Мальчишка торжествующе улыбнулся.

— Ну и мягкой посадки, а мне-то туда зачем?

— Затем, что ты глупый и упрямый! Затем, что залез без спроса в катер! Сам виноват!

Как же хочется его отшлепать! Ремнем по мягкому месту! Да, конечно, детей бить нельзя, но разве это ребенок?! Это чудовище!

— Я с тобой не буду!

— И прекрасно! Как только сядем, можешь катиться на все четыре стороны!

Маша вне себя от гнева отвернулась, уставилась в экран, на котором уже появилась маленькая звездочка Солнце.

Конечно, это всего лишь слова, конечно она не бросит ребенка одного на чужой планете, конечно, она будет повсюду таскать его за собой до самого конца, каким бы он ни был, будет заботиться о нем и оберегать… Но как же, черт побери, не хочется всего этого делать!

Мальчишка посопел какое-то время за ее спиной, потом скрылся в каюте. Правильно, пусть подумает как следует, кто здесь главный, и стоит ли портить отношения с тем, от кого зависишь!

Как бы там ни было, внезапное появление маленького эрайданца отвлекло Машу от печальных мыслей. Сердце перестало ныть и дышать стало легче, она спокойно смотрела, как растет маленькая звездочка, превращаясь в огромный огненный шар, как проплывают мимо огромные мертвые планеты.

Здравствуй, Уран.

Здравствуй, Сатурн.

Здравствуй, Земля… Маленькая голубая Земля. Наконец-то…

Это было светлое чувство, не омраченное ни страхом, ни болью, это было нежное чувство.

— Господи, как же я тебя люблю… — прошептала Маша, — Как же далеко от тебя я была… как долго…

И все-таки после посадки она не смогла уничтожить капсулу, оставила ее висеть над лесом, на самыми верхушками деревьев, очень надеясь, что никакой вертолет не полетит так низко. Впрочем, за оставшиеся несколько дней совсем маловероятно, что подобное может случиться. По теории вероятности.

Потом, летали ли вообще вертолеты над Битцевским лесом?

Если это действительно Битцевский лес…

Хреновый, хреновый она навигатор, что уж тут говорить, никогда ей не удавалось прокладывать четкие и точные курсы, все время относило от заданной точки на пару-тройку десятков световых лет, что не очень страшно, конечно, но жутко досадно. Чувствуешь себя дегенераткой. Но уж сориентироваться на родной планете, в родном городе, она должна была правильно, иначе ее просто нельзя допускать к пульту управления даже маленького катера!

Мальчишку она молча взяла за руку и вывела из катера. Как ни странно, он не сопротивлялся. А когда катер исчез, он совсем сник, и как будто глаза наполнились слезами.

На Земле была весна. Должно быть, середина марта. Не самая лучшая погода, сыро и холодно, как-то промозгло. Уныло.

— Мерзкая планета, — пробурчал мальчишка.

Маша не удостоила его ответом, потащила за собой, крепко-крепко сжимая маленькую теплую ладошку.

Нужно побыстрее добраться до города, пока еще не рассвело, пока на улицах мало людей, которые могли бы обратить внимание на их с Лином странные наряды, на белые волосы мальчишки, на его жуткие глазищи, у которых нет радужной оболочки, один только черный зрачок, который в темноте увеличивается до невозможных размеров.

Маша знала, куда идти, где просить помощи.

Она очень надеялась, что не ошибается!

Севелина крепко держалась за ее руку. Маша шла быстро, и девочка едва поспевала за ней, временами ей приходилось едва ли не бежать. Это было унизительно, но сейчас почти не имело значения.

Жутко! Даже не страшно — именно жутко.

Чужая темная планета. Холодный ветер. Пусть в пилотном комбинезоне, который способен сохранить тепло тела и в лютый мороз было уютно и комфортно, но уши мерзли! И в носу стало как-то сыро…

Ну и планета! Интересно, на ней всегда так, или бывает лучше? Или обычно еще хуже? Да уж — какой еще может быть планета этой стервы…

Они вышли из леса, пошли по обочине довольно узкого полотнища, сделанного из какого-то пористого вещества, видимо, крайне непрочного, искрошенного, усеянного заплатками.

