– Нет, в Италию я не поеду. В эту страну – ни за что.

Говорила она по-французски. Ответ седого Алексей разобрал не полностью.

– Но ты должна, Катрин… Подумай об ущербе…

Вид у Катрин был такой, словно она готова расплакаться. Неожиданно она показалась Алексею очень ранимой и беззащитной. В эту минуту Джисмонди с огромным удовольствием схватил бы ее спутника за шиворот и как следует тряхнул.

Катрин повернула голову, и их взгляды встретились. На сей раз в ее глазах он прочел явное подозрение и поспешно подозвал официанта – заплатить по счету. Если она его раскусит, все пойдет прахом. Алексей взял шляпу и пониже надвинул ее на глаза.

Ничего, скоро они встретятся. Кое-что сегодня он уже выяснил. Инстинкт подсказывал Алексею, что с Катрин нужно действовать медленно, не напрямую – иначе не удастся получить информацию ни о ней, ни о Сильви Ковальской.

К тому же у Алексея была назначена встреча.

Еще раз оглянувшись на Катрин, он вышел на мокрую от дождя улицу. Морось перешла в настоящий ливень, по мостовой неслись потоки воды, бурля у водостоков. На Мэдисон-авеню под лесом небоскребов разноцветными грибами сновали зонтики пешеходов.

Алексей не слишком торопился. Полчаса вполне достаточно, чтобы дойти до дома на Парк-авеню. Вполне можно сделать небольшой крюк и еще раз пройти мимо ее дома. А вот и он – красивый особняк красного кирпича, зажатый между двумя гигантскими соседями. На подоконниках – увитые плющом цветочные ящики, где пламенеют пурпурные крокусы. В окнах горит свет, через распахнутые шторы видны картины на стене и небольшой рояль. Алексею неудержимо захотелось позвонить в дверь, придумать какой-нибудь предлог, чтобы заглянуть внутрь, увидеть собственными глазами ее жилище.

Нет, с этим придется подождать.

На углу, прислонившись спиной к стене, стоял старик с протянутой рукой. Алексей заглянул в его серое, поблекшее лицо и увидел, что нищий вовсе не так уж стар. Джисмонди порывисто вынул пачку банкнот и сунул в дрожащую руку. Уж чего-чего, а денег у него было предостаточно.

Он свернул на Парк-авеню и ускорил шаг. Опаздывать не следовало. Добиться этой встречи было непросто – пришлось договариваться через одного друга, за несколько недель вперед. Такой прославленный психоаналитик, как доктор Жакоб Жардин, принимал не всякого.

Алексей назвал свое имя швейцару и, ступая по толстым коврам, направился к лифту. В это время в вестибюль поспешно вошел мужчина: вьющиеся седые волосы, гордая осанка. Алексей сразу же узнал собеседника Катрин и смущенно отвел глаза. Только бы этот тип не обратил на него внимания…

– Сэм сказал, что вы ко мне, – произнес старик, глядя в лицо Алексею темными проницательными глазами. – Рад, что не заставил вас ждать. – Он протянул руку. – Вы, должно быть, Алексей Джисмонди, а я Жакоб Жардин.

Доктор хмыкнул, словно в его словах было что-то смешное.

Алексей надеялся, что на его лице не слишком явно выразилось изумление. На фотографиях и обложках своих книг, выходивших в Италии, доктор Жардин выглядел гораздо моложе.

Психоаналитик окинул посетителя быстрым, профессионально цепким взглядом. Джисмонди смущенно бормотал что-то банальное про погоду.

– Сюда, пожалуйста, – доктор проводил его в приемную. – Миссис Фрэмптон заполнит вашу карточку, а потом милости прошу ко мне в кабинет.

Секретарша доктора весьма оперативно задала Алексею полагающиеся в таком случае вопросы, на которые он отвечал не вполне правдиво. Затем в приемной раздался звонок, извещавший о том, что доктор Жардин готов принять пациента. Алексей оказался в светлой, просторной комнате, где находились и непременная кушетка, и работы Фрейда на различных языках, и прекрасная библиотека, в которой при иных обстоятельствах Алексей с удовольствием порылся бы. Окинув взглядом кабинет, Джисмонди уселся в удобное кресло, стоявшее перед письменным столом психоаналитика, на котором выстроился целый полк антикварных статуэток и безделушек.

