Допустим, Лью, увидев герцога, решит, как бы он ни выглядел, что он стоит того, чтобы выйти за него замуж ради тех великих преимуществ, которые он ей может предложить? Она не любит герцога; она никогда не полюбит его; а Стив мог бы, если бы только она была способна это понять, предложить куда больше.
– Я не должна вмешиваться, – произнесла Элоэ вслух. Все же, она была глубоко убеждена, что это дало бы Стиву огромную возможность добиться благосклонности, если бы только он был здесь.
Разве не справедливо то, что он тоже должен иметь шанс изложить свои доводы? А какой момент может быть самым подходящим, если не тот, когда Лью разочарована, может быть, даже когда на нее произвел отталкивающее впечатление человек, из-за которого она так легко пересекла Атлантический океан, чтобы выйти за него замуж?
– Она не может этого сделать, не может, – сказала Элоэ.
Она вдруг представила Лью привязанной, по ее же собственному выражению, к инвалидному креслу. Она будет несчастной и неизбежно сделает также несчастным герцога. Ни деньги, ни титул, ничто не сможет компенсировать безысходность жизни людей, у которых нет ничего общего, кроме алчности по отношению к тому, чем владеет другой.
Элоэ вскочила на ноги. Она прошла через комнату и сняла телефонную трубку. Она постоянно слышала о том, как эффективна телефонная служба в Америке, но у нее не было иллюзий насчет трудностей, с которыми ей придется столкнуться, пытаясь дозвониться из Франции.
Однако, к своему удивлению, через двадцать минут она услышала гудок и ей сообщили, что она соединена с Нью-Йорком. Она сделала персональный заказ, и через несколько секунд ее проинформировали, что Стив Вестон на проводе.
– Это Стив Вестон?
– Алло! Кто это?
– Это Элоэ Деранж.
– О, привет! Откуда вы говорите?
– Из Биаррица.
– С Лью все в порядке? Она хочет меня увидеть?
– Она не знает, что я вам звоню, но, я думаю, я должна вам рассказать, что случилось.
Она говорила быстро, понимая, что франки щелкают каждую секунду. Элоэ рассказала ему, что случилось сегодня утром, поведала о снимке герцога, помещенном в газете, и о реакции Лью.
– Я запрыгну на первый же самолет, на какой мне удастся.
– Вы уверены? Я… я имею в виду… возможно, я не должна была вам звонить, но я подумала…
– Не беспокойтесь, – перебил он. – Это здорово, что вы мне дали знать. Ничего не говорите Лью. Я войду и удивлю ее.
– Мы будем находиться в «Шато»… – начала было Элоэ, но линия уже молчала.
«Что же, он приедет сюда, в этот отель, и ему подскажут, где их найти, – подумала она, а потом с почти щемящим чувством призадумалась: – А правильно ли я поступила?»
Во всяком случае теперь уже было поздно об этом сожалеть. Она была вполне уверена, что Стив Вестон сдержит свое слово; и, возможно, Лью, увидев его, поймет, что он любит ее по-настоящему и что любовь намного ценнее, чем деньги или положение.
Элоэ слегка вздохнула. Проблемы Лью, с одной стороны, были намного легче ее собственных. Нужно написать письмо ее отцу с матерью, а она продолжала сомневаться, как же она сможет им написать и рассказать то, что случилось, если она даже не знает настоящего имени человека, за которого собралась замуж?
Все это было таким смехотворным, таким абсурдным, и все же за волнениями и восторгом прошлой ночи, когда она пообещала ему себя, ей даже не пришло в голову узнать, как его в действительности зовут. Человеку со стороны вся ситуация показалась бы безумной.
Однако теперь, при солнечном свете, пробивающемся сквозь ее окно, она задалась вопросом, а может быть, она сама нисколько не была задета прошлой ночью.
Неужели она действительно пообещала выйти замуж за человека, которого абсолютно не знала? За человека, который был признанным мошенником, вором и контрабандистом, но все-таки за человека, которого она любила и который любил ее.
«Почему все мое тело трепетало от его прикосновения? – размышляла она. – Почему его губы разжигали такой огонь в моем теле, что я не могла даже связно думать, а только чувствовала вибрирующий, будоражащий экстаз, которого до сих пор не испытывала? Я люблю его», – с ликованием подумала она, а затем она почувствовала, как ее пыл угас, как только она вернулась к мысли о родителях.
Она притянула к себе стопку бумаги и взяла ручку.
«Дорогие мама и папа.
Я влюбилась во француза…»
Она поставила точку и сидела, перечитывая вновь и вновь написанные ею слова.
Она отчетливо могла представить себе лицо ее отца. Она представила себя, стоящей перед ним, как было в детстве; она даже слышала свой голос, говорящий:
– Но я хочу сделать это, папа, я хочу это сделать.
– Но это неправильно, моя дорогая. – Его голос был серьезным, но полным понимания и жалости.
– Почему это будет неправильно?
Он посадил ее на колено и стал объяснять.
– Есть определенные правила, которым мы должны подчиняться. Если мы следуем им, тогда это правильно и хорошо. Если мы не подчиняемся им, тогда это неправильно и плохо.
Элоэ закрыла лицо руками. Неправильно и плохо! Вот что подумает отец о Диксе. И все же она знала, была почти неопровержимо убеждена, что в нем лично ничего не было плохого. Его действия, может быть, были плохими, может быть, они были противообщественными, но внутри он был хорошим. Она была уверена в нем так же, как и в собственных отце и матери, как в каждом, кого она когда-либо любила и кому доверяла.
«Ох, как же это все непонятно», – подумала Элоэ и отложила письмо в сторону. Было так тяжело писать, так трудно было изложить на словах чувства, в которых она сама еще не была до конца уверена.
Она взяла листок бумаги и спрятала его в ящик.
«Допишу сегодня вечером», – подумала она, понимая, что избрала трусливый путь к отступлению. Она избегала то неизбежное, с чем ей придется столкнуться.
Миссис Деранж позвала ее к себе в комнату около четырех и закончила работу с письмами, которые лежали в отдельной стопке утром. Она не упоминала о сцене, разыгравшейся из-за фотографии герцога. Выглядела она устало, и диктовала она не так бегло, как обычно. Элоэ чувствовала, ее мысли часто блуждали, а переживания из-за Лью мешали ей сконцентрировать внимание.
Наконец миссис Деранж отпустила Элоэ, которая вернулась в свою комнату. Едва она переступила порог, как зазвонил телефон. Она подумала, что это может быть Стив Вестон, надеясь, что, по какому-то странному стечению обстоятельств, об этом звонке не доложили Лью.
– Алло! – произнесла она с опаской.
– Привет, моя дорогая.
Это был Дикс, ее сердце чуть не выпрыгнуло из груди от безумной, необъяснимой радости при звуке его голоса.
– Я не думала, что это будешь ты.
– Кого ты ждешь? Другого мужчину? Я ревнивый.
– Нет… Я думала, это звонят из Америки.
– Тебе часто звонят из-за Атлантики?
– Нет, нет! Я не могу тебе объяснить это сейчас, но я расскажу тебе потом.
– Ты можешь рассказать мне сегодня вечером.
– Сегодня вечером?
– Да. Я звоню тебе, чтобы пригласить тебя на вечеринку.
– На вечеринку! Но как я могу?
– Это очень особая вечеринка. Я не приглашал тебя вчера вечером, потому что подумал, что они будут против твоего прихода, но когда я им объяснил, что мы собираемся пожениться, они пришли только в