Наверное, дорога такая… Дорога — путь сообщения между некими удаленными точками. По дороге медленно и натужно катились уродливые вонючие конструкции, (действительно катились! на настоящих колесах!), Севелина задерживала дыхание каждый раз, когда конструкция проезжала мимо нее, чтобы не задохнуться от вони, но конструкции проезжали слишком часто, чтобы можно было уберечься таким образом.

Поразительно! Севелина еще не видела мира, где все еще использовались бы колеса! Где машины так воняли бы! Что же это за топливо такое? И что мешает безумно вредным продуктам его сгорания рассеиваться по округе? Какие-то энергетические щиты? Впрочем, если в этом мире могли бы додуматься до энергетических щитов, додумались бы и до силовых подушек вместо колес… Наверное, нет никаких щитов. Наверное — пусть это кажется невероятным — вредные продукты сгорания беспрепятственно рассеиваются по округе…

Ну и мир! В страшном сне не приснится!

Одна из конструкций вдруг притормозила рядом с ними, покатилась медленно, примериваясь к их шагу. Стекло уползло вниз и в открывшемся проеме появилось лицо пилота.

Пилот что-то сказал.

Маша что-то ему ответила. Улыбнулась, покачала головой.

Пилот снова что-то сказал.

И Маша снова покачала головой.

О чем они могут говорить? Да о чем угодно! Может быть пилот просит продать ему Севелину на обед, а Маша не соглашается, потом пилот предлагает более крупную сумму, но, наверное, все-таки недостаточно крупную, потому что Маша снова не соглашается. В самом деле, кто знает, какие могут царить на этой дикой планете нравы!

Стекло поднялось, конструкция выпустив облако вонючей гари, покатилась быстрее.

Радость тебе, Великий Создатель!

Видимо, Севелина не достаточно хорошо скрывала свои чувства, потому что Маша повернулась к ней.

— Не бойся, ладно? Тебе здесь ничего не угрожает.

— Я и не боюсь, — буркнула Севелина.

— Этот человек хотел подвезти нас до города.

Ну да! Так Севелина ей и поверила!

— В следующий раз говори на всеобщем!

Маша вздохнула.

— Здесь не знают всеобщего, Лин. Эта планета… она еще в космос не вышла, она еще не знает, что за ее пределами есть жизнь. Догадывается, но не знает.

Совсем хорошо!

— Зачем мы сюда прилетели?! Что нам здесь делать?! Я домой хочу! — злобно выкрикнула Севелина, — Отправь меня домой! Запрограммируй катер, и я долечу сама!

— Это невозможно, Лин… — Маша нахмурилась, вдруг остановилась, посмотрела Севелине в лицо.

— Сама?..

— Сам… — пробормотала Севелина, уже понимая, что выдала себя, что уже ничего не исправить.

— Лин… ты девочка?

Севелина с силой вырвала ладошку из машиной руки, широкими шагами пошла дальше вдоль дороги.

— Извини, я не знала! — догнал ее голос, — Я правда не знала, я никогда не видела эрайданских детей, а никто мне не сказал!..

Маша догнала ее, пошла рядом.

— Ну не сердись, хорошо?

— Вот еще…

Надо же быть такой идиоткой, чтобы выдать себя! Теперь придется признавать себя равной этой особе… Нет, нет, ни за что и никогда!

Дальше они шли молча. Видимо, Маша действительно чувствовала себя виноватой.

А Севелина просто не была расположена к беседам.

Когда девочке начало казаться, что уши и нос у нее готовы отвалиться, она увидела огни вдалеке.

— Что там?

Нет, она все-таки слишком сильно боялась, чтобы казаться спокойной и бесстрастной. Все-таки ей только семь лет! Даже мальчики в этом возрасте могут бояться!

— Город. Столица одного из государств этой планеты.

— А много здесь государств?

— Очень.

— Такая большая планета?

— Нет… но государств много.

— И они постоянно воюют друг с другом?

— Не все и не постоянно, но… да, в общем, почти постоянно.

Севелина понимающе кивнула. Она неплохо знала историю, она представляла себе естественный ход развития планеты. В других обстоятельствах (в другом обществе) было бы даже интересно побродить по такой планете. По такой безнадежно отсталой планете! Это ведь почти все равно, что путешествовать во времени.