Благодаря снадобьям Ричарда плечо почти не болело, и Мег вдруг осознала, что голодна. У нее даже в животе урчало, пока она пыталась привести волосы в порядок, собирая их под ободок и заплетая косу.

Завершив туалет, Мег собралась спуститься вниз, найти в кладовой кусок хлеба, может быть, ломоть сыра или яблоко. Она еще раз заглянула к Элле, увидела, что Агнес ободряюще кивает, и через большой зал направилась к кухне.

В доме стояла странная тишина. После бегства Элинор обычный порядок вещей нарушился. Те, кто обычно готовил еду, чинил инструменты и стоял у чана с бельем, сейчас воспользовались случаем, чтобы передохнуть и ускользнуть в деревню, чтобы заняться своей работой. Даже Ричарда не было видно. Мег решила, что он скорее всего вышел пройтись – погода после бури была необычно теплой и солнечной.

Наконец-то она сможет побыть одна.

Со времени злосчастной истории с Александром Мег всегда пребывала под надзором или же ее запирали в собственной комнате, а в начале наказания – в одной из келий аббатства. Потому она очень ценила уединение и свободу. Сейчас она в одиночестве шла по замку, и никто не подсматривал за ней. Никто не следил, так ли усердно она работает, как это происходило раньше в ее позорном положении. Она словно вернулась в свои девичьи годы, когда была не служанкой, а настоящей леди, высокородной, свободной и богатой. В мечтах она никому не подчинялась, одному только Александру, своему владыке и господину. Этот мужчина способен оценить ее ум, способности, душу…

В сердце проснулась застарелая боль. Ах, мечты, мечты… Александр погиб, но, даже будь он жив, ее отец, граф, никогда бы не согласился на их союз. Не может его младшая дочь, предназначенная в жены могущественному и влиятельному вельможе, выйти замуж за простого рыцаря, не имеющего и пятой доли владений, составляющих ее приданое. Никогда! И что сделала его дочь? Уступив страстной любви, она пошла наперекор отцу, своему господину, и вступила в скандальную связь с Александром. И теперь она не годится в жены никому!

Больше всего общество порицало Мег за то, что она отдалась Александру по своей воле. Женщину, потерявшую невинность до брачной ночи из-за насилия, было почти невозможно выдать замуж. И тем более ни один обладатель титула не станет смотреть сквозь пальцы на демонстративно нескромное поведение девушки, какой бы знатной и богатой она ни была.

Мег заскрипела зубами от горечи. Она любила Александра, но это не имело никакого значения. Она получила горький урок: любовь ни при чем, когда дело идет о деньгах или выгодном брачном союзе с могущественным родом.

Но все это в прошлом. Изменить ничего невозможно. Упрямая девчонка, какой она когда-то была, погибла от горя, унижения, разбитого сердца. Нет смысла ни вспоминать былое, ни думать о будущем.

Ругая себя за то, что, пусть на мгновение, она предалась старым мечтам, Мег сбежала по ступенькам в кухню. И тут увидела Ричарда. Он сидел на грубом табурете возле изрезанного ножом разделочного стола – Уилла на нем резала овощи. Рядом пылал очаг. Тепло от него не давало разыграться холодным сквознякам, которые насквозь продували любой английский дом от осени до весны.

На столе у его локтя лежал отрезанный ломоть хлеба и надкушенная золотистая груша. Голова Ричарда покоилась на согнутой руке. Рыцарь спал.

Мег слабо улыбнулась. Видимо, усталость одолела голод, и он не успел даже поесть. Во сне Ричард выглядел совсем мальчишкой. Обычно мрачные черты лица расслабились. Волосы после ванны еще не просохли и закручинились темными влажными кольцами.

Он красивый, очень красивый…

Эта мысль поразила Мег, ее щеки вспыхнули, и она инстинктивно сделала шаг назад. Да что с ней такое, Господи? Она ведет себя как глупая девчонка, пялится на красивого мужчину! И не просто на мужчину, напомнила себе Мег, а на рыцаря-храмовника, душой и телом принадлежащего другой женщине, Элинор, ее несчастной кузине, которая как раз сейчас борется с болезнью!

Мег ощутила глубокий стыд. Как это не похоже на ту разумную, спокойную женщину, какой она стала за эти годы! Но в Ричарде было что-то такое, что пробуждало в ней жизнь, будило чувства, которым следовало навсегда остаться в прошлом.

