Застыв на месте, Мег сглотнула, пораженная и расстроенная своей реакцией на встречу с хозяином дома. Нельзя допускать подобных чувств! Она живет на положении служанки в его владениях. Горько сознавать, что кто-то обладает над ней такой властью, но именно Ричард способен изменить ее будущее. К тому же он – тамплиер и муж Элинор. Он недосягаем. Ни его привлекательность, ни сила, ни доблесть не имеют никакого значения. Мег могла назвать с дюжину мужчин, обладающих такими же достоинствами, и никто из них не оказывал на нее такого действия.

Никто, кроме Александра, и вот куда это ее завело!

Мег расправила плечи и твердо встретила взгляд Ричарда.

– Так зачем же вы хотели меня видеть? – спросила она, вообще опустив обращение.

В глазах Ричарда мелькнула веселая искра, но тут же исчезла, уступив место прежней угрюмости. Он присел на стол, сделал знак, приглашая Мег опуститься на лавку, и заявил:

– Разговор пойдет об Элинор. – Глаза Ричарда впились в Мег. При этом лицо его оставалось бесстрастным, но жилка на виске предательски задрожала. – И о том, что случилось сегодня в ее спальне. Полагаю, вам эта сцена показалась крайне тяжелой.

Конечно, Ричард владел собой достаточно, чтобы контролировать выражение лица, но в глубине его глаз ощущалась боль, и сердце Мег опять сжалось от сострадания.

– Я сожалею о том, что вынудил вас стать свидетельницей этой сцены, – проговорил он, – но сейчас мне надо кое-что сообщить вам и кое о чем расспросить.

Мег не решилась ответить и только молча кивнула.

– Во-первых, – твердо продолжал Ричард, – мне стало известно, что в поместье и в деревне распространились слухи о том, как я заботился… или не заботился о своей жене. – Теперь лицо Ричарда не было бесстрастным, на нем отражалась такая решимость, что Мег невольно подумала, сколь опасным противником может быть этот человек на поле брани. – А вам доводилось слышать подобные сплетни? – спросил он.

Мег почувствовала, что краснеет, ведь у дверей она думала как раз о таких разговорах.

– Да, какие-то слухи доходили до моих ушей.

– И вы, без сомнения, им поверили?

– Я… я решила, что в них есть доля правды. – Голос девушки дрогнул, но смущение тут же сменилось раздражением.

Мег распрямила плечи и попыталась справиться с волнением. Ей нечего стыдиться! Сэр Ричард де Кантер не может упрекать ее в том, что она поверила слухам, ведь он сам оставил Элинор в одиночестве оплакивать свое дитя. Сейчас он расплачивался за это, и его терзало чувство вины. Так чего же ей стыдиться?

– Я не собираюсь винить вас за это, – словно читая ее мысли, отозвался Ричард. – Учитывая состояние Элинор, трудно ожидать иного. На самом деле все, что вы слышали обо мне, справедливо. По крайней мере до некоторой степени.

Это неожиданное признание поразило Мег до глубины души.

– Значит, вы считаете себя чудовищем? – помолчав, резко спросила она, изо всех сил пытаясь бороться с опасными ростками симпатии к этому человеку. – Признаете, что вели себя эгоистично, проявили скупость, кровожадность и полное безразличие к чувствам других?

Лицо Ричарда исказилось, но не от гнева, которого ждала Мег. Ричард откинул голову и расхохотался так, что едва не опрокинулся спиной на стол. Успокоившись, он прищурился и заговорил:

– О Господи! Я, конечно, предполагал, что здесь говорят разные глупости, но такого не мог даже представить! Значит, вот как обстоит дело?

Мег невольно улыбнулась в ответ:

– Боюсь, что так.

– Ну, тогда надо соответствовать этому образу и действительно вести себя как чудовище.

– Я бы предпочла человека, которого видела в эти несколько часов, – все еще улыбаясь, пробормотала Мег, и тут же пожалела об этом.

Ричард поднял на нее мягкий, но проницательный взгляд, как будто пытался понять, насколько искренне она говорит. Наконец он кивнул, принимая ее замечание:

– Как пожелаете, мадам. Однако я хочу, чтобы вы ознакомились с фактами, на которых расцвели все эти сплетни. Я никогда не снимал с себя ответственности за благополучие Элинор и вступил в орден тамплиеров в первую очередь ради ее блага.

