Жакоб со стоном прижал ее к себе и яростно поцеловал. Ее горячий язычок прошелся по его губам, пальцы заскользили по его обнаженной груди. Из горла Сильви вырывались короткие сдавленные звуки.

– Не так быстро, Сильви, – прошептал Жакоб ей в ухо.

Его плоть напряглась, и он почувствовал себя неопытным юношей, не способным совладать со своей страстью. Кроме халата, на нем ничего не было.

Жакоб нежно отстранил ее от себя и поднялся, но Сильви приникла к нему и с неожиданной силой потянула к дивану. Глаза ее были широко раскрыты, она положила его руку на свое бедро, где выше края чулка начиналась обнаженная кожа. Жакоб ощутил шелковистое тепло ее тела, а Сильви передвинула его руку еще выше. Там было так горячо, что возбужденному Жакобу показалось – его пальцы сейчас воспламенятся.

– Да, да, да, – прошептала Сильви, прижимаясь к нему все теснее и теснее.

Он свирепо поцеловал ее, уже не думая о том, что имеет дело с юной девушкой, полуребенком. Не в силах сдерживаться, Жакоб подхватил ее на руки, стиснул в объятиях. Сильви вся трепетала от наслаждения. Она запрокинула голову, качнула золотой копной волос. Однако Сильви не собиралась уступать ему инициативу. Ее рука скользнула к низу его живота.

– Вот так! – простонала она, глядя ему прямо в глаза.

Решительно обхватив его разгоряченную плоть, она опустилась ниже. Голова ее задвигалась ритмично и жадно, губы затрепетали. Ее наэлектризованные волосы щекотали ему бедра. Жакоб задрожал от нетерпения. Он считал себя опытным мужчиной, но сдерживаться больше не мог. Жгучая волна поднялась откуда-то из позвоночника, и Жакоб затрепетал, сжигаемый яростной судорогой.

Сильви торжествующе подняла на него глаза. Он поднял ее, прижал к себе, нежно поцеловал. Она слегка оттолкнула его.

– Это я люблю больше всего, – она облизнулась, как кошка.

Потом выпрямилась, расправила платье и снова превратилась в благовоспитанную девочку.

– Мне пора идти, а то тетя Жюли будет беспокоиться. Я могу прийти к вам опять на следующей неделе? Примерно в это время я встречаюсь со своей подругой Каролин. Я ей о вас уже рассказывала.

Жакоб выпрямился в полный рост, посмотрел на нее сверху вниз. Он боялся, что голос у него дрогнет, а потому просто кивнул.

– Ну ладно, до свидания. – Она чмокнула его в щеку. – Если захотите увидеться со мной раньше, может быть, я загляну в кафе «Дом» в четверг.

Жакоб снова кивнул. Ему очень хотелось стиснуть ее в объятиях, как следует встряхнуть, вынудить сказать что-нибудь еще. Но Сильви уже выпорхнула за дверь. Он подошел к окну и смотрел, как она шагает по улице своей легкой походкой. Казалось, по тротуару идет сама невинность.

Шли дни. У Жакоба все больше и больше крепло ощущение, что он в этой любовной связи является жертвой насилия. Конечно, это слово не совсем точно отражало суть его отношений с Сильви, но ощущение того, что его используют, не покидало Жардина. Хотя именно он перед первым свиданием пригласил Сильви к себе, его роль в любви оказалась пассивной. Впоследствии он чувствовал себя униженным. И тем не менее наваждение всецело подчинило его себе. Жакоб был очарован масками, которые Сильви меняла с такой легкостью. Вот она примерная школьница, вот она лукавый чертенок, потом вдруг Сильви превращается в зрелую женщину, которая по части распущенности даст сто очков вперед бывалой проститутке из борделя. Но в отличие от жрицы любви Сильви получала явное удовольствие от любовных свиданий. Никогда в жизни с Жакобом не случалось ничего подобного. Разум подсказывал ему, что нужно прекратить эту связь, но молодой человек ничего не мог с собой поделать – он жил лишь ожиданием следующей встречи.

В течение следующих нескольких месяцев их роман постепенно перешел в иную стадию. Вначале повторялся один и тот же сценарий: Сильви приходила к нему на квартиру, набрасывалась на него, исполняла один и тот же ритуал, а после этого уходила. Правда, Жакоб вел себя более решительно, чем в первый раз, лучше себя контролировал, уже не испытывал шока. Со временем Сильви позволила ему раздевать себя. Он восхищался красотой ее безупречного тела – полной грудью, стройными бедрами, золотистой кожей. Но проникнуть в себя Сильви ему не позволяла. Жакобу казалось, что он понимает ее девичий страх. В конце концов, ей было всего девятнадцать лет, на десять лет меньше, чем ему. Скоро она научится ему доверять, и все произойдет само собой. Но при этом поражало то, как страстно Сильви реагировала на любое его прикосновение. Ему достаточно было коснуться какого-нибудь чувствительного места, и Сильви охватывал трепет. Она несомненно жаждала его объятий, готова была любить его – но только губами, и больше никак. Это одновременно возбуждало Жакоба и угнетало его.

Он многое узнал о Сильви. Она рассказывала ему о занятиях в школе, о том, что скоро получит аттестат зрелости и не может дождаться этого дня. Говорила она и о родителях, об их гибели – но как-то между делом, без подробностей, словно эта давняя история ее уже не занимала. Больше всего Сильви любила рассказывать о своих так называемых «приключениях». Приключения у нее были многочисленные и разнообразные, хотя Жакоб никак не мог разобраться, что в этих историях правда, а что фантазии. Иногда он не сомневался в том, что Сильви рассказывает ему небылицы. Но это не слишком его расстраивало. Как врач-психиатр он знал, что фантазии говорят о человеке не меньше, чем факты жизни. Чаще всего эти истории были связаны с детскими воспоминаниями Сильви.

Сильви рассказывала, что они с братом ненавидели большой родительский дом – обычно она называла этот дом усадьбой.

– Там было ужасно скучно, и все постоянно врали. Врали глупо, по мелочам. Да и рожи у всех были какие-то кривые, жуткие. К нам постоянно приезжали важные, надутые и абсолютно пустоголовые типы. Они были похожи на вырезанные из картона фигурки. – Сильви скорчила гримаску и хихикнула. – Однажды мы с Таддио сговорились и прямо при них одновременно написали на пол – хотели посмотреть, как они отреагируют. Ты не представляешь, что с ними было! Папочку чуть удар не хватил. Нас разослали по своим комнатам и целый день держали на хлебе и воде. – Сильви зашлась смехом. – Больше всего нам нравилось бегать вокруг дома. Там были совершенно великолепные леса. В последнее лето мы все время бегали шпионить за егерем. – Глаза Сильви вспыхнули огнем.

Она сидела на постели в одной рубашке и панталонах, а Жакоб лежал на спине, подперев голову рукой, и слушал.

– Это происходило всякий раз после того, как егерь ходил на охоту. Мы тихонько крались за ним до самого его дома, а потом подглядывали в окошко. Происходило все так. Сначала он швырял убитых зайцев на большой деревянный стол, потом громко подзывал жену. Она мчалась к нему со всех ног – здоровенная такая толстуха. Егерь с размаху бил ее по лицу – раз, потом еще раз. После этого хватал за плечи и ставил перед собой на колени. Расстегивал штаны, доставал свою штуковину…

Тут Сильви замолчала, дыхание ее участилось. Она смотрела туда, где простыня прикрывала бедра Жакоба. Он лежал молча, не желая быть иллюстрацией ее фантазий, хотя против воли возбуждение Сильви передавалось и ему.

– Потом он клал ее на стол, прямо на кроликов, задирал ей юбку и брался за дело.

Сильви снова захихикала. Жакоб понял, что она в этой истории на стороне егеря.

– Как-то раз он нас застукал. В разгар своих супружеских отношений оглянулся и увидел в окне нас. Выскочил из дома и побежал не за Тадеушем, а за мной, – с гордостью добавила Сильви. – Долго тряс меня, а потом сказал, что, если еще раз меня застукает, мне несдобровать.

– Ну и как, застукал?

Вместо ответа Сильви начала его гладить и ласкать, так что Жакоб забыл о своем праздном любопытстве. В следующий раз он услышал ту же самую историю, но уже с новыми вариациями.

– А твой брат? – спросил Жакоб как-то раз. – Как он относился к вашим проделкам?

– Ах, Тадеуш был гораздо храбрее, чем я, – воскликнула Сильви, и тут ее глаза затуманились. Она быстро переменила тему.