Кларк был решительно недоволен своим подчинённым. Маккензи явно деградировал. Он опаздывал на службу, неряшливо одевался и стал пить, хотя прежде Кларк завидовал его воздержанности. К тому же Маккензи без конца разглагольствовал на политические темы, обнаруживая пацифистское настроение и нежелание заниматься «грязным бизнесом» — так он называл шпионаж.

Как-то после посольского приёма они остались вдвоём в квартире Кларка.

— Послушайте, — начал Джозеф, развалясь в кресле, — вам не кажется, что мы с вами тратим свою жизнь впустую?..

— Что за странный вопрос!

— Почему же странный. У меня есть брат в Лондоне. Инженер-строитель. Знаете, я ему завидую. Он строит мосты, заводы, башни, антенны. Он творит жизнь, Кларк. А что сделали мы с вами, а?

— Мы сражались с вами, Джо, за демократию. Мы её верные солдаты…

— Демократию? А кто, собственно, собирается на неё нападать, Кларк?

— Как кто? Естественно, коммунисты.

— И вы верите в эти басни?

— А почему я должен не верить, Джо? Взять ту же ракету… Ведь русские, несмотря на их разговоры о мире, осуществляют обширную военную программу.

— А почему бы им её не осуществлять? Ведь у них есть враги. Русские не настолько глупы, чтобы сидеть сложа руки.

— Но почему вы уверены, что это оружие Советы когда-нибудь не повернут против нас?

— Очень просто. Им это не нужно. У них хватает собственных забот. Так что мы трудимся с вами вхолостую, Кларк.

— Не надо преувеличивать, Джо. Война — естественное состояние человечества. Оно не обойдётся без услуг людей нашей профессии.

— Ну, это спорный вопрос, — уклончиво ответил Маккензи. — Но что касается ракеты, то, строго между нами, если она есть у русских, я только этому рад.

— Что вы хотите сказать?

— Я хочу сказать, что эта ракета — гарантия, Кларк, и нашей с тобой безопасности.

— Не понимаю.

— А что тут понимать! Просто она остудит горячие головы в Лондоне. И не только там. Повторяю, Кларк, я не верю, что русские когда-либо начнут войну.

— Странно слышать это из уст моего коллеги. Я смотрю, русский климат пошёл вам не на пользу, Джо.

В ответ Маккензи только пожал плечами.

Кларк стал сомневаться в лояльности подчинённого. Он всегда старался не обострять отношений ни с подчинёнными, ни с руководством, но тут не выдержал и направил в высшие инстанции рапорт с просьбой заменить Маккензи новым сотрудником.

Этот разговор и вспомнился сейчас Кларку, ожидавшему Маккензи по срочному делу. А дело было такое, что оно сильно встревожило Кларка.

Бывают события, которых ждёшь постоянно, однако, когда это событие наступило, сознание отказывается верить в его реальность. Так получилось и с Кларком.

Всю жизнь он, профессиональный разведчик, внутренне готовил себя к возможному провалу. Теперь провал стал фактом. И всё же Кларк никак не хотел в это верить. А не верить было нельзя. Ганс Кушниц получил сигнал, означающий только одно — Павел Рудник «засветился». За ним идёт слежка.

Кларк остановил стремительный бег по кабинету, достал из бара бутылку виски, налил полстакана и опорожнил его залпом. Вскоре он почувствовал, как по телу разливается успокоительное тепло.

Из всего сумбура охвативших его мыслей Кларк выделил одну, самую главную — провала операции «Феникс» допустить нельзя. Если даже Рудник и завалился — это полбеды. Тем более что агент пока на свободе. Нет, не всё потеряно. Главное — не допустить, чтобы советская контрразведка вышла на него, Кларка. Для этого нужно срочно отрубить все нити, связывающие его с завалившимся агентом. В разведывательной сети, как и в любой машине, вышедшую из строя деталь заменяют новой. Важно, чтобы машина продолжала работать. Но больше всего Кларка беспокоила даже не «машина», а его собственная судьба. Его карьера резидента в Москве только началась, и началась неплохо: ведь ему удалось получить подробнейшие сведения о Смелякове, удалось выяснить, тот выехал в Лондон на симпозиум. Донесения, которые он, Кларк, отправлял в центр, дышали оптимизмом. После столь благополучного старта нужно всеми силами исключить нежелательный конец.

