Внешне проявляя покорность и верность хану, Симеон исподволь готовил антиордынскую коалицию. Но судьба или провидение Господне распорядились по-своему. В ход исторических событий вмешалась Природа. Чума, унесшая жизни 24 миллионов европейцев, в 1351 году постучалась в ворота Пскова, затем перекинулась в Новгород, Смоленск, Тверь, Москву. Вымирали целые улицы, села, города. В Белоозерске вымерли все жители. В Смоленске в живых остались то ли пять, то ли четыре человека, которые, как говорит летописец, «вышли из города, заполненного трупами, и закрыли за собой его ворота». В 1353 году от чумы умирают митрополит Феогност, великий князь Симеон Гордый, два его сына и брат Андрей.
В живых остается другой сын Калиты, Иван Иванович Красный — человек скромный, сговорчивый, но напрочь лишенный каких-либо политических и военных способностей. Видимо, этим и объясняется содержание предсмертного завещания Симеона, в котором он настоятельно рекомендует своему наследнику слушать «отца нашего, владыки Алексия, да старых бояр, которые отцу нашему и нам добра хотели». Пожелание весьма примечательное, так как свидетельствует о формировании новых отношений между великим князем и его ближайшим окружением, расценивающим интересы княжеской власти, как свои собственные интересы. Таких отношений в прежней истории практически не было.
Наследство же Иван Красный и митрополит получили тяжелейшее. Треть населения страны вымерла. В Твери, Рязани, Нижнем Новгороде реанимировались сепаратистские настроения, ориентированные на Литву; суздальский князь вознамерился оспаривать право на великокняжеский стол, а Константинопольская патриархия, назначив киевским митрополитом Романа — сына тверского боярина и сторонника литовского князя Ольгерда, по существу, разделила Русскую церковь пополам. Княжение Ивана Красного было коротко и не оставило сообщений о каких-то серьезных военно-политических событиях. Обезлюдевшая Северо-Восточная Русь в основном была занята восстановлением численности своего народонаселения, в чем ей который уже раз помогал приток переселенцев из Южной и Северо-Западной Руси. Иван Красный умер, когда его наследнику Дмитрию (будущему Донскому) едва исполнилось девять лет (1359 г.).
Князь-мальчик получил ярлык только на Москву, ярлык же на великое княжение достался суздальско-нижегородскому князю Дмитрию Константиновичу, будущему тестю Донского. Это была ошибка, которую Орда, раздираемая внутренними междоусобицами, вскоре, однако, поняла: умаление роли Москвы, чьи князья вот уже несколько поколений верно служили хану, открывает возможности к возвышению соперничающей с ней Литве, быстро набирающей силу. Поэтому через два года ошибка была исправлена и ярлык на великое княжение стараниями митрополита Алексия и верных бояр московских возвратился потомку Ивана Калиты. Случай достаточно уникальный в мировой истории, когда бояре при князе-ребенке не посмели дать волю своей алчности, чтобы поживиться за «счет того, что плохо лежит». Здесь надо отдать должное митрополиту — он до конца своих дней (1378 г.) исполнял не только роль главы церкви, но и роль главы правительства при Дмитрии Ивановиче.
ЛИТВА. Мы уже несколько раз вскользь упоминали Литву. И вот тут настало время хотя бы конспективно изложить ее предысторию. В западных хрониках и русских летописях литовские племена упоминаются начиная с IХ—Х веков. Было известно, что люди эти занимаются охотой и рыболовством, осваивают земледелие и не гнушаются обычными для того времени набегами на соседние племена с целью грабежа и полона. Они доставляли много хлопот соседствующим с ними пруссам, латам, эстам и являлись одним из серьезнейших противников немецких колонизаторов, пришедших в Прибалтику на рубеже ХII—ХIII веков. Много проблем создавали литовские племена и ближайшему к ним Полоцкому княжеству, куда они с конца ХII века стали совершать систематические набеги.
Однако как Русь началась с Рюрика, так Литва зазвучала с Миндовга — незначительного на первых порах племенного князька, находившегося в состоянии перманентной войны со своими соотечественниками и с ближайшими соседями. Ко времени Батыева нашествия он уже имел на своем счету ряд впечатляющих побед, в том числе и над немецкими рыцарями в битве при Сауле (1235 г.), вследствие чего дружбы и союза с ним искали полоцкие и галицко-волынские князья.
То ли Миндовг в своей внутренней политике допустил какую-то ошибку, то ли так уж сложились внутрилитовские дела, но в 1240 году ему пришлось покинуть свою языческую родину — Аукштайтию (восточная часть современной Литвы) и обосноваться в православной Новогрудской земле (теперешняя часть Гродненской области Белоруссии). Отсюда и началось его восхождение. Очень скоро он с помощью русских воинов, бежавших от татар, восстанавливает свои владения в Литве и приступает к присоединению городов Северо-Западной Руси, жители и князья которых отдавали ему предпочтение перед наступающими татарскими ордами. Под началом Миндовга оказывается вся Черная Русь с городами Новгородком, Слонимом, Несвижем, Здитовом, Мозырем, Речицей и другими. Полоцк, Витебск и часть смоленских городов пригласили на княжение его племянников. Можно предположить, что, не будь татаро-монгольского нашествия, Миндовг так и остался бы мелким литовским князьком. Разгром Руси и разобщенность русских князей дали возможность реализоваться его пассионарности, и он за счет западных русских княжеств, оказавшихся беззащитными перед татарской угрозой, смог создать сильное Литовско-Русское княжество, которое было признано таковым не только соседями, но и Папой Римским. В надежде на расширение католического влияния за счет «русских схизматиков» и язычников Прибалтики Ватикан возвел Миндовга в королевское достоинство практически одновременно с Даниилом Галицким (1252 или 1253 г.).
Вот только зов крови для Миндовга оказался сильнее власти папских булл. Когда жители Жмуди, страдавшие от жестокой эксплуатации немецких баронов, подняли восстание, новоиспеченный король, отрекшись от католичества, нанес крестоносцам два сокрушительных поражения подряд — в 1260 и 1261 годах.
Теперь для полноты картины взглянем на Литву с другой, южной, стороны, ибо судьба ее с ХII—ХIII веков была неразрывно связана с судьбой Галицко-Волынской Руси, и не только из-за наличия общей границы, но и вследствие политики ордынских ханов, стремившихся стравливать своих потенциальных противников для их взаимного ослабления. Нужно сказать, что в доордынские времена удача чаще всего сопутствовала русичам, не зря же летописец упрекал Романа Мстиславича Галицкого (?–1205 г.): «Неправдой живешь, литвою пашешь». В период татарского нашествия и с появлением на исторической арене Миндовга ситуация изменилась. Верх попеременно берут то одни, то другие. В 1246 и 1247 годах литовцы терпят поражение от Даниила и Василька Романовичей, а в 1249 году Романовичи, принимавшие участие в татарском походе на Литву, оказываются битыми. В следующем году литовцы у реки Окуневки одерживают победу над татарскими войсками, усиленными галицко-волынскими полками. На том временно прекращаются враждебные действия между двумя государствами, равными по численности населения и близкими как по этническому составу и языку, так и по вероисповеданию. Через пять лет (1377 г.) Ольгерд, приняв схиму, умирает. Великокняжеский стол он завещает своему младшему сыну, Ягайло, который, не желая делить власть со своим дядей Кейстутом, коварно убивает его, а Витовта Кейстутовича принуждает бежать в Пруссию. Не сложились у Ягайло отношения и со своими старшими братьями — Андреем и Дмитрием Ольгердовичами: те вынуждены были искать защиты у московского князя — он принял их на службу и посадил первого на княжение в Псков (1377 г.), а второго — в Переславль (1379 г.).
В перерывах между татарскими набегами у Миндовга и Даниила Галицкого появляется возможность хоть как-то договориться между собой и, несмотря на периодически происходящие акты взаимной агрессии, распределить сферы влияния в Южной и Юго-Западной Руси. Договоренность эту где-то на рубеже 40–50-х годов они решают подкрепить браком Даниила и племянницы Миндовга. Однако в 1253 году галицко-волынские князья оказываются втянутыми в междоусобицу литовских князей, где их противником вновь становится Миндовг, которого в результате вынуждают пойти на очередные уступки. Одному сыну Даниила (Роману) он передает в управление старые русские города Слоним, Волковыйск, Новогрудок, а за другого (Шварна) отдает замуж свою дочь. Но вскоре литовский князь меняет свое решение, и это приводит к военным действиям между новыми родственниками. И опять страдают мирные жители старорусских (!) городов. Последний набег литовцев при жизни Миндовга закончился полным истреблением их отряда у города Небла (1262 г.).
