– Так, значит, наша помолвка была не случайной! – радостно прокричала она.– Ты – моя судьба! А я – твоя судьба! Иди же ко мне, любимый, я согласна! Бери меня, мой орел!

Освободившийся посыльный метнулся было к выходу, но был стреножен шарфиком и придавлен к дивану охапкой подушек.

– От судьбы не уйдешь! – угрожающе прошептала Лейла и, отшвырнув локтем мешающую «Камасутру», впилась в душистые губы юноши…

Ректор потрясенно смотрел на искалеченные стулья. Сиденья располагались непосредственно на полу. Ножки отсутствовали.

– Кто их так? – строго спросил он.

– Разрешите позвать Фузимира, пан Ректор? – щелкнул каблуками долговязый чернокнижник, пан Тын.

Ректор поморщился.

– Зови.

Вызванный Фузик был недоволен. Последние несколько дней он был вынужден следить за товарищами днем и ночью и хронически недосыпал. Привилегия в виде вкусного питания не радовала – есть хотелось меньше, чем спать.

Зевая во весь рот, доносчик с ненавистью начал:

– К-к-к-к-к…

– Курсист Кендр,– перебил его Ректор.– Я уже догадался. Скажи, что он сделал со стульями?

– Его слуга к-к-к-к…

– Кусал? Кромсал? Красил? Курил? – подсказал Ректор.

– Нет. Он делал из них к-к-к-к…

– Квас! Капусту! Кумыс!

– Нет. К-к-к-к…

– Покажи жестами! – не выдержал Ректор.– Или лучше вот тебе целый стул, покажи на нем.

Фузик с готовностью бросился выполнять приказ. Он взял стул и попытался переломить его ножку через колено. Это оказалось непросто. Ректор был вынужден долго наблюдать, как несчастный Фузик обливается потом, морщит лицо и наконец отбрасывает от себя неподдающийся предмет мебели, покрыв его руганью и не заикнувшись ни на одном «к».

– Вот так,– грустно подытожил Ректор.– Мы ничего не узнали, зато добились значительных успехов в лечении заикания курсиста Фузика. Нецензурные выражения даются ему гораздо легче. Попробуй еще раз словами, малыш. Вдруг теперь получится.

Фузик набрал полную грудь воздуха и начал:

– Он делал из ног стульев к-к-к-к…

– Кукол? Коробки? Конфетти?

Фузик замотал головой.

– Я так не могу,– мрачно сказал Ректор.– Во вверенном мне учебном заведении на нижнем ярусе из столового комплекта не осталось ни одного стула! Фузик, чтоб тебя! Не показывай, что Филипп делал со стульями! Покажи, что получилось в результате! Сможешь?

Фузик обрадовано закивал. То, что он обрисовал руками в воздухе, поставило в тупик даже бывалого Наставника по заклинаниям. А ведь ему приходилось ежедневно тренировать руки на занятиях.

– Да-а,– покраснел Ректор.– Что-то мне эта форма напоминает… Давно знакомое. Видно, отсутствие женского пола начинает плохо сказываться на курсистах…

– Он пробовал описать этот предмет письменно? – повернулся Ректор к пану Зелинскому, старясь не встречаться глазами с Фузиком.

– Да, сэр. Вот.

Ректор задумчиво посмотрел на лист бумаги. Точно можно было сказать одно – это неразборчивое слово состоит из трех букв.

Неизвестно, куда завело бы преподавательское расследование, но тут пана Йоххала Тына посетила гениальная мысль.

– Скажи,– ласково обратился он к Фузику,– а ты видел, куда Хендрик и Филипп спрятали то, что сделали из стульев?

Курсист радостно замотал головой.

– Неси!!! – заорали Ректор и оба Наставника в три голоса.

Через пять минут на столе перед ними лежал предмет, который полностью реабилитировал Фузика. Чтобы назвать его, минуя роковую «к», нужно было иметь богатый словарный запас.

Это был заостренный с одной стороны брус прямоугольного сечения из осины. Или, проще говоря, осиновый кол.

– Приехали,– подвел итог Ректор.– Учащиеся готовятся отразить нападение вампиров. Давайте подумаем вместе, не переборщили ли мы с чесноком на стенах? Кстати, мне кажется, или на самом деле в коридоре шум?

Ректору не казалось.

