942 858

1118 591

2 103 027 и

2 707 626 килограммов серебра. За вторую половину XVI века в Испанию из Потоси было привезено в общей сложности 7 175 223 килограмма серебра. Для перевозки такого количества серебра сегодня потребовалось бы двадцать четыре товарных состава по тридцати вагонов, грузоподъемностью в 10 тонн каждый. Но и это было далеко не все, что испанцы выжимали из горы Потоси.

Много серебра оставалось в Новом Свете, но еще больше его попадало в руки французских и особенно английских морских пиратов. По многочисленным подсчетам, их добыча была даже больше того, что благополучно доходило до Кадиса. Для Англии тех времен дело не ограничивалось просто разбоем, от которого могла поживиться и королевская казна. Англичане вели крупную игру. Их цель состояла в том, чтобы пробить брешь в испанской монополии на торговлю с западным полушарием. Пиратские флотилии стали для Великобритании той базой, на которой она создала свою мощь мировой морской державы.

Но лавина потосийского серебра, затоплявшая Европу, несла с собой и губительные семена. Страну за страной возносила она сперва на вершину богатства, могущества и славы, а после низвергала в хаос экономической разрухи. Волной инфляции она разбивала устойчивость цен, воскрешала и снова разрушала до основания целые отрасли промышленности и сельского хозяйства; вопреки здравому смыслу она объявляла богатейшие державы государственными банкротами, подтачивала силу всех действовавших до сих пор экономических законов и резко накаляла социальную и политическую атмосферу всей Европы. Она обрушила на нее тяжесть целой серии войн; она изменяла облик мира. В Потоси за эту лавину серебра было заплачено жизнью 8 миллионов рабов-индейцев.

Страшный серебряный смерч, всемогущественного джинна — вот кого выпустил из бутыли простодушный Уалька со своей овцой и капелькой серебра на ладони.

Целых триста лет «Верноподданнейший город королевский» питал себя иллюзиями, что Серро-Рико до скончания века будет Богатой горой. Однако гора эта начала предостерегать его уже в семнадцатом столетии. Она стала прикрывать свои бездонные колодцы дорогого металла. А потом вдруг выдала знаменитую Вету Гранде, неслыханно богатую и мощную залежь руды, и после того как горняки докопались до самого ее дна, в Потоси не осталось человека, который бы не верил, что Серро-Рико таит в себе еще новые сюрпризы.

Но для потосийцев она припасла только один. В этом они убедились сами спустя триста лет, когда поток серебра стал неумолимо слабеть, с каждым годом становясь все тоньше и тоньше.

Утратив прежний блеск, город их начал приходить в упадок и разрушаться.

В начале XIX века во всем Потоси проживало только 8 тысяч человек. Среди них уже не было ни богачей, ни авантюристов. Это были главным образом семьи бедняков индейцев, два-три монашеских ордена, оставшихся в этом историческом городе «по инерции», да горстка чиновников и служащих. Из 1 800 серебряных рудников работу продолжали 25. На сто лет заснул Потоси сном Спящей красавицы.

Наступивший XX век вновь встряхнул этот захиревший город. Промышленность Европы и Америки, почуяв в воздухе приближение войны, искала по всему свету новые месторождения олова и свинца. А в отвалах потосийских рудников даром пропадали тысячи тонн не оцененной в свое время и выброшенной руды, которая содержала до 60 процентов чистого олова.

Потоси воскрес из мертвых. На его улицах появились новые завоеватели. Одеты они, правда, были иначе, и оружие у них было иное, и говорили они на другом языке, но конечная цель их ничем не отличалась от целей испанских конкистадоров. По кровеносным сосудам города потекла новая жизнь, и название Богатой горы Потоси — Серро-Рико — вновь разнеслось по свету.

Некогда ее судьба была неразрывно связана с судьбами испанского трона.

Теперь богатства из этой горы выкачивают другие, но тоже далекие страны. А боливийским индейцам, численность которых составляет 85 процентов всего населения этой страны, живется в настоящее время хуже, чем до прихода Хуана-де-Вильяроэля.

