Литмир - Электронная Библиотека
A
A

— Ах да!.. Она что, разводится?

— Этот вопрос решённый. Иначе я бы не был с ней знаком.

— Но, надеюсь, не из-за тебя?

— Нет. Они не ладили давно и уже, по существу, давно чужие.

— Я её понимаю… Насколько я знаю Кухонцева, иметь такого мужа — счастье небольшое. А как дети? Дети у них есть?

Рублёв ждал этого вопроса. Он представлял, как трудно было бы Петракову с его цельностью и бескомпромиссностью представить себе, что его сотрудник замешан в чём-то предосудительном.

— Нет, — ответил Рублёв.

— Тогда ещё полбеды. Но она-то серьёзный человек?

— Уверен, что да.

— Смотри, Серёжа… — Петраков впервые назвал его по имени, — не промахнись… В общем, желаю счастья. А что касается её… Как, кстати, её зовут?

— Катя.

— Так вот… сделай так, чтобы Катя пока ни о чём не догадывалась.

— Я решил с ней временно не встречаться.

— Ни в коем случае. Ты должен вести себя так, словно ничего не случилось.

— Хорошо, попробую…

Вадим не сомневался, что ему удастся вернуть права. И тут он больше всего рассчитывал на тёщу. Он знал, что она была женщиной мягкой и неравнодушной к вниманию. Поэтому в последние дни Вадим стал особенно внимателен к ней. Несколько раз он даже приносил цветы, хотя прежде дарил их тёще только ко дню её рождения и то не всегда. Наконец решив, что почва для разговора достаточно подготовлена, он рассказал ей о разговоре в милиции. Она обещала помочь. Но, узнав от Надежды Ивановны о категорическом отказе «папы Ромы», как фамильярно он звал тестя за глаза, Вадим понял, что ему придётся капитулировать. Правда, неприятно, что он подводил этого Павла. Но что поделаешь! В конце концов он не виноват, что им заинтересовалась милиция. Пусть выкручивается сам.

Как-то в конце дня Сергею Николаевичу позвонили из милиции и сообщили о визите Вадима.

— Он разыскивал вас. Говорит, что у него какое-то важное к вам дело, — докладывал начальник отделения. — Мы сказали, что вы будете завтра с утра.

— Хорошо. Завтра я заскочу к вам. Большое спасибо за помощь.

На следующее утро Вадим действительно появился в отделении, как всегда, элегантный, сияющий свежестью и здоровьем. Вёл он себя уверенно, как будто ничего не случилось.

— А вы и в самом деле вернёте мне права, если я вам назову того челыовека? — спросил он, улыбаясь.

— Я вашими правами не распоряжаюсь, но буду содействовать, — подтвердил своё обещание Рублёв.

— Хорошо. Только я не знаю его фамилии. Зовут его Павел.

— Но этого ещё мало.

— Да, я понимаю. Кажется, он возит какого-то дипломата.

— Это уже лучше. Опишите его внешность. Вадим на минуту задумался.

— Ну… высокий, нос с горбинкой, на виске родинка.

— А как вы с ним познакомились?

— Да у меня раз забарахлил карбюратор. Ну, я возился у гаража. Он подъехал, предложил свою помощь. Достал новый карбюратор. Ну, а потом я дал ему свой телефон. Вот так и познакомились.

— А у вас нет его телефона?

— Нет. Он не оставил.

Рублёв пристально посмотрел на Вадима: лжёт или говорит правду?

— Нам нужен его адрес или телефон, без этого прав вы не получите.

Кухонцев на мгновение задумался.

— Послушайте, на кой чёрт он вам сдался? Ну, подумаешь, продал пару деталей — неужели это преступление?

— Скажите, Кухонцев, а этот ваш знакомый не интересовался вашим тестем?

— А… вот вы куда клоните? Шпион живёт этажом ниже. Свихнулись вы все на этом деле. Только и слышишь вокруг: это нельзя, то нельзя. А почему? Потому что у меня тесть знаменитый учёный! Ну и пусть он знаменитый, пусть занят какой-то там секретной работой — при чём здесь я? Что ж мне теперь нельзя ни с кем и познакомиться? Я должен замуровать себя в четырёх стенах и, став на колени, с утра до ночи молиться на своего гениального тестя?