Тамплиеры… Вот именно…

Мег тотчас справилась с возникшим в сердце сочувствием и с саркастическим видом приподняла бровь:

– Разумеется, я не могу претендовать на особую ученость, милорд, но полагаю, что вступление в ряды людей, жаждущих власти, действующих под покровом тайны, людей, которые в одной руке держат меч Господень, а другой творят беззаконие, представляется мне сомнительным способом заботиться о ком-либо. Молю вас, объясните же, как этот шаг мог помочь Элинор?

Лицо Ричарда потемнело. Некоторое время он хранил молчание, а когда заговорил, голос звучал жестко:

– Все это очень сложно, мадам. Существует много причин и обстоятельств, о которых вам ничего не может быть известно, хотя мне уже сообщили, что вы и сами готовы подвергать свое тело страданиям во искупление грехов.

Мег поняла, что он говорит о назначенном ей наказании. Одна мысль о розгах, лицемерном священнике, о злобной аббатисе заставила ее побледнеть. Кулаки девушки сжались, она с трудом втянула в себя воздух. Как он смеет говорить о ее наказании? Разве это связано с заданным вопросом? Он действовал по собственной воле, а ее наказывали насильно.

– Раз уж мы занялись выяснением всех обстоятельств, то у меня тоже есть вопрос, – с гневом в голосе продолжал Ричард. – Почему вы с таким неистовством изобличаете орден тамплиеров? Сам я никогда не притворялся святым или хотя бы добродетельным, но орден свят, за его деятельностью следит папа римский. Конечно, церемония вступления проводится тайно, но туда принимают только тех, кто прошел суровые испытания духа и тела. Кто вам позволил над ним насмехаться?

– Мой собственный опыт, – запальчиво отвечала Мег. – Братство тамплиеров аморально и корыстолюбиво, оно несет смерть множеству невинных людей. Мужчин против воли отсылают в забытые Богом пустыни умирать в сражениях, до которых им нет никакого дела. Прошу меня простить, милорд, но я не в состоянии поверить, что Господь требует подобных варварских жертвоприношений.

– Понимаю, – пробормотал Ричард, вцепившись в край стола. Мег видела, как побелели у него костяшки пальцев. – Значит, вы возражаете против сражений, которые ведут рыцари-храмовники? А как же быть с тем, что именно мы обеспечиваем безопасность пилигримов и святых мест? Я тоже считаю, что вечный мир и согласие между людьми было бы предпочтительней, но боюсь, миледи, что реальный мир дик и жесток.

Мег раздраженно мотнула головой, поднялась и прошла к эркеру. Рука потянулась к висящему на груди кулону. Девушку окатило жаром, как было всегда, когда она позволяла мыслям вернуться к тем кошмарным дням и неделям, которые ей довелось провести в тщетном ожидании весточки от Александра. А когда эта весточка наконец пришла, она оказалась столь ужасной, что Мег тотчас слегла. К тому же ей об этом сообщено было с холодной расчетливостью. И сделал это человек, которого она называла своим отцом. Именно тогда ее прежняя жизнь кончилась. Все надежды и мечты навсегда канули в небытие.

Обернувшись к Ричарду, Мег постаралась стереть с лица следы страшных воспоминаний.

– Нет, милорд, я возражаю совсем не против сражений. Пусть я провела в заточении почти всю свою жизнь, но даже я понимаю, что мир наш таков, что редкий путник может чувствовать себя в безопасности, особенно в далеких краях. – Мег отвела глаза, устремив взгляд в темноту за окном, откуда тянуло свежим ветерком, охлаждающим ее горящую кожу. – Я не принимаю другого, – продолжала она. – Меня возмущает порочный обычай насильно заставлять человека служить ордену. Немного золота – и пожалуйста, человека вынудят вступить в ряды тамплиеров, хочет он этого или нет. Это же противоречит даже закону самих тамплиеров. Конечно, ритуал приема – тайна, но вы уверяли, что братство очень придирчиво относится к выбору кандидатов. – В тоне Мег слышалась горькая насмешка. – К тому же тамплиеры, и клирики, и военные, ежедневно нарушают множество своих же запретов, разве не так? Обеты бедности, целомудрия, послушания… Все они нарушаются по желанию или по воле случая. Милорд, вы не можете отрицать, что это правда, даже если были искренне преданы братству. Не можете, если у вас есть глаза.