Нерешительно, недоверчиво приближаются к нам два старых карлика. Они почти голые. Только вокруг бедер у них виднеются обрывки рваной тряпки. Низкие морщинистые лбы, плоские носы, на подбородках редкая щетина. Это вождь с деревенским старостой. Ростом они не выше 135 сантиметров. Соль, которую мы дали проводнику в дорогу, сыграла свою роль.

Страх и недоверие исчезли, как только представители племени заметили в руках у нас еще одну миску с солью. Они подбежали к нам. Тут уже и другиепигмеи один за другим стали показываться из зарослей. На минуту нам делается очень неловко. Трудно освоиться с мыслью, что детские фигурки вокруг — это взрослые люди, отцы и матери семейств, и что живут они вот в этих кучках листьев, едва достигающих нам до груди.

Пигмеи через несколько минут осваиваются с нами, с фотоаппаратами и с жужжащей камерой. Маленькие мамы спокойно продолжают кормить грудью своих младенцев; сморщенная старуха возится с охапкой дров у своей хижины; мужчины с любопытством изучают камеру, любуются на своих друзей и детей в видоискателе «флексарета», нажимают затвор «этареты». Вначале они были очень сдержанны, но понемногу оттаивают и в конце концов камеры вызывают в них детский восторг и радость. Мы жертвуем ради этого куском ленты и идем на риск, что они повредят нам аппараты, но нам хочется заснять несколько хороших документальных кадров, а для этого необходимо, чтобы пигмеи перестали бояться незнакомой вещи, глядящей на них стеклянным глазом.

Потом началась погоня за снимками. Полчаса жужжала камера и щелкали затворы аппаратов. Мы совершенно забыли о времени, но вдруг заметили у всех пигмеев какое-то беспокойство и охлаждение. Они перестали так охотно позировать и начали уклоняться. Только теперь мы увидели, что они беспрерывно жадными глазами посматривают на миску с солью.

Мы их поняли. Едва мы убрали аппараты и взяли в руки миску, как бамбутти окружили нас, кто с банановым листом, кто с гладким куском коры в руке. Мы оделяем всех горстями соли. Пигмеи с жадностью набирают соль с листа в руку, с наслаждением облизывают большие кристаллы, а мелкая соль хрустит у них на зубах.

Достаем из карманов пачки сигарет. Нас снова окружают. Предлагаем сначала сигарету вождю и зажигаем спичку, чтобы дать ему прикурить первому. Спичка хоть и произвела сильное впечатление, но догорела зря. Вождь разломил сигарету пополам, засунул обе половинки в рот вместе с бумагой, отправил туда же кристаллик соли и остался очень доволен угощением. Соленая сигарета вместе с бумагой пришлась ему по вкусу. Угощаем всех остальных. Предлагаем и денег, но никто их не берет. Пигмеи с довольным видом жуют и глотают сигареты как самое лучшее лакомство. Вот когда во всей деревне воцарилось полное удовлетворение!

Неожиданно за нами раздался грубый мужской голос, хриплый, но сильный. Никогда бы не подумали, что им обладает маленький вождь. К нему присоединились все мужчины деревни, а еще через минуту они с ужасным ревом уже прыгали вокруг нас. Танец и «пение» были выражением радости и благодарности. А потом все мужчины проводили нас по лесной тропинке до самой машины…

— Нам еще далеко, Мтото?

— Еще минутку, бвана. Мотока[57] тебе придется оставить на дороге. В деревню пешком по старой дороге слонов.

— А идти нам долго придется?

— Столько, сколько до той, где мы были, и еще столько.

Узкая лесная дорога, отделившаяся от шоссе за несколько километров от этого места, кончается у границы леса. Это вспомогательная дорога, по которой доставляются на шоссе дорогие сорта древесины. Еще раз прощаемся с машиной и уходим по широкой слоновьей тропе. Хоть до этой деревни идти значительно дальше, чем до первой, но дорога легче, и мы идем быстро. Не приходится ни бороться с лианами, ни перелезать через поваленные стволы, ни скользить по гниющим ветвям или корням. Уже по дороге мы прошли через маленькую деревеньку пигмеев. Теперь впереди нас гуськом шагают почти все ее обитатели-мужчины. В руках у них копья, через плечо луки, обтянутые кожей с обезьяньих хвостов.