— Хорошо, джентльмены, как только нам принесут карбидные лампы, можно будет начать.

Горный инженер, по национальности американец, шеф производства на руднике Паилавири, отвернул воротник своей кожаной куртки. Мы стояли у входа в один из крупнейших и самых богатых рудников в Потоси, расположенный на высоте 4 400 метров над уровнем моря. Двухэтажное административное здание; узкоколейка, ведущая к перевалочной станции, откуда руда по канатной дороге переносится в долину, в Инхенио Веларде, где она концентрируется до отправки в порт; умывальные комнаты для экскурсантов и служащих; пункт выдачи шахтерских ламп, инструментальный склад и небольшая механическая мастерская с кузницей.

Вся эта кучка построек ютится на маленькой площадке в крутом склоне горы Потоси. Тем не менее это самый крупный и лучше всех оборудованный рудник, центр добычи. Сотни же остальных рудников кажутся искусно замаскированными от угрозы воздушных налетов. Нигде не видно ни вышек подъемников, ни рудничных узкоколеек, ни раздевалок, ни складов, ни вспомогательных сооружений. Лишь кое-где к склону горы жмутся деревянные хибарки, теряющиеся в серо-желтых лавинах отвальной породы.

— Господин инженер, а как обстоит дело с добычей серебра? Ведь в свое время оно было главным потосийским сокровищем.

— Вы правы — было, но уже давно перестало им быть. Мы, впрочем, продолжаем добывать и серебро и свинец, но теперь это лишь побочная продукция при разработке олова.

— А это олово было найдено только в серебряных рудниках?

— Не совсем так. Собственно говоря, добычу олова тут можно было бы вести повсюду в радиусе трех километров вокруг города. Тут нет ни клочка земли без олова. Даже в самом захудалом камне и то можно обнаружить два процента. Но два килограмма олова из кубического метра породы нас отнюдь не устраивают.

— Значит, та руда, что похуже, лежит здесь просто так, без всякой пользы?

— Почти круглый год. Но после сильных дождей индейцы, которые либо не желают, либо уже не в состоянии работать на рудниках, отправляются к руслам бывших рек. Там они намывают из наносов более тяжелую, уже достаточно обогащенную оловянную руду и продают ее правлению рудников.

— Судя по всему, руда здесь должна быть действительно очень богатая. Сколько же в ней чистого металла?

— Ответить на это не так-то просто. Разрешите на минутку ваш блокнот!

Инженер Бревер набросал схему, напоминающую ветвистое дерево с коротким стволом.

— Итак, вот вам общая картина разработок в горе Потоси. В шести главных ветвях высверлено шесть больших шахт. В самом низу залегает шестипроцентная руда. Более глубокие зонды, все, как один, показывают пустую породу.

А здесь, в верхних слоях, у вершины горы, содержание чистого металла в руде достигает шестидесяти процентов. Вы, конечно, уже заметили, что ночью гора похожа на зажженную новогоднюю елку. Каждый огонек обозначает вход в штольню, но не каждая штольня обозначена огоньком. Там, наверху, на самых маленьких рудниках, у индейцев нет ламп, то есть, говоря точнее, у них нет денег на лампы.

— Сколько здесь всего этих штолен?

— Более трех тысяч. По-испански они называются бокаминас.

— Три тысячи! Как же это должно выглядеть внутри? И вы не боитесь, что это решето вдруг рухнет на вас?

— Я бы не стал утверждать, что не боимся. Иногда это случается. Впрочем, вам же хотелось увидеть все своими глазами. Вот лампы, огниво возле горелок. Осторожно, не прожгите себе брюки! Вот так! А теперь можно идти.

В узкой скважине штольни Бревер еще раз обернулся к нам:

— Смотрите не заденьте верхнюю проводку! Провода у нас тут не изолированы!

Мигающие огоньки карбидных ламп то и дело освещали наполовину засыпанные входы в заброшенные штольни. За нашей спиной угасали последние лучи дневного света. Мы вступили в подземное царство легендарной горы Потоси, пополнявшей в течение трех столетий денежные сундуки монархов, которые никогда и в глаза не видели ее.