался того же мнения. Возможно, у него были и свои причины для сохранения инкогнито. Она попросила пианиста наиграть знакомую мелодию, а затем, прильнув к пианино, стала импровизировать. Слова лениво падали с ее губ, словно рождаясь сами по себе:

Глядя на нее, Жакоб чувствовал, как у него загорелись щеки. Она поняла! Но как это похоже на Сильви – воспользоваться его собственными словами, чтобы придать им новый смысл. Он слегка распустил узел галстука. Действительно, завтра утром придется уехать. Но у них впереди целая ночь. Как давно они не виделись! Жакоб был вынужден держаться от Сильви подальше, пока не наладит работу. Он и в Марсель-то попал, лишь выполняя очередное задание. Появляться в этом городе было небезопасно – его могли здесь узнать. К чему лишний риск? Понадобилось время, чтобы новоиспеченный доктор Жюль Леметр обосновался в Монпелье. Он работал в госпитале и помогал местным практикующим врачам. Госпиталь давал ему возможность получать документы умерших пациентов, а частная практика позволяла получше узнать местных жителей, разобраться, чем они дышат. И первое, и второе шло на пользу его основной работе – спасению еврейских беженцев.

Начинал Жакоб с работы в организации, куда его направила принцесса Матильда, – переправлял детей в дальние деревушки. Со временем удалось организовать эстафету в Швейцарию, и несколько недель назад Жакоб побывал в Гренобле. Он предпочитал проверять все каналы лично. Ему нравилась эта работа, нравилось, что люди ему доверяют, не задают лишних вопросов, заражаются от него спокойствием и уверенностью. Сейчас он был занят устройством канала через Пиренеи. Необходимость в этом назрела: антиеврейские законы начали действовать не только в оккупированной зоне, но и в вишистской Франции.

Вот какое дело привело его в Марсель. Кроме того, он привез документы для троих эмигрантов, скрывавшихся в доме его отца. Конечно, можно было бы послать с этим заданием кого-то другого, но Жакоб почувствовал, что больше не может без Сильви. Уже несколько недель она снилась ему каждую ночь.

Разумеется, он знал, где она находится и чем занимается. В подполье информация распространялась быстрее, чем по телеграфу. Поэтому Жакоб был в курсе и явных, и тайных дел своей жены. Сведения, поступавшие о ней, еще больше заставляли его жаждать новой встречи и в то же время наполняли душу тревогой.

И вот наконец он ее увидел. Она оказалась еще прекраснее, чем в ночных видениях. Жакоб тяжело вздохнул, словно воздух вокруг стал слишком густым. Он чувствовал ее запах, сладкий аромат мускуса, окутывавший ее во время публичных выступлений. Усилием воли Жакоб заставил себя подняться. Он должен уйти первым. В гостинице «Алжир» гораздо безопаснее. Он знал и хозяина, и ночного портье.

В очередной раз взглянув в угол зала, Сильви вдруг увидела, что столик пуст. Сердце сжалось от тоски. Она пела только для Жакоба, а он исчез. Сегодня Сильви решила не выступать на «бис» и ушла из отеля, когда часы били полночь. Зловредная невестка хозяйки проводила ее подозрительным взглядом – про себя Сильви стала называть эту особу «стоглазой Надин».

Жакоб ждал ее в маленьком, запущенном баре гостиницы «Алжир». Сильви уже знала, что подходить к нему не следует, поэтому она просто взглянула ему в глаза. Взглянула и задрожала – в его темных глазах появилось что-то новое, неуловимое. Не говоря ни слова, Сильви дотронулась до его сильной руки. Жакоб встал, и Сильви последовала за ним. Они стали подниматься по лестнице. Ночной портье, не глядя в их сторону, лишь кивнул головой.

Подъем по лестнице на третий этаж казался бесконечным. Затем Сильви увидела перед собой тускло освещенный коридор; тень Жакоба казалась гигантской. Кто этот мужчина, ведущий ее за собой? Острый запах опасности и приключения щекотал ей ноздри. Сильви испытывала одновременно возбуждение и страх.