— Ну, по-моему, от одиночества вы не страдали? — усмехнулся Рублёв и подумал: как же Катя могла с ним жить? И где-то в глубине души шевельнулась неприязнь к ней, но только на мгновение. Рублёв вспомнил волну светлых волос, по-детски приоткрытый во сне рот — и раздражение растаяло. «Каждый может ошибиться: тем более в восемнадцать лет».

Последнюю реплику Рублёва Вадим оставил без ответа — лишь едва заметно повёл плечом.

— Ну, всё-таки… интересовался Горбоносый вашим тестем или нет?

— Не помню. Возможно, что-то и спрашивал…

— И вас это не насторожило?

— А почему это меня должно было насторожить? Мало ли кто интересуется моим тестем?

— Ну, а зачем он Горбоносому?

— Не знаю. Он сказал, что видел его несколько раз на приёмах… Слышал, что он автор какого-то изобретения, благодаря которому мы обгоним американцев в ракетостроении.

«Что это всё значило? Может быть, со стороны Горбоносого это было невинным любопытством. Но с какой стати он так стремился завязать с Кухонцевым знакомство? Почему оказывает услуги — и не дешёвые?» — Все эти вопросы невольно волновали Рублёва.

— Я был бы не прочь познакомиться с этим… Горбоносым, — сказал Рублёв.

— Чёрт побери, как же это сделать… Подождите, — встрепенулся Вадим. — Однажды мы ехали из ресторана, и он попросил завезти его в переулок около улицы Кирова.

— Вы сможете показать дом, где он сошёл?

— Наверное, смогу, — пробормотал Вадим.

— Тогда поехали прямо сейчас.

* * *

Несколько дней назад между ними возникла размолвка, всё из-за непонятного для Лидии Павловны стремления Рудника оградить их отношения от посторонних глаз. Она опять усмотрела в этом для себя обиду: значит, ему стыдно с ней показаться на люди. А разговор возник в тот вечер, когда подруга пригласила её в гости. «Видишь ли, — ответила Лидия Павловна не без тайной гордости, — я теперь не одна». «Ну и прекрасно! Поздравляю! Тогда приходи вместе со своим другом», — сказала Лидина знакомая.

Матвеевой очень хотелось, чтобы Павел пошёл в гости. Как всякая женщина, она нуждалась в том, чтобы её выбор одобрил кто-то другой. И она представила себе, как муж подруги и Павел будут неторопливо беседовать в комнате, а они, женщины, улучив минутку, посудачат на кухне. Лидии Павловне не терпелось поделиться новостями с подругой.

Мягко, но достаточно решительно Павел отверг приглашение пойти в гости. Лидия Павловна заплакала от обиды.

— Неужели тебе за меня стыдно?

— Да как тебе такое могло прийти в голову! — возмутился он.

— Тогда почему мы никуда не ходим? Почему ты до сих пор не познакомишь со своими друзьями? Или у тебя их нет?

Есть ли у него друзья? Он, собственно, никогда не задумывался над этим. Да и не придавал такому пустяку никакого значения. На работе он иногда сближался с кем-нибудь. Но ненадолго. Выпьет раз-другой с этим человеком в кафе, поговорит о служебных делах — и всё. Были ещё короткие связи с женщинами. Но и к женщинам он не привязывался надолго, а если замечал, что она становилась чересчур настойчивой, то старался от неё отделаться.

Всё серьёзное, значительное он откладывал на потом. Это «потом» он представлял себе, правда, смутно. Чётким в нём были только солидная сумма денег и свобода. Главным образом — свобода от постоянного страха.

Лидия Павловна была первой женщиной, которая вдруг стала для него по-настоящему близким человеком. В её присутствии он ощущал душевный уют, чего никогда не знал прежде. И он ловил себя на мысли, что ему было бы страшно её потерять.

Она делала всё, чтобы быть для него необходимой. Стоило ему заикнуться о том, что ему нравится какое-то блюдо, и на следующий день это блюдо в её исполнении красовалось на столе. Как-то случилось, что он передоверил ей и ведение своего холостяцкого хозяйства. Она стирала его бельё и носила в прачечную его рубашки.

Через месяц после знакомства он практически переехал к Лидии Павловне. Они могли бы жить и у него, но она настояла на таком варианте. («Привыкла к своей квартире, да и на работу мне отсюда ближе».) Когда впервые он дал ей деньги, она смутилась.

34
{"b":"104110","o":1}