ОРДА. Что она представляла собой к этому времени? Даже краткий обзор происходящих там событий будет полезен для осознания всего того, что предшествовало и сопутствовало Куликовской битве. Итак, что же произошло в Орде после смерти «грозного царя Узбека»? Да то же самое, что и в большинстве раннефеодальных государств — началась борьба за личную власть. Тинбека, старшего сына Узбека и его преемника, через год-два убивает его младший брат Джанибек, пятнадцатилетнее правление которого русские летописцы оценивают как благоприятное, ибо «при нем была большая льгота Земле Русской». Объяснялось это, с одной стороны, особенностью характера и достаточной просвещенностью данного ордынского владыки, а с другой — исключительностью его отношений с митрополитом Алексием, вылечившим жену хана Тайдулу от какой-то неведомой глазной болезни. Но было и еще одно обстоятельство, сблизившее Москву с Ордой — это их отрицательное отношение к проникновению на Восток представителей западно-европейского торгового капитала и идеологии католической церкви. А тут еще генуэзцы, обосновавшиеся в Крыму и Северном Причерноморье, воспользовались разразившимся голодом и стали «за кусок хлеба» скупать в татарских кочевьях малолетних детей в расчете на будущие барыши. Такого коварства Джанибек не мог простить своим соседям и поэтому решил наказать их. Он осадил крепость Кафу (современная Феодосия) и катапультой забросил через ее стены труп человека, умершего от чумы. Эпидемия охватила город, а потом через бежавших оттуда генуэзцев перекинулась на Европу, уничтожив там чуть ли не половину всего населения.
Внутри же самой Орды, уже при Джанибеке, начался неуправляемый процесс феодальной раздробленности и ожесточенной борьбы за личную власть. Первой жертвой этой борьбы стал сам Джанибек. Его убил в 1357 году собственный сын — Бердибек, который, захватив трон, казнил практически всех своих братьев, возможных конкурентов на трон. Однако и сам он вскоре был убит самозванцем Кульпой (1359 г.). Через полгода таким же путем Кульпу сменил очередной авантюрист Навруз. Воспользовавшись внутренними распрями в Золотой Орде, в события вмешался хан Синей Орды Хызр, управлявший до этого территорией от Тюмени до Мангышлака. При захвате золотоордынской столицы Навруз был убит, а вместе с ним и ханша Тайдула — покровительница митрополита Алексия, а следовательно, и всей Руси. Так Золотая Орда превратилась в Синюю. Междоусобица же не прекратилась. Менее чем через год Хызра убил его сын Темир-ходжа, но и тот в свою очередь пал жертвой темника Мамая, женатого на одной из дочерей Бардибека. Не имея прав на престол, Мамай, будучи полноправным правителем Орды, номинально привел к власти малоизвестного отпрыска ханского рода — Абдаллаха.
После этого Орда разделилась на две части: на левом берегу Волги правят ханы Синей Орды, а на правом — мятежник Мамай под ширмой своих марионеток, которых он сменяет чуть ли не ежегодно. И те и другие считают Русь своим улусом и пытаются, как во времена Ногая, влиять на ее внутреннюю и внешнюю политику. И те и другие выдают ярлыки на княжение, требуя «выхода». Дмитрий Иванович, в частности, имел ярлыки от обеих противоборствующих сторон (кстати, стоили они немалых денег), и каждый хан считал себя оскорбленным тем, что Москва поддерживает отношения с его противником.
В 1370 году Мамай наносит очередной удар по Синей Орде. На короткое время захватывает Сарай, убивает хана Азиза, но и сам не удерживается на троне. Теперь Орда разделилась уже на семь независимых друг от друга владений. Мамай со своими ставленниками довольствовался Причерноморьем, где жили предки хазар, половцев, касогов, алан, ясов, крымских готов и где вели активную торговую экспансию генуэзцы — неутомимые проводники западно-европейского менталитета и западно-европейских ценностей.
Где-то в это же время стал набирать силы хан Мангышлакской Орды Тохтамыш, победивший с помощью Тимура Бухарского, повелителя Белой Орды, Урус-хана и подчинивший своему влиянию большинство сибирских татарских князей. К 1376 году он, как истинный чингисид, уже заявил о своих притязаниях на наследство, оставшееся после развала некогда могущественной Золотой Орды, однако до боевых столкновений с Мамаем дело у него еще не доходило, ибо оба они только накапливали силы для решительного столкновения.
Как ни странно, но ослабление Орды отрицательно сказалось и на Владимирском княжестве, потому что, потеряв сильного союзника, а Орда все-таки была таковым, князьям Северо-Восточной Руси пришлось чуть ли не в одиночку противостоять внешней экспансии. Да и сама Золотая Орда во время этой «великой замятни» многое потеряла. С востока ее теснила Синяя Орда — орда сибирских татар, с юго-востока — воинственный Тимур, с юго-запада — генуэзские колонии Крыма, с запада — набиравший мощь Ольгерд Литовский.
Ну а что же наш будущий герой Дмитрий Иванович? Конечно, его судьба была счастливой, ибо с детского возраста, когда он унаследовал Московское княжество, его окружали испытанные временем преданные бояре, служившие еще его дяде и отцу, во главе с митрополитом Алексием. Первые шаги юного князя, зафиксированные летописцами, были, безусловно, продиктованы этими мудрыми, но достаточно скромными советниками, которые, насмотревшись на непрекращающиеся княжеские междоусобицы в Твери, Нижнем Новгороде, Рязани, решили связать свою судьбу и свое благополучие с потомками младшего сына Александра Невского, вот уже четвертое поколение возводившими практически с нуля родовое княжество, так привлекавшее переселенцев с Южной Руси, Литвы и даже Орды. Кто, как не бояре, добыли ярлык на владимирское княжение сначала у ордынского хана Мюрида (1362 г.), а через год и у хана Мамаевой орды Абдуллы? Кто, как не бояре московские, посадив молодого князя на коня, повели в 1363 году свои полки против Дмитрия Суздальского, вознамерившегося закрепиться на Владимирском столе, а потом и на князей ростовского, стародубского, галицкого? Кого-то они сделали «подручниками» своего князя, а кого-то изгнали из городов, утвердив там наместников великого князя. Это они: бояре московские, митрополит Алексий и игумен Сергий Радонежский урядили тяжбу Дмитрия Суздальского и его брата Бориса за Нижний Новгород, вследствие чего Дмитрий, получив Нижний Новгород, в 1365 году отказался в пользу московского князя от очередного ярлыка на Владимир, присланного ему из Орды, и отдал ему в жены свою дочь Евдокию. А мог ли Дмитрий Иванович без деятельной помощи своих бояр и бояр, пришедших к нему на службу из Южной Руси, затеять и осуществить такой грандиозный проект, как строительство первого на Москве каменного кремля? Кремля, который за пять лет (1368–1372 гг.) выдержал три «литовщины».
Пользуясь безусловной поддержкой митрополита, руководившего всеми православными епархиями на Руси, Дмитрий Иванович, по примеру своего наставника, взял на себя не просто миссию третейского судьи в спорах удельных князей, а роль старшего князя, чье решение было обязательным для всех. Если же кто-то не соглашался с его мнением, то он не останавливался и перед тем, чтобы послать свои полки на ослушников. Однажды (1372 г.) он на время согнал со стола Олега Рязанского, а князя Михаила Тверского принудил (1375 г.) подписать договор, в котором тот признавал Дмитрия Московского своим «старшим братом» и отказывался от притязаний на великокняжеский стол.
Мы уже говорили, что особую роль в первые годы правления Дмитрия Ивановича играла Православная церковь, проводившая последовательную политику на слияние в единое государство всех людей, говорящих на русском языке и исповедующих единую православную веру. Для митрополита это было очевидным и привычным; близка и желанна была эта идея князю московскому; не понимали этого лишь удельные князья, считавшие себя независимыми от великого князя, а потому и не гнушавшиеся ориентироваться кто на Запад, а кто и на Восток. Если смиренные речи и увещевания не вразумляли несговорчивых «самостийников», то митрополит и его региональные архипастыри применяли подчас совершенно нетрадиционные меры воздействия. Так, Сергий Радонежский, посланный в Нижний Новгород для примирения Дмитрия и Бориса Константиновичей, встретив непонимание и чрезмерную гордыню со стороны Бориса («Князей судит Бог», — говорил он), пошел на закрытие там всех церквей (1365 г.). Митрополит Алексий благословил арест Михаила Тверского, отказавшегося от мирного и справедливого разрешения имущественного спора со своими дядей и братом (1368 г.), он же проклял князя смоленского, принявшего участие в «первой литовщине», по жестокости мало чем отличавшейся от татарских набегов. Нужно отдать должное этим архипастырям за то, что все это они делали, акцентируя внимание не на себе, а на великом князе, чьим словом и именем они действовали. Правда, возмужав, Дмитрий Иванович все больше и больше тяготился этой, как он считал, чрезмерной опекой. Видимо, поэтому не прислушался к мнению умирающего митрополита и не послал на поставление в Константинополь Сергия Радонежского, опасаясь, что в тени этого авторитетнейшего церковного деятеля так и останется на вторых ролях. Вместо него он отправил своего духовника, лояльного ему Митяя.
