Литмир - Электронная Библиотека
A
A

– Это тебе на счастье. Для твоего будущего сына.

Сухая, сморщенная ладонь потянулась за подаянием. Сильви нашарила в кармане несколько монет.

Когда цыганка повернулась уходить, Сильви схватила ее за рукав.

– Подождите!

Та смотрела на нее лукавым взглядом.

– Вы сказали – мой сын? – голос Сильви дрогнул.

– Да. – Лицо старухи расплылось зловещей улыбкой. Она похлопала Сильви по животу. – Скоро у тебя родится мальчик. Хочешь, я тебе погадаю?

Сильви отшатнулась, качая головой.

Дальше по улице она шла как во сне. Бабушка предупреждала ее про сыновей. Когда она стала рожать мальчиков, муж ее бросил. Потом двое из ее сыновей умерли. Тадеуш тоже умер. Из глаз Сильви хлынули слезы. Она споткнулась о булыжник мостовой и упала бы, не подхвати ее под руку проходившая мимо женщина.

Вечером Сильви взяла такси и поехала по адресу, который крайне неохотно сообщила ей Каролин. Следовало предупредить Жакоба. Ведь он мечтал о девочке, и Сильви обещала ему девочку. Такую, как Фиалка. Все последние месяцы Сильви пребывала в таком внутреннем смятении, что совершенно не замечала течения времени. Сейчас ей казалось, что она обещала Жакобу девочку совсем недавно. А может быть, муж уже знает, что у нее будет не девочка, а мальчик? Именно поэтому он ушел из дома! А ведь бабушка ее предупреждала про мужчин. Сначала они накачивают тебя отравой, потом, когда ты рожаешь им сыновей, они сбегают.

Сильви плакала, уткнувшись носом в подушку. Она еще не отошла от наркоза, низ живота горел огнем, и от этого мысли путались. Ей казалось, что у акушерок такие же глумливые лица, как у старой цыганки.

И вот у нее действительно родился мальчик. А потом появился Жакоб – огромная, пугающая тень. Она отдала ему сверток, который все вокруг называли «мальчиком». Пусть забирает. Ей он не нужен.

Сильви провалилась в сон.

Следующие три недели она провела в отдельной палате клиники, со всех сторон обставленная букетами цветов. Беспокоясь о ее психическом состоянии, Жакоб не хотел раньше времени забирать ее домой. Внешне все выглядело очень пристойно: заботливый папаша, проводивший каждый день по нескольку часов в день с женушкой и сыночком. Любо-дорого было посмотреть, как восторженно и осторожно берет он на руки своего отпрыска. К мадам часто приходили друзья и знакомые. Ребенок вел себя тихо, почти не плакал. Его регулярно подносили к материнской груди – одним словом, выглядело все просто чудесно.

Смущало лишь то, что счастливая мать почти не раскрывала рта, все время спала, а просыпаясь, заливалась слезами. На мужа и на ребенка внимания она не обращала. Когда младенец сосал ее грудь, мадам Жардин рассеянно смотрела в сторону. В остальное время она к ребенку даже не прикасалась.

Жакоб использовал эти недели, чтобы организовать быт увеличившейся семьи. Он снял большой дом недалеко от Фонтенэ, среди дубрав Венсенского леса. В просторном саду был флигелек, где Жакоб поселил австрийских беженцев – композитора Эриха Брейера и его жену-еврейку Аниту. Эта супружеская пара бежала из Вены всего с двумя чемоданами. Брейер и Анита были счастливы обрести в Фонтенэ пристанище. Им предстояло ухаживать за домом и помогать Сильви воспитывать ребенка. Мать Жакоба, пришедшая в восторг, когда у ее любимого сына родился наследник, лично обустроила детскую и подобрала няню. Две комнаты были отведены для Каролин. Однако, несмотря на все эти приготовления, Жакоб не знал, согласится ли Сильви жить с ним под одной крышей.

Накануне того дня, когда она должна была покинуть клинику, Жакоб описал ей устройство нового дома. Сильви слушала вполуха, но Жардин проявил настойчивость. В руках у него был маленький сын, и Жакоб его осторожно укачивал. Вдруг мальчик проснулся и заплакал. Желая его успокоить, Жакоб принялся расхаживать по комнате.

Вдруг Сильви вскочила с постели.

– Дай его сюда, – сердито приказала она.

Впервые за все эти недели она нарушила молчание, и Жардин заколебался, не зная, как себя вести.

– Дай мне Тадеуша! – повелительно повторила Сильви.