– Итак, мистер Джисмонди, чем я могу вам помочь?

Доктор водрузил на нос очки и поудобнее откинулся в кресле.

В его выговоре чувствовался легкий французский акцент.

– Я надеялся, что вы порекомендуете мне какого-нибудь хорошего психоаналитика. Я хотел бы пройти курс психоанализа. Может быть, вы сами согласились бы…

Алексей слышал свой голос как бы со стороны.

– Вы хотели бы… начать курс… – Жардин с нажимом повторил эти слова. – Значит ли это, что вас привела сюда не истинная необходимость, а всего лишь каприз? Должно быть, вы намерены начать, но не намерены продолжать? Учтите, мистер Джисмонди, психоанализ – это не развлечение, не каникулы в Париже, не легкий флирт с красивой женщиной.

Он снова хмыкнул и весело взглянул на Алексея, однако от этого ответ не стал менее резким.

– Я не очень хорошо говорю по-английски, доктор Жардин. «Хотеть» по-итальянски – глагол достаточно сильный, – стал оправдываться Алексей.

Заерзав в кресле, он подумал, что с этим человеком нужно держать ухо востро.

– Ну разумеется, английский – не ваш родной язык. Тогда я не очень понимаю, зачем вам нужен психоанализ на иностранном языке? Ответьте мне честно, мистер Джисмонди, почему вы решили обратиться к психоаналитику? На первый взгляд вы именно тот, кем кажетесь: мужчина в самом расцвете лет.

Темные глаза впились в лицо Алексея. Теперь настала очередь Джисмонди иронически засмеяться.

– Меня привела сюда проблема матери. Точнее говоря, моих матерей.

Говорить правду было приятно.

– Это любопытно. – Доктор Жардин не сводил с него глаз. – Матерей, говорите вы?

– Да. Они поселили во мне глубоко укоренившееся чувство нереальности происходящего. Все вокруг кажется мне бессмысленным и надуманным.

– Бессмысленным? Видите ли, мистер Джисмонди, психоанализ занимается проблемами секса, страха, даже смерти. Но если вас интересует смысл… В этом случае вам лучше обратиться к священнику или к философу.

Алексей вспыхнул:

– Послушайте, доктор Жардин, а почему вы занялись психоанализом? Из-за импотенции? Или вас пугала собственная тень?

В темных глазах зажглась веселая искорка.

– Вы абсолютно правы. Я тоже стал жертвой интеллектуального любопытства. В то время я уже был дипломированным психиатром и проходил ординатуру. Но мы ведь говорим не обо мне, верно? Скажите, приходилось ли вам когда-нибудь видеть человека, страдающего психическим заболеванием, будь то паранойя, шизофрения или просто депрессия?

Алексей коротко кивнул.

– Тогда вы, наверное, согласитесь с тем, что ваши проблемы вряд ли можно отнести к разряду серьезного недуга. Ваше состояние Фрейд назвал «заурядной повседневной неудовлетворенностью». Таков наш общий удел.

– Значит, вы мне не поможете?

Алексей сам удивлялся собственной настойчивости.

Жакоб Жардин пожал плечами:

– Ну, если вы хотите пускать деньги на ветер, желая удовлетворить свое интеллектуальное любопытство, если вам нужен помощник, который даст вам возможность восстановить пуповину утраченных воспоминаний и желаний, я не стану вас останавливать. – Он набросал на листке бумаги несколько слов и протянул Алексею. – Но сам я человек уже пожилой, новых пациентов не беру.

Алексей понял, что разговор окончен, и поднялся на ноги.

– Извините, доктор Жардин, что отнял у вас время, – произнес он тихим голосом. – Я читал ваши книги, и они заставили меня о многом задуматься.

Жакоб Жардин снял очки и улыбнулся.

– Вы мне льстите.

Алексей пожал ему руку и повернулся к двери.

– Кстати, мистер Джисмонди, – окликнул его доктор. – Если вы хотите поговорить о психоанализе или же объяснить вашу загадочную фразу о «матерях», можете пригласить меня поужинать с вами. Нет необходимости устраивать для этого специальную консультацию. – На губах Жардина заиграла озорная улыбка. – Между прочим, я видел два или три ваших фильма, и они мне очень понравились. До свидания.

Алексей вышел из кабинета, провожаемый веселым смехом.