«Это потому, что я снова вспоминала Александра».

Внутренний голос звучал не очень убедительно, но Мег вцепилась в его аргументы, как утопающий хватается за соломинку.

«Поэтому я и заметила Ричарда, только поэтому».

Поджав губы, она огляделась, увидела оставшееся на кухне одеяло, которое приготовили для Элинор, и взяла его. Ее удел служить другим. Так было с самого приезда в Хоксли. Радости любви, домашнего очага, замужества не для падшей женщины вроде нее. Эту мысль вбивали ей в аббатстве. Сейчас, накрывая одеялом вытянутые ноги Ричарда, Мег почувствовала, что она свыклась с этой горестной мыслью.

Но все ее добрые намерения лопнули в тот самый миг, когда Ричард издал глухой горловой звук, схватил ее за руку и притянул к себе. Мег и ахнуть не успела, как его рука нежно, но властно скользнула по ее щеке, погрузилась в слабо заплетенную косу, потом легла на затылок и придвинула ее губы к его губам. Поцелуй показался Мег сокрушительным. Она попыталась вырваться, но Ричард слегка толкнул ее, и она упала вперед, прямо на него. Новый поцелуй заглушил слова протеста. Его губы были настойчивы, тверды и нежны. Мег невольно ответила… Как давно ее не целовали… Как это прекрасно…

Сладостный жар наполнил все тело Мег. Она чувствовала, что силы ее оставляют. К счастью, Ричард, хотя он почти лежал, сумел удержать девушку. Он прижал ее теснее к себе, его тепло согрело кожу Мег, грудь и живот касались его мускулистого тела. У нее закружилась голова. Но внутренний голос не молчал. Он, как чертик из коробочки, выскочил откуда-то из самых глубин сознания и прошептал, что нельзя этого делать. Буря чувств в душе Мег заглушала все остальное, но все же она услышала этот слабый голос – он приказывал немедленно оборвать сладкую муку, и Мег отважно подчинилась, но, Боже, как трудно оторваться от этих губ, как невозможно трудно!

Несколько мгновений Мег отчаянно боролась с собой, но все же отстранилась от Ричарда. Как только она, пытаясь встать на пол, его оттолкнула, он вдруг напрягся, как будто движение Мег его окончательно разбудило. Глаза Ричарда распахнулись, он вскочил на ноги и попытался помочь Мег удержать равновесие.

Одна его рука поддерживала ее, другая оказалась на талии. Буркнув проклятие, он отпустил девушку так быстро, словно прикосновение к ней жгло его кожу.

– Мадам, прошу вас простить меня, – хмурясь, пробормотал он и отвел глаза. – Я… я могу лишь сказать, что н… то есть, я надеюсь, вы сможете…

– Все в порядке, – оборвала его Мег, демонстрируя куда больше спокойствия, чем она чувствовала на самом деле.

Его поцелуи были прекрасны, но они разбудили то, чему следовало умереть. Ужасно, что это были запретные поцелуи. Но в сто раз ужаснее будет слушать его признание, что это была непростительная ошибка, что он страшно сожалеет, просит простить его…

– Вы… вы не оскорбили меня, – несколько охрипшим голосом добавила она. – Я сама виновата. Надо было сразу разбудить вас. Забудьте об этом.

Какое-то время Ричард молчал, стараясь преодолеть неловкость, о чем свидетельствовали потемневшие от румянца щеки. Потом он прочистил горло, явно намереваясь продолжить объяснения, но не успел.

В дверь заглянул Хью. Лицо его побелело, голос звучал мрачно:

– Простите, милорд. Леди Элинор… Вам надо быстрее подняться к ней. Агнес говорит, ей стало хуже.

Когда они вошли в спальню, Агнес склонялась над Элинор, бормоча успокаивающие слова и протирая влажной тряпочкой пылающий лоб несчастной. В комнате было сумрачно, лишь единственный луч света пробивался сквозь закрытые ставни, но свет не требовался, чтобы понять, что Агнес позвала их не напрасно. Элинор дышала тяжело и неровно. Каждый вздох давался ей с трудом.

Мег стояла сбоку от Ричарда и видела его лицо в профиль. Оно застыло, словно маска скорби, лишь шевелились желваки на отвердевших скулах, как будто он сжимал зубы, пытаясь сдержать крик. На мгновение Ричард прикрыл глаза, потом взглянул на Хью и распорядился: