Он принял жестокое решение и с холодным сердцем готов без жалости и сострадания убить того, с кем столкнет его судьба через неделю. Этот человек должен погибнуть, все остальное не имеет значения. Слишком высока ставка в этом бою. У Ричарда нет выбора, он не может рисковать. Поражение грозит его возлюбленной такой участью, о которой он не в состоянии даже думать.

Настал день поединка, холодный, ясный. Дожди, всю неделю поливавшие землю, прекратились будто намеренно. На рассвете плотный туман укрыл золотистые пятна полей и полоски лесов вокруг Танбриджа, клочьями цеплялся за ветви деревьев, стелился по дорогам.

Каким чудесным мог быть этот день, думала Мег, но…

Утром они с Ричардом почти не разговаривали. Долго и неспешно занимались любовью, но в каждом движении чувствовалась такая горечь, что Мег с трудом сдерживала слезы. Ради возлюбленного она старательно прятала страх. Да и ради себя – тоже. Нельзя омрачать такие минуты. Ах, если бы это свидание длилось вечно!

Но время нельзя остановить, и вот день настал. Ричард занялся утренними омовениями, а Мег стояла у окна со свинцовым переплетом, у окна, которое было свидетелем их первого любовного свидания, смотрела на расстилавшуюся перед ней туманную равнину и пыталась бороться со сковавшим душу страхом.

Вот за Ричардом явились солдаты. О Господи, как рано! Мег стойко выдержала его легкий поцелуй и слова прощания. Даже сумела растянуть губы в ободряющей улыбке, пожелала ему удачи и обещала присутствовать на поединке.

И вот он ушел. Мег осталась одна. Одна там, где они были так счастливы вдвоем, где страсть и любовь заполняли их жизнь до краев. Сейчас она чувствовала себя потерянной и одинокой. Она могла только молиться всей душой, чтобы, когда все будет кончено, она не осталась бы одна, без него на веки веков.

Через час, закончив молитвы, Мег поднялась с колен. Скоро появится Брэдан, чтобы поддерживать ее во время поединка. Ради Ричарда она не хотела, чтобы Брэдан счел ее слишком малодушной и неспособной лицом к лицу встречать удары судьбы. В дверь постучали. Мег торопливо произнесла последнюю молитву и пошла открывать. Она была готова последовать за Брэданом в громадный гербовый зал замка Танбридж, где должен был состояться поединок, в котором решится судьба Ричарда, а значит, и ее судьба тоже.

Ричард стоял на деревянном полу в самом центре гербового зала лицом к судьям из числа французских инквизиторов и священников. На левом фланге этой группы расположились несколько английских священнослужителей и епископ. С другой стороны сидел король Эдуард, а с ним рядом Пьер Гавестон. Ричард спокойно, точнее сказать, смиренно ожидал начала поединка, спора боем.

Закон требовал, чтобы бой начинался до того, как солнце достигнет зенита, и заканчивался на закате. Тот, кто оставался на ногах, признавался победителем. Однако Ричард сомневался, что поединок продлится даже половину этого времени. И на то были свои причины. На сей раз инквизиция по требованию короля согласилась, чтобы в бою использовались собственные мечи противников, а не деревянные палицы, которыми по традиции сражались в подобных боях в старые времена. Лезвие меча скорее способно нанести противнику смертельную рану или просто ранение, достаточно тяжелое для прекращения поединка. И кстати, это считалось предпочтительней, чем быть забитым до смерти тяжелой деревянной дубиной после нескольких часов кровавого боя.

Ричард оглянулся на толпу, которая собралась посмотреть на поединок. Он постарался не смотреть на графа Уэлтона и сэра Эктора, которые расположились в дальнем правом углу, а поймал взглядом глаза Мег, в которых светились любовь и страх. Ричард знал, она боится того, что может произойти, но держит себя в руках, стараясь сверх меры не огорчать возлюбленного. Глаза Мег были сухими, плечи расправлены, подбородок вздернут. Она будет мужественной и все выдержит ради него. Сознание этого еще раз укрепило стремление Ричарда действовать быстро и решительно.

Рядом с Мег стоял Брэдан. Лицо его было мрачным. Брэдан ободряюще кивнул брату, надеясь, что его присутствие придаст тому дополнительные силы. Ричарду вспомнился другой день и другой суд. То было почти пятнадцать лет назад. Тогда Брэдан тоже стоял рядом с братом и ждал вердикта относительно смерти их дяди. Сейчас Ричарду казалось, что с той поры мало что изменилось. Он едва заметно усмехнулся и кивнул Брэдану, показывая, что ценит его поддержку.

Затем Ричард развернулся лицом к тем, кто должен был судить спор боем. Нельзя терять самообладания. Его душа рвалась к мечу, который так привычно оттягивал перевязь. Ричарду хотелось быстрее пройти это испытание, но противника еще не было на поле брани. Оставалось лишь ждать.

– Почему не начинают? – спросила Мег у Брэдана, и в ее голосе прозвучал так тщательно скрываемый страх.

– Похоже, боец от инквизиции еще не явился, хотя вчера вечером мне показалось, что я видел, как он приехал в замок. Двое из инквизиторов, что сидят вон там, за столом, – он мотнул подбородком в сторону французов, – в сумерках спускались в конюшни, а с ними было несколько солдат короля. В ворота въехали три человека – двое французских стражников, а третий был так закутан в плащ, что я не разглядел его лица, понял только, что он высокий и очень мощный.

– Ты думаешь, что третий – это боец от инквизиции? – хмурясь, спросила Мег.

– Возможно, – не отводя взгляда от Ричарда, пробурчал Брэдан. – Кроме его фигуры, я разглядел боевого коня. На вид это – отличный жеребец, каких я много повидал в крестовом походе.

Тревожная неопределенность, которая терзала Мег всю неделю, все росла. Она с беспокойством посмотрела на Брэдана:

– Странно, что инквизиторы послали за воином, которого надо доставлять под конвоем.

– Я тоже об этом думал.

Брэдан посмотрел на дверь в правой стене. Ричард вошел именно оттуда. Теперь там стоял караул, готовый ввести воина от инквизиции. Мег проследила за его взглядом.

Там все было спокойно, но от стола судей доносились звуки приглушенного спора. Что-то явно шло не по плану.

– Интересно… – начал было Брэдан, но не успел закончить мысль, потому что в этот момент король Эдуард в явном раздражении вскочил на ноги.

– Давайте начнем по крайней мере формальности, чтобы бой начался сразу, как только французский боец соизволит явиться на поле брани.

– Согласен, – произнес брат де Виллеруа.

На нем было полное облачение, соответствовавшее высокой должности главы французской инквизиции. Он обвел глазами толпу зрителей, потом перевел холодный взгляд на Ричарда:

– Сэр Ричард де Кантер, вам дается последний шанс отречься от братства тамплиеров и от греховного осквернения веры, допущенного его членами, – плевания на Святой Крест во время тайных ритуалов, содомского греха, неверия в святость Господа нашего Иисуса Христа. Сознайтесь в этой ереси перед нами и всеми свидетелями, раскайтесь, и вас освободят от суда боем, который был назначен для вашего испытания. Каков ваш ответ?

Мег не сводила глаз с Ричарда, видела, как напряглись мускулы его могучего тела, когда читали обвинение, понимала, хотя и не видела лица Ричарда, какое бешенство вызвали в нем слова инквизитора.

Ричард сжал кулаки, и Мег заметила, как он несколько раз глубоко вдохнул воздух, стараясь унять гнев, и лишь тогда ответил чистым громким голосом:

– Я отрицаю обвинения, вменяемые мне и всему ордену тамплиеров, брат, я опровергаю их самым решительным образом. Братство невиновно в ереси. Его члены подверглись преследованиям, арестам, жестоким пыткам по причине алчности и страха вашего сюзерена, Филиппа Красивого, короля Франции!

При этих словах Ричарда в толпе зашумели. Раздались удивленные восклицания. Мег с ужасом наблюдала, как побледнело лицо брата де Виллеруа, как заострились от злобы его черты, когда он направил гневный взгляд на Ричарда.

– Пусть будет так, – процедил де Виллеруа, почти не разжимая челюстей. – Сегодня вы по собственной воле отдали свою душу дьяволу. – Он дернул головой в сторону двери: – Введите нашего бойца.