В этой деревне нам не пришлось так торжественно обставлять наше знакомство. Здешние карлики уже не раз встречались с белыми и привыкли к ним.

Наконец мы подошли к краю большой поляны, окруженной хижинами, похожими на кучки сухих листьев. Большая пигмейская деревня. Нас встречает вождь племени, торжественно облаченный в старый жилет, символ своего звания.

Деревенский староста сразу же после первых приветствий огорошил нас требованием уплатить ему 200 франков за осмотр деревни и киносъемку. Правда, позднее мы установили, что ни он и никто другой в деревне не имеют никакого представления о числах и деньгах. У него одинаково довольное выражение лица, назвать ли ему цифру две тысячи или двадцать. Все числа он называет по-французски. Переводчик объяснил нам, что здесь недавно побывала группа бельгийских ученых, у которых бамбутти научились французским обозначениям числительных; в их представлении эти слова ассоциировались с красивыми картинками. Значение слов «банковский билет» они не знают, просто некоторые из этих странных французских слов для них связаны с приобретением красивой картинки, которая так хорошо выглядит на сплетенной из прутьев стене хижины, пока ее не размочит первый дождь.

Мы подарили вождю и старосте племени несколько банковских билетов, но гораздо больше их обрадовало испытанное угощение: соль и сигареты.

Эта деревня выглядит совсем иначе, чем первая. Около 30 домиков из прутьев и листьев расположены под кронами деревьев по краям вырубки.

В деревне живет более 100 человек. Теперь, когда прошло первоначальное удивление от встречи с карликами, мы подмечаем особенности их внешности, обычаев и жизни.

Почти все пигмеи стачивают себе передние зубы острым углом. У женщин губы продырявлены насквозь, подобно тому как это делают у нас, прокалывая ушные мочки маленьким девочкам. В эти дырочки женщины продевают отшлифованные деревянные палочки. Очевидно, это им нравится не меньше, чем европейским женщинам носить серьги.

Только взрослые мужчины и женщины «одеты». На ремешке вокруг бедер у них висит лоскуток кожи, тряпка или горсть травы. Неожиданно мы обнаруживаем, что и тела у них необычного сложения: сравнительно большая голова и длинное туловище на коротких ногах. Руки, напротив, непомерной длины. Походка у них несколько неуклюжая, напоминающая утиную развалочку. На ходу они размахивают руками, закидывая их далеко за спину. Но бегают они ловко, как кошки. У нас вскоре складывается впечатление, что эти люди должны лучше чувствовать себя на дереве в путанице лиан, чем на земле, потому что на деревья они взбираются с исключительной ловкостью.

Деревня успокаивается после первого переполоха, возникшего в результате нашего неожиданного появления. Дети вылезли из хижин и из леса и снова очищают бананы, сидя вокруг огня возле хижин. Сидят они совсем не так, как негритянские дети. Негры охотно отдыхают сидя просто на корточках; собственно, они продолжают «стоять», согнув ноги в коленях и притянув колени к телу. Пигмеи усаживаются на отесанный чурбан или на камень; от сидения на корточках они утомляются. Женщины охотней всего усаживаются прямо на землю, удобно вытянув ноги перед собой.

Мы медленно проходим по деревне. Хозяйки настолько уже привыкли к нам, что спокойно продолжают стряпать; они пекут на огне одни только очищенные бананы, потому что во всей деревне нет ни куска мяса. Мужчины несколько дней не ходили на охоту. Перед одной из хижин сидит заботливый папаша и держит на коленях самого младшего сына, пока жена «накрывает для него стол» на банановом листе. У другого огня сморщенный старичок покуривает самодельную трубочку. Насыпал в трубку немного табаку, положил сверху горящий уголек из костра и с наслаждением выпускает облачка дыма, но не затягивается. Настоящего курильщика, который втягивал бы табачный дым в легкие, мы среди пигмеев не встречали.