Джеррард Паркер-Браун оказался точь-в-точь таким, каким она его запомнила с их прошлой короткой встречи, – приветливым и возмутительно не похожим на военного.

Когда Карен вошла, он встал из-за стола и уставился на нее с искренним удивлением.

– А, это вы, – сказал он. – Я и не понял. Всегда была плохая память на имена. Но теперь я вас узнал. Я еще помню, что когда встретил вас на том мероприятии, подумал, как же все-таки вы не похожи на офицера полиции.

Он подошел и пожал ее правую руку двумя руками.

– Очень рад видеть вас снова. Просто чудесно, – продолжал он. – Итак – кофе, чай? Что-нибудь покрепче?

Он широко улыбнулся, сверкнув большими, крепкими, белыми зубами. Его песочного цвета волосы были коротко подстрижены по бокам и несколько всклокочены спереди, где им было позволено быть немного длиннее. Широкое открытое лицо, густо усыпанное веснушками. Лицо с чуть квадратной челюстью, довольно старомодное, по-мальчишески смешливое и приятное. Его можно было с полным правом назвать красивым. Вокруг его темно-карих глаз, обрамленных необычайно длинными густыми ресницами, виднелись морщинки от частого смеха. Карен не могла не отметить про себя, что глаза у него очень необычные, больше похожие на женские, чем на мужские. Хотя она и не припоминала, чтобы заметила это при первой встрече.

– Кофе, пожалуйста, – сказала она, обнаружив, что улыбается против своей воли. Джеррард Паркер-Браун ее обезоружил. – А я помню, что подумала, как же вы не похожи на армейского офицера.

Он улыбнулся ей в ответ.

– Это просто потому, что люди думают стереотипами, – сказал он, жестом приглашая ее сесть в одно из низких кресел рядом с рабочим столом и усаживаясь в другое. – Но многое изменилось, и, к сожалению, не всегда в лучшую сторону. Офицеры армии, офицеры полиции – теперь мы все одинаковые, не так ли? Чертовы менеджеры. Не знаю, как вас, а меня просто выводит из себя бесконечная бумажная работа.

– Абсолютно с вами согласна, – улыбнулась Карен.

Чего она точно не ожидала, так это встретить такую душевную атмосферу в британской армии. Карен внимательно посмотрела на Паркера-Брауна.

Он был высокий, стройный, в очень хорошей физической форме. И она подозревала, что в его слишком уж непринужденной манере общения крылось что-то большее, чем просто показуха. Однако не поддаться его обаянию было невозможно. Карен даже пришлось сделать некое усилие и напомнить себе, что человек, сидящий перед ней, – высокопоставленный военный чиновник, командующий большим пехотным полком, а она старший офицер полиции и находится здесь по делу. По делу, которое может оказаться довольно непростым.

– Итак, чем же именно я могу вам помочь, детектив?

– Как я уже говорила вам по телефону, полковник, меня беспокоят некоторые обстоятельства смерти Алана Коннелли.

– Но, как я понимаю, дело абсолютно ясное. Конечно, это ужасная трагедия, но за ней ничего не кроется, никакой тайны, не так ли? Коннелли покинул базу без разрешения и, к несчастью для него, был пьян в стельку. Он, можно сказать, почти бросился под грузовик, не так ли? Да еще таким образом, что водитель просто не мог не задеть его. Я понимаю ситуацию именно так.

– У нас нет никаких оснований утверждать обратное, полковник, но на данный момент в этом деле остается пара необъясненных моментов. А поскольку я уверена, что вы, так же как и я, заинтересованы в том, чтобы выяснить все до конца, я решила, что мне и вам не помешает неформальная беседа.

Карен прекрасно видела, что полковник смотрит на нее с легкой усмешкой. Уголки его губ подрагивали. Разве она сказала что-то смешное?

Карен не сомневалась, что ее якобы неформальный приезд вовсе не ввел его в заблуждение и, вполне вероятно, полковник подозревал, что у нее есть веские причины быть здесь и что вопросы, которые она задаст, будут весьма серьезными. Решимость выяснить все до конца укрепилась в ней.

– Конечно, – сказал полковник. И стал ждать.

