Сильви вопросительно посмотрела на него, а он расстегнул на ней платье и снял его, не уставая поражаться красоте ее обнаженного тела. Однако Жакоб удовольствовался тем, что слегка поцеловал ее в лоб и затем укутал в одеяло. Закрывая за собой дверь, он услышал ее тихий плач.
Сильви с интересом смотрела на принцессу Матильду, одновременно испытывая легкое раздражение.
– Не знаю, понимаете ли вы, как вам повезло, что рядом с вами такой человек, как Жакоб, – говорила принцесса, и в голосе ее не звучало ни малейшей горечи. – У меня не было возможности поговорить с вами откровенно раньше, но, поверьте мне, я очень надеюсь, что вы оба будете счастливы.
Сильви ничего не ответила, но у нее возникло странное чувство, будто принцесса произносит не обычные вежливые слова, а благословляет ее на что-то.
Они сидели на мраморной террасе загородного дома принцессы. Перед домом простиралась обширная, ухоженная лужайка, на которой происходило некое подобие футбольного матча. В игре принимали участие Жакоб Жардин, двое сыновей принцессы и Фиалка с ее няней. Маленькая девочка путалась у всех под ногами, пытаясь ухватить ускользающий мяч. Остальные смеялись и восторгались ее упорством.
Прочие гости после обильного воскресного обеда расползлись кто куда, и Сильви осталась наедине с принцессой. День выдался не по сезону теплый, и обе женщины устроились на террасе, ярко освещенной солнцем.
Накануне Сильви приехала в Нейи, настроенная к хозяйке весьма враждебно. Она была готова придраться к любой мелочи, но поневоле поддалась очарованию Матильды. Принцесса не произнесла ни единого слова, которое даже при особой мнительности можно было бы счесть обидным. Наоборот, Матильда представила Сильви остальным гостям как свою давнюю и очень хорошую знакомую, являющуюся к тому же талантливой певицей и пианисткой. Манера общения принцессы осталась совершенно такой же, как в прежние дни, когда Сильви издали восхищалась этой аристократичной дамой – разве что теперь Матильда разговаривала с подругой доктора Жардина на равных. Сильви не спускала глаз с Жакоба, чтобы не пропустить момент, когда он станет обмениваться с принцессой многозначительными взглядами, однако ни в чем подобном Жакоб замечен не был. Пожалуй, принцесса уделяла Сильви гораздо больше внимания, чем Жакобу. Сначала Сильви была этим озадачена, но постепенно оттаяла и окончательно решила, что, кроме старой дружбы, Матильду и Жакоба уже ничего не связывает.
С не меньшим подозрением Сильви взирала и на то, как Жакоб любовно возится с маленькой Фиалкой. Малютка была подозрительно похожа на Жардина, и эта мысль не давала Сильви покоя. Но Матильда рассеяла и это подозрение. После обеда Жакоб подбрасывал девочку в воздух, а та радостно верещала. Глядя на них, принцесса весело рассмеялась и громко сказала:
– Вы только посмотрите на эту парочку. Прямо папаша с дочкой! – Она обернулась к Сильви. – Пора бы и вам сделать Жакобу подобный подарок.
После этих слов Сильви решила, что ее догадки беспочвенны.
Сидя на террасе и глядя, как Жакоб бегает по лужайке за малюткой, Сильви ощутила смутное беспокойство. Возможно, принцесса права. Может быть, подарить Жакобу дочку – ведь дарила же она ему подарки в первые дни их знакомства? Сильви взглянула на кольцо с изумрудом. Она специально надела его перед поездкой в Нейи.
Принцесса украдкой взглянула на свою гостью и внутренне вздохнула с облегчением. Все это время у нее было чувство, словно она ходит по канату и может в любой момент сорваться. С того самого вечера, когда Жакоб в первый раз приехал в Нейи, чтобы увидеть свою маленькую дочь, Матильда поняла: если она хочет, чтобы Жакоб был частью их жизни, необходимо наладить отношения с Сильви.
Она и не думала, что интерес Жардина к Фиалке окажется так велик. Это одновременно радовало ее и тревожило. Жакоб не отходил от ребенка ни на минуту, выражение лица у него было самое восторженное. После того, как девочку уложили спать, Жардин потребовал, чтобы принцесса в мельчайших деталях рассказала ему о коротенькой жизни его дочери. Жардин собирался приехать в Нейи снова и завтра, и во все последующие дни.
– Но как же Сильви? – спросила тогда принцесса. – Она станет беспокоиться, ревновать.
Жакоб стиснул кулаки и пожал плечами.
– Ну ладно, завтра ты можешь приехать. Но после этого без Сильви тебе лучше здесь не появляться, – решила Матильда.
Она отлично знала по прежним встречам, что Сильви – существо непредсказуемое. Эгоистична, порывиста, вполне способна закатить шумный скандал, объявить перед всеми, что Жакоб и Матильда – любовники. Да и по лицу Жардина было видно, что его отношения с Сильви оставляют желать лучшего.
Кроме того, принцесса боялась проводить слишком много времени с Жакобом на стороне – ее бедное сердце все еще пребывало в смятении. Тогда Матильда решила добиться, чтобы Сильви стала ее близкой подругой. Другого способа избежать несчастья она не видела. И вот, кажется, задача выполнена – или почти выполнена. Оставалось сделать еще один, последний шаг.
Хотя намерения принцессы были вполне благородны, она составила план кампании с таким стратегическим искусством, что ему позавидовал бы сам Наполеон. Не случайно великий император был одним из предков Матильды. Выдержав паузу, принцесса сказала:
– Знаете, Сильви, у меня есть кое-что для вас. Пока остальные заняты своим футболом, давайте поднимемся ко мне в комнату.
Сильви последовала за принцессой, ступавшей величавой поступью. Весь дом был заставлен тяжелой позолоченной мебелью, и в этом окружении Сильви чувствовала себя жалкой, нескладной девчонкой. Она взяла себя в руки, лишь когда обе женщины поднялись по широкой, устланной синим ковром лестнице на второй этаж. Принцесса пригласила гостью в свой будуар. Там она открыла изящный инкрустированный сундучок и извлекла из него шкатулку, обтянутую красным бархатом.
– Я получила это после смерти отца, – сказала Матильда. – Как мне говорили, это герб рода вашей матери. Давно собиралась вам его подарить.
Сильви открыла шкатулку и увидела тяжелую золотую цепь с медалью, на которой был изображен герб: единорог и диковинная птица, похожая на феникса. Проведя по гербу пальцем, Сильви вспомнила, как мать в детстве рассказывала ей про очищение огнем и начало новой жизни. Дрожащими руками Сильви взяла в руки цепь и надела ее себе на шею. Груз оказался тяжелым, словно корабельный якорь.
– Спасибо вам, – тихо промолвила Сильви.
Принцесса взглянула на молодую женщину печальными глазами.
– Я знала вашу мать, Сильви. Вы немного похожи на нее – она тоже была необычайно хороша собой.
Сильви внутренне съежилась. Губы у нее задрожали, и она каким-то странным, обиженным голосом вдруг сказала:
– Она услала меня из дома. Не хотела, чтобы я с ней жила.
Принцесса помолчала, потом негромко заметила:
– Ваша мать родила вас в очень юном возрасте. Возможно, ей было не очень просто вас воспитывать, но я знаю, что она вас любила.
– Нет, она меня услала, – упрямо повторила Сильви. – Выгнала меня из дома, чтобы я не могла помириться с папой. Она нервно теребила пальцами висевший на шее герб. Этот жест напомнил ей давнее прошлое.
Тогда у нее на шее тоже висела цепочка, но не с гербом, а со старинным золотым крестиком. Сильви стояла у дверей родительской спальни в одной ночной рубашке, вцепившись в этот крестик пальцами. Мать давно уже уложила ее спать, но среди ночи девочке приснился кошмар, она прибежала к родителям, но мать велела ей отправляться обратно. И вот Сильви стояла за дверью, слушая, как сердитый баритон отца сливается с жалобным материнским контральто.
– Я не желаю, чтобы она бегала к нам в спальню из-за всякой ерунды! – гневно говорил отец.
Сильви еще крепче вцепилась в крестик.
– Но она твоя дочь. То, что с ней произошло – не ее вина. Сильви еще ребенок, – уговаривала его мать.
– Она все время трогает меня, все время тянется ко мне, жить без меня не может! Меня от нее тошнит! И потом, в твоем положении тебе не до нее. А это означает, что возиться с девчонкой придется мне.
