В то же время появление церковных приходов на селе подтолкнуло к ликвидации остатков родового строя. В итоге христианство помогало укреплению русской государственности, усилению власти князей, светских и церковных феодалов, способствовало развитию культуры и просвещения, притупляя классовую борьбу и закрепляя в сознании людей представление о божественной воле, управляющей миром.

Понимание же того, что Русь крестилась ради спасения для жизни в Царствии Небесном, придет значительно позже и для немногих избранных, способных осознать, что праведная жизнь — более высокая ценность, чем успех в делах, культура ума и политическая свобода. Еще впереди и первые мученики за веру, и первые пустынножительствующие молитвенники за русский народ, и духовные пастыри, и Третий Рим.

А пока Владимир, не хуже других понимавший, что «на Бога надейся, а сам не плошай», сразу же после крещения приступил к укреплению южных границ своего княжества, чтобы защитить их от печенегов и других непрошеных гостей. Он строит города и пограничные заставы по Десне, Остру, Трубежу, Суле, Стугне, огораживает земли частоколом и земляными валами, рассаживает своих сыновей по городам Киевской Руси, подминая под себя населяющие ее племена и народы. Всеми этими мероприятиями Владимир способствовал будущему величию единого централизованного государства.

Итак, резюмируя события времен первых Рюриковичей от «призвания» до крещения, можно с уверенностью сказать о последовательном, мягком переходе внутриродовых отношений к отношениям внутриобщинным с четкой территориальной привязкой, отношениям, основанным уже не столько на родстве, сколько на совместном компактном проживании. Причем меньше всего изменялось положение низов, они как были «молодшими», так ими и остались, ну разве что рабство ослабло да пряником поманили — Царствием Небесным: если будут себя хорошо вести и не будут особо уклоняться от новых поборов — на князя с дружиной и церковь с причтом. На внутреннее управление родом-общиной, исправно платившей дань, князь и не посягал. Его вполне устраивал существовавший порядок. Но вот если дань не поступала, то родоплеменную верхушку ожидали серьезные испытания, хотя «не сразу» и «не всех». «Не сразу» потому, что князь не везде мог держать свои гарнизоны, а следовательно, вынужден был временно считаться со старейшинами не до конца «примученных» племен; а «не всех» — вследствие того, что часть родовой знати (нужно полагать — значительная часть), чувствуя бесполезность сопротивления, шла в услужение к князю; старейшины и племенные вожди становились его подручными, тиунами, сотскими, тысяцкими. Этим самым они не только сохраняли свое экономическое положение, но и приобретали расположение князя. От этих «перестроившихся» берет свое начало некоторое число боярских родов Древней Руси.

Княжеская дружина продолжала выполнять роль инкубатора, в котором выводились и воспитывались верные слуги, храбрые воины, умелые чиновники, бояре и царедворцы. Но такая участь ждала только тех, кому удавалось проявить себя — им и золотая гривна на шею, и мягкая рухлядишка, и земелька с холопами и челядинцами. Неудачник, ленивый и трусливый либо катился дальше вниз по Днепру, либо так и прозябал в молодшей дружине.

Князья же, начиная с Олега, чувствовали и вели себя уже не как наемники, — сначала как победители славян, а потом уже и как законные владельцы их земель.

Женитьба Владимира на сестре византийских императоров должна была уравнять его с другими монархами Европы, а принятие христианства — окончательно узаконить его права на киевский стол, как помазанника Божия.

В начальный период существования государственности на Руси проблем с престолонаследием и преемственностью княжеской власти в общем-то не существовало. Из рук умирающего Рюрика бразды правления перехватил брат его жены Олег, официально считавшийся опекуном малолетнего Игоря, княжить которому довелось только после смерти своего властолюбивого дядюшки. После бесславной гибели Игоря во главе княжества некоторое время находилась его вдова, опекун малолетнего князя Святослава, — княгиня Ольга, передавшая власть своему сыну по достижении им семнадцатилетнего возраста. Осложнения начались со Святославичей, развязавших по наущению своих советчиков братоубийственную войну, победителем из которой вышел Владимир, рожденный от рабыни — ключницы Малуши. Эта распря, но уже в более крупных масштабах, продолжалась при его детях и завершилась катастрофически: потомство десяти из двенадцати Владимировичей пресеклось. Единственным правителем и владельцем Руси стал Ярослав — после него, кстати, на столетия прерывается существование целой и неделимой Руси. Причина этой трагедии заключалась в том, что князья, пришедшие на смену родоплеменным вождям, руководствовались древним порядком наследования родового старшинства, свойственным как восточным, так и западным славянам, что косвенно подтверждает славянское происхождение Рюрика.

Напомним, что род тогда состоял из отца, сыновей, внуков и т. д. Когда умирал отец, его место занимал старший сын, который становился «заместо отца» своим младшим братьям, а его собственные дети превращались как бы в младших братьев дядьев своих. Таким образом, у них появлялась гипотетическая возможность достигнуть физического старшинства и возглавить род. После смерти старшего брата «отцом рода» делался следующий по возрасту брат. Его сыновья, в свою очередь, как и сыновья старшего брата, переходили в разряд братьев дядьев своих и выстраивались в своеобразную очередь на старшинство в роде. Но если кто-то из братьев умирал при жизни своего отца, то дети его так и оставались в положении племянников и внуков и уже никогда не могли претендовать на старшинство при живых дядьях и живых двоюродных братьях. Такой порядок и был положен в основу киевского престолонаследия. Сирот этих, без вины виноватых княжичей, называли изгоями, и их будущее целиком зависело от воли великого князя или съезда князей, которые выделяли им «для прокорма» особые волости. За счет этих отчин существовали все последующие поколения изгоя. Наследовать другим князьям изгой и его потомки не могли. Первым таким изгоем стал Брячислав Изяславич, внук Владимира Святого, получивший наследственное Полоцкое княжество. Потом появились и другие «изгойские волости»: Галицкая, Рязанская, Туровская, Муромская.

Бывало и так, что изгой по воле своих дядьев не получал особой волости, а следовательно, и источников существования, в связи с чем он разворачивал «подковерную», а потом и вооруженную борьбу за свои права, но с этим мы познакомимся чуть позже.

Тем временем Киевское княжество, кроме изгойских волостей, продолжало оставаться во власти князя-отца и членов его рода, не исключенных из очереди на старшинство. Правда, сперва члены рода были всего лишь подручниками князя и выполняли его поручения по управлению землями вместо прежних посадников из числа старших дружинников. Началось это родовое посадничество при Святославе, когда он, отъезжая в Болгарию, рассадил своих малолетних детей по волостям: Ярополка — в Киеве, Олега — в Древлянской земле, Владимира — в Новгороде. Эту же практику продолжали Владимир и Ярослав.

Характерно, что распределение волостей имело четкую иерархию. Владимир, к примеру, так рассадил своих детей: в Новгород был отправлен Вышеслав (сын варяжской (?) жены), в Полоцк — Изяслав (первый сын Рогнеды), в Туров — Святополк (сын двух отцов), в Ростов — Ярослав (второй сын Рогнеды). Всеволод (третий сын Рогнеды) получил Владимир-Волынский, Святослав и Мстислав (сыновья (?) чехини) — земли Древлянскую и Тмутараканскую, Станислав и Судислав (сыновья наложниц) соответственно — Смоленск и Псков, Борис и Глеб (сыновья (?) царевны Анны) были отправлены на княжение в Муром и Суздаль. Как видим, старшие сыновья посажены в старшие города, младшие сыновья — в младшие. Освобождается старший город — в него из младшего города переходит следующий по возрасту княжич, уступая младшему брату свою прежнюю волость.