— Ужас какой, — ворчала Маша, расхаживая по огромному дворцу, — Как на необитаемом острове…

— Если хочешь, можно поназвать сюда кучу народа и устроить шумное мероприятие.

Маша засмеялась.

— Придворные потопчут клумбы и намусорят в лесу.

— Не без этого, — согласился Айхен.

Минуло чуть больше года после того, как они покинули Землю, и впервые с тех пор им удалось по настоящему остаться вдвоем. Не на несколько часов в каюте летящего из точки А в точку Б корабля, а по-настоящему, без паники, без спешки и — без оглядки.

Маша изо всех сил пыталась не вникать в то, что происходило на Эрайдане, и на Исчене и — по большому счету — во всем мире.

Грандиозный передел собственности и — власти.

В этой круговерти Маше совершенно нечего было делать, она не знала, куда деваться и к чему приложить силы.

Вот Паша, как будто всю жизнь ждал и готовился к тому, чтобы вырваться на «оперативный простор». Крушение устоев и возведение новых — это что-то знакомое и близкое, ловить рыбку в мутной воде — это мы умеем. Паша улетел на Салану, о чем-то с кем-то договорился — а ведь еле-еле «ботает» на межгалактическом — и уже, вроде как, владел на паях с какими-то темными личностями торговым лайнером.

Земли ему, оказывается, было мало, а здесь, пожалуйста — есть где развернуться!

Над лесом поднимается солнце и гасит, гасит золотистое сияние в лесу, который никогда не смотрит в небо. Этот лес совсем не похож на земной, даже когда не светится. Он очень красивый, он чудесный, он волшебный, но какой-то — ненастоящий.

И запахи раннего утра здесь не такие сладкие, как на Земле.

Нужно остановиться, оглядеться, перевести дух.

Просто перевести дух…

Она больше не связана ни обязательствами, ни клятвами, да и смешно, после всего еще думать, будто от каких-то машиных действий может пострадать это драгоценное «самобытное развитие планеты». Исправить, конечно, уже нечего нельзя и на мертвецов сердиться бесполезно, тем более, что оные мертвецы сами были такими же наивными и верили в то, что правила нужно соблюдать. Что после зарева во все небо, фотографий кораблей и бесчисленных количества обломков этих самых кораблей усеявших Россию и Европу, — что сказал бы командир Службы Охраны Галактики маленькой девочке навсегда оторванной от дома? Он снова сказал бы, что ее возвращение к маме нарушит естественный ход развития планеты и приведет к ужасной катастрофе?

Мамочка, а что скажу тебе я?

Маша тихонько встала с постели, надела вместо легкого платья осточертевший пилотный комбинезон. И вместо того, чтобы поскорее покинуть прекрасный дворец, застыла как изваяние, никак не в силах оторвать глаз от крепко спящего прекрасного принца.

Надо уходить — ради себя, ради него и ради Лины, ради Лины, в первую очередь.

Но нет сил.

Так легко жертвовать кем-то другим, но как же тяжело собой!

Сколько не уговаривай себя, что как только вернешься домой, все сразу разрешится, и станет легче и станет правильнее — не станет легче… Хотя может быть, когда-нибудь, со временем, когда она найдет, наконец, СВОЕ место в жизни… Ведь должно же оно быть, в конце концов, где-нибудь?!

Дверной звонок, как и много лет назад, пропел соловьем.

Дверь отворил мальчик лет шести. Синеглазый, улыбчивый, розовощекий. Отворил — не спросив «кто там» и смотрел на нее дружелюбно и весело.

— Тетя, вам кого? — спросил он.

Из кухни тянулись восхитительно вкусные запахи. Батюшки, неужели мама научилась готовить?!

— Вам кого?

А Маша просто стояла, прислонившись к дверному косяку и смотрела на него.

Из кухни вышла Алена.

— Костя, кто там?

В прихожей было темно, а на лестничной клетке светила яркая лампочка, поэтому Алена никак не могла разглядеть лица странной гостьи. И ее голос звучал совсем не так дружелюбно, как у ее сына. Впрочем, разве Алена когда-нибудь была дружелюбной?

— Женщина, кого вам надо?

— Ленка… Ну что за тон? — пробормотала Маша, — Когда-нибудь ты научишься быть вежливой или останешься навсегда мрачной особой?

— Что? — неожиданно тоненько пискнула Алена, — Вы кто?!

А из комнаты уже выходила мама. Такая же стройная и подтянутая, как раньше, только вот, кажется, здорово поседевшая.

— Маша?..

И Маша сквозь темную прихожую пошла к ней.

— Да, мамочка.

По выщербленному асфальту, сквозь который отчаянно и упрямо пробивалась нехитрая северная растительность к свежевыкрашенному желтой краской трехэтажному дому, шел молодой человек, одетый в потертые джинсы и легкомысленную майку с ухмыляющимся Бартом Симпсоном.

— Так, — проговорил молодой человек, останавливаясь перед одним из двух подъездов желтого дома, и сверяясь с мятой бумажкой, — Кажется, тут.

Он поднялся на второй этаж, нашел нужную дверь и нажал на кнопку звонка. Дверь отворил небритый и заспанный мужчина, одетый в камуфляжные зеленые штаны и тельняшку.

— Здорово, Серега! — улыбнулся молодой человек.

Лицо мужчины разгладилось и расплылось в улыбке.

— О пришелец! Здорово!

— Как ты? Что ты? Благополучно ли добрался до дому?

Привычно стукнулись граненые стаканы.

— А ты-то как?

— Да я-то!..

— Все так же зимовки, снега, медведи?

— А то! А у тебя?.. Ну, молодцом! А какими судьбами к нам-то? Да ты рехнулся! Вспомнил! Да проехали уже давно!

На стол ложатся хрустящие зеленые бумажки.

— Такие деньги до сих пор в ходу? Или нынче российский люд предпочитает другую валюту?

— Да ты что?! Да за что?! Да куда столько-то?! Пошел ты к черту, пришелец, билет до Москвы столько не стоит!

— Для нас, пришельцев, эти деньги абсолютно ничего не стоят. Бери! И не за билет, ты жизнь мне спас!

— Поссориться со мной хочешь?! Я думал ты мне друг! Убирай свои деньги, пока по носу не получил!.. Давай выпьем лучше!

— Странный вы народ — земляне… Ну, давай, выпьем.

Звезды… Звезды… Звезды…

Бесконечная тьма вокруг.

— Страшно?

— Страшно… Все это не для меня, Айхен. Теперь я точно знаю, что не для меня. Давай вернемся, ладно?

— Давай, Юлька.

— А ты… Я тут думала, думала… Может быть, ты останешься, Айхен? Совсем останешься?

— Не могу. У меня есть девушка, Юлька.

— А кто она?

— Она… Просто девушка.

— Обычная девушка?

— Не совсем обычная, Юлька. Обычную я бы не любил так сильно.

— Ты теперь к ней?

— К ней.

— Повезло ей…

— Не думаю, что она такого же мнения.

— Почему?

— Ну, как бы тебе объяснить… Я видишь ли жениться должен на другой. Не сейчас. Еще через несколько лет… Но она-то это знает и…

— Понятно. Теперь — понятно. А где она сейчас?

— Точно не знаю… Хотя на самом деле догадываюсь…