Шум в коридоре объяснялся просто: под дверью каминного зала топтались Филипп с Хендриком. Ученики, обеспокоенные таинственным исчезновением из тумбочки веревки, решили прояснить ситуацию в Башне и теперь подслушивали. Что касается Хендрика, то он еще и подсматривал через замочную скважину, время от времени меря слугу убийственными взглядами.

– Идиот! Зачем ты испортил мебель?

– Вы же сами сказали – такой толщины, как ножка. Я и решил, что…

– Балда! Теперь все наверняка знают, что мы что-то затеваем! К тому же я просил пару штук, а ты сколько наломал?

– Простите меня, пан Хендрик.

– Да-а, Филя. Повезло мне с тобой, великий творец. Если в первом акте пьесы тебе в руки попадает какой-нибудь предмет, то во втором акте он будет уже раздолбан. В щепки и пыль.

– Я больше не буду…

– Конечно, не будешь! Я теперь тебя и близко не подпущу! Нет, а Фузик-то хорош, а! Косоглазый предатель! Недаром он мне сразу не понравился… Надо было разрешить Доби убить его в первый же день.

– Как же побег? – скис слуга.– Все отменяем?

– Еще чего! – возмутился Хендрик.– Лично я бегу сегодня же ночью, как собирался, и никакие фузики не могут мне помешать.

– А я?

– Вот насчет тебя не знаю. Привидений боишься, ценное имущество теряешь…

– Сэр Хендрик, я клянусь…

– Ладно, пошли строиться. Твой любимый Наставник по ВП пришел…

Этим утром Наставник выглядел серьезным и торжественным. Через его руку перевешивалось свернутое красное полотнище.

Вместо ставших привычными «равня-ась-смирно» он откашлялся и провозгласил:

– По приказу Ректора нам необходимо усилить наглядную агитацию! Кто умеет рисовать – шаг из строя!

Ученики дружно расправили плечи и сдвинулись еще плотнее.

– Та-ак,– подвел итог Наставник.– Поставлю вопрос иначе. Кто хочет вместо физической подготовки заняться рисованием?

Восемь пар ног одновременно продвинулись вперед.

– Другое дело,– потер руки Наставник.– Молодцы, ребята! А теперь еще одно уточнение. Кто из вас действительно умеет рисовать? Я имею в виду, по-настоящему умеет, красками и кисточкой?

Строй не дрогнул.

– Столько художников сразу – это же страшная сила! – восхитился Наставник.– Только мне нужен пока один. И это будет… будет…

Филипп умоляюще закатил глаза, и его немая молитва была услышана небесами.

– Курсист Филипп? – переспросил Наставник.– Ты хоть раз в жизни рисовал красками?

– До призыва я учился на художника, уважаемый пан,– скромно, но отчетливо доложил Филипп.– Мои пейзажи славились на всю округу.

– Давай, сынок! – обрадовался Наставник.– Вот тебе красная лента и текст, к завтрашнему дню напишешь вдохновляющий лозунг. Повесим в столовой. Только вот красок нет, у нас временные финансовые трудности.

– Чем же писать? – удивился Филипп.

– Раздобудь где-нибудь. Придумай. Поищи.

– Стащи,– тихо продолжили сзади.

– Попрошу без оскорблений! – возмутился Наставник по ВП.– В армии не воруют! Просто один теряет, а другой про… гм, находит! Справишься, Филипп?

– Да, сэр! – заорал сын столяра, для которого было легче написать лозунг собственной кровью, чем выдержать очередное занятие по физической подготовке.

Мало кому удавалось найти в замкнутом помещении то, чего там отродясь не было. Филиппу это удалось.

Хозяйке на заметку: если у вас нет светлой краски, оглянитесь по сторонам внимательно. Отлично красят ткань мел со стены или мука, разведенная водой. Не сгоняйте мух, которые налетят на засохшие мучные буквы. Они придадут вашему рисунку особую пикантность, покрыв его черными точками.

Получив от завидующих сокурсников положенную долю тумаков и оставшись в одиночестве, слуга достал подаренный отцом карандаш, взял вместо линейки относительно ровную щепку и приступил к работе. «МЕ…» Он не почувствовал, как над головой невидимыми облачками зависли двое чертей.

– Потрясающе! – сказал первый черт, поправляя шелковую повязку на глазу.– Он еще и буквы писать умеет! А я-то думал, что только рисовать. Улыбочку!