Карен рассказала ему о двух мужчинах, которые наверняка были солдатами и пришли в поисках Алана Коннелли в паб, а потом каким-то образом исчезли, и о том, как до этого Коннелли утверждал, что его могут убить и его смерть будет не первой в Хэнгридже.

– У нас есть надежный свидетель, готовый подтвердить все это, – сказала Карен в заключение, стараясь не думать о Келли и о неприятностях, в которые он втягивал ее и себя самого не один раз.

Реакция полковника поразила ее. Он расхохотался. Карен молча смотрела на него, слегка шокированная. Затем он резко прекратил смеяться.

– Простите меня, детектив, – сказал он. – Это было просто ужасно с моей стороны. Парень погиб при трагических обстоятельствах, мне действительно не стоило смеяться. Но просто дело в том, что вы не знаете, какой человек был Алан Коннелли.

Он остановился, казалось, надо было как-то прореагировать на его слова. Карен слегка кивнула, чтобы он продолжал.

– Нет, не знаете, – сказал полковник. – Короче говоря, он, можно сказать, жил в мире своих фантазий. Натуральный Уолтер Митти.[2] Он всегда выдумывал всякие истории. И не мог остановиться.

– Какие именно истории, полковник?

Полковник улыбнулся ей:

– Разные истории. Некоторые весьма забавные и в основном безобидные, но были и истории, которые могли дурно повлиять. Почти все абсолютно абсурдные. Например, что встречался с Кайли Миноуг, и он не просто упомянул сам факт, вы понимаете, но рассказывал парням об их якобы романе во всех деталях, когда вернулся из увольнительной. А еще он утверждал, что его отец миллионер и что он пошел в армию только потому, что это семейная традиция.

Он снова остановился.

– Что тоже не является правдой, я полагаю, – прокомментировала Карен.

– Конечно нет, детектив. – Паркер-Браун вновь сверкнул своей улыбкой. – Или, может, я могу называть вас Карен?

– Да, конечно, – машинально ответила Карен, думая о том, что разговор идет не совсем так, как она планировала. Так или иначе, полковник сделал все, чтобы контролировать беседу. Наверное, он был прекрасно обучен этому, и Карен взяла себе на заметку, что в будущем придется быть с ним предельно внимательной. Если, конечно, она еще когда-нибудь с ним встретится, напомнила себе Карен.

– Нет, – продолжил Паркер-Браун. – Отец Коннелли был кораблестроителем в Глазго, он потерял работу несколько лет назад, когда закрылись многие судостроительные заводы на Клайде. С тех пор он не работает и у него явная маниакальная депрессия. Кроме того, он алкоголик, который вымещает свое недовольство жизнью на семье. Иногда очень жестоко, как мне сказали. Неудивительно, что мальчик начал фантазировать.

– Вы очень хорошо информированы, – перебила его Карен.

– Мы ведем здесь огромную тренировочную программу. У нас проходят пехотную подготовку более двухсот солдат. Мы принимаем солдат других полков, они проходят в Хэнгридже специальное обучение, и требования у нас, соответственно, очень высокие. Еженедельно мои сотрудники представляют мне письменные доклады на каждого молодого мужчину или женщину, проходящих у нас службу. Наша работа – обучать солдат, и боюсь, что неотъемлемая ее часть – очищать армию от тех, кто не должен в ней находиться, и уж тем более в пехотном подразделении. Поэтому все командиры должны знать о своих подопечных абсолютно все. Что также включает всю возможную биографическую информацию, поскольку прошлое определяет нынешнее поведение и успехи. Я – босс. Я должен быть в курсе всего, Карен. Всего, что происходило и что происходит.

Он вытянул вперед руки жестом, который означал то ли мольбу, то ли покорность и смирение.

– Конечно, это невозможно. Но я делаю все, что в моих силах. И, само собой разумеется, как только мне стало известно о смерти Алана Коннелли, я не только тщательнейшим образом просмотрел его дело, но и провел длительную беседу с его сержантом.

– Вы сказали, что некоторые фантазии Алана Коннелли оказывали дурное влияние? – Карен была настроена вернуться к формальному стилю и намеренно избегала обращения к полковнику по имени. Несмотря на то что он называл ее «Карен».