Кларк, увидел, что прибыл мистер Маккензи. Тот вошёл, загорелый, сухой, с непроницаемым веснушчатым лицом.

— Ну? Докладывайте.

— Всё, конец. Действительно Рудник завалился.

Маккензи достал безукоризненной чистоты платок и вытер вспотевший лоб.

Кларк побледнел, но взял себя в руки и недовольно произнёс:

— Только без паники. Говорите спокойнее.

— Может… Ни вы, ни я не знаем Рудника, — выдавил Маккензи из себя после длительной паузы и уставился серыми глазками на шефа.

— Да, но он знает нас. Вот что печально, Джозеф.

— Он понятия не имеет, где мы работаем.

— Не болтайте глупостей, Джозеф. Русские докопаются. Покажут наши фотографии, и Рудник нас опознает. Или, может быть, вы думаете, что на допросе он окажется немым? Впрочем, его можно сделать немым, — медленно выговорил Кларк.

— Что вы хотите сказать? — Маккензи быстрым взглядом окинул полную фигуру своего шефа.

— А вы что, не догадываетесь?

— Догадываюсь. Но предпочёл бы обойтись без уголовщины. Не люблю скандалов, Кларк.

— Бросьте, Джо. Вы не хуже меня знаете историю шпионажа. Он всегда ходил под руку с уголовщиной.

— Заметьте, Кларк, это плохой шпионаж.

— Ну, если вы поклонник интеллектуального стиля, предложите что-нибудь ещё.

Маккензи перевёл дыхание и налил себе виски.

— Например, переброска на Запад, — проговорил он, морщась и, ставя стакан на стол.

— Очень остроумно! — саркастически заметил Кларк. — Но хотелось бы узнать, каким образом? Приклеить этому Руднику бороду и вручить поддельные документы… Здесь это не выйдет, сэр. И вы это прекрасно знаете.

— Хорошо, Кларк. Но мы не можем оставить его. Наша судьба во многом зависит от этого человека.

— Ничего страшного. Он своё дело сделал.

— Но пока ещё не сделали мы. Операция «Феникс» ещё не завершена.

Кларк пожал плечами.

— Что же делать?

— Что делать? — встрепенулся Кларк. — Делайте что хотите, но только не сидите как истукан! — Кларк прошёлся по кабинету. — Сегодня же найдите возможность встретиться с Кушницем. Пусть он обязательно выйдет на связь с Рудником…

— А вы уверены, что и Кушниц не под наблюдением? — Нет. Не уверен. Но это не меняет дела. Необходимо передать ему, чтобы он где-то спрятался, пока я не предприму необходимых мер. Нужно сообщить ему, что мы попытаемся переправить его за границу…

Маккензи тяжело поднялся.

— Я передам ваши инструкции, шеф.

Когда дверь за Маккензи закрылась, Кларк налил виски и подошёл к окну. «Нет, — твердил он себе, глядя на шумный поток машин, — ты не прав, мистер Маккензи. Я найду выход. Чего бы это ни стоило!»

Рудник прятался у своего давнего знакомого, с которым он когда-то работал в автобазе Моссовета. Знакомый жил в глухом переулке неподалёку от Рижского в двухэтажном кирпичном особняке с облезлой штук кой и обшарпанными дверями. Особняк окружали заросли сирени, отчего в комнатах даже в солнечные дни стоял зеленоватый сумрак. Кроме приятеля здесь жили ещё две древние старушки в окружении своры кошек. При встрече с Рудником они изгибали спины и зло сверкали в тёмном парадном зелёными, фосфоресцирующими глазами. Было в них нечто такое, что внушало страх. Ему казалось, что кошки знают его тайну и, умей они говорить, обязательно сообщили бы о нём куда следует.

Впрочем, страх Руднику сейчас внушало всё: и голоса за окном, и шорох шин проехавшей неподалёку машины, и звонок почтальона в дверь. Любой звук за окном казался ему подозрительным. Рудник вскакивал, обливаясь холодным потом. Гулко колотилось сердце: вот-вот выскочит из груди.

Днём Рудник чувствовал себя спокойнее, хотя и прекрасно понимал, что ощущение это обманчиво. «Они» могли приехать за ним и средь бела дня.