Жакоб с улыбкой протянул ей крошечный сверток. Мать внимательно посмотрела на своего сына, а потом прижала его к груди. Уверенным движением она высвободила грудь и сунула сосок в губки младенца.

Жакоб смотрел, затаив дыхание. Лицо Сильви было серьезным и очень сосредоточенным, а потом на ее губах заиграла легкая улыбка.

– Ты хочешь назвать его Тадеушем, в честь твоего брата? – тихо спросил Жардин.

Сильви энергично кивнула.

Немного выждав, Жакоб снова спросил:

– Может быть, мы дадим ему и другое имя, которое будет принадлежать лишь ему и больше никому?

Он очень боялся, что Сильви будет использовать сына для подсознательного общения с погибшим братом. Конечно, в этом были и свои положительные стороны, но с самого начала следовало внушить ей, что у мальчика своя собственная, не связанная с тенями прошлого жизнь. Главное – не слишком давить на Сильви. Жакоб с тревогой ждал ее ответа.

Сильви смотрела на сына. Она провела кончиком пальца по его личику, по ручке. Крошечный кулачок сжался вокруг ее пальца. Некоторое время спустя Сильви сказала:

– Лео. Лео Тадеуш Ковальский.

– Лео Тадеуш Ковальский, – повторил Жакоб, стараясь подражать ее польскому произношению.

Сильви взглянула на него, словно вспомнив о существовании мужа.

– Лео Тадеуш Ковальский… Жардин.

Их взгляды на миг встретились, и Сильви вновь занялась ребенком.

Жизнь в большом загородном доме довольно быстро вошла в норму. Когда Жакоб, тщательно скрывая тревогу, устроил себе спальню в соседней комнате с Сильви, та даже не моргнула глазом. Ее интересовал теперь лишь Лео.

Анита вела домашнее хозяйство уверенно и деловито, хотя внешне производила впечатление женщины мягкой и беспомощной. Завтраки, обеды и ужины были обильны и подавались всегда вовремя. Когда Жакоб приезжал домой из больницы, все сияло чистотой, повсюду царил строгий порядок. Лишь в детской и на письменном столе Жакоба дозволялось устраивать бедлам.

Сильви все время отдавала младенцу, она прониклась необычайным интересом к этой едва начавшейся маленькой жизни. Жакоба поражало, как сосредоточенно его жена выполняет свои материнские обязанности. Если позволяла погода, Сильви немедленно выкатывала коляску с ребенком в лес, чтобы Лео дышал воздухом. Когда они возвращались домой, Сильви сидела с ребенком целыми часами, играя, следя за выражением его личика, за тянущимися к ней ручонками. По ночам кроватка Лео стояла рядом с ее постелью, и Сильви моментально просыпалась от каждого, даже еле слышного писка. Функции няни были сведены до минимума.

Стоило Жакобу взять сына на руки, как в глазах Сильви сразу же зажигался огонек страха. Она ревниво и нервозно наблюдала, как отец возится с малышом, и если Жакоб пытался затеять какую-нибудь шумную возню, немедленно отбирала у него ребенка. Боясь ее расстроить, Жардин не решался лишний раз прикоснуться к собственному сыну. Он чувствовал себя чужаком, которому нет доступа в магический круг родительской любви. На эту тему они с Сильви никогда не разговаривали. Они вообще мало теперь общались друг с другом. Жили рядом, но не вместе.

Ранней весной, когда деревья Венсенского леса оделись свежей зеленью, а на лужайках распустились колокольчики и нарциссы, в гости к Жардинам приехали принцесса Матильда и Фиалка. Все воскресенье Жакоб провел в обществе малышки. Она визжала от восторга, играя с ним в самые разнообразные игры. Сначала в прятки, потом они вдвоем гонялись за воображаемыми чудовищами, живущими в чаще. Девочка пугливо прижималась к Жакобу и несколько раз за день награждала его букетиками полевых цветов. Вся отцовская любовь, которую Жакоб был вынужден сдерживать, общаясь с сыном, выплеснулась на Фиалку. А Сильви и принцесса тем временем чинно прогуливались по тенистым аллеям, катя перед собой коляску с маленьким Лео.

Вечером все собрались в просторной гостиной, окна которой выходили в сад. В камине весело потрескивал огонь. Анита подавала кофе со сливками и венские кексы собственного изготовления. Фиалка внезапно заинтересовалась маленьким Лео и, пользуясь тем, что взрослые были увлечены разговором, попыталась взять его на руки.

48
{"b":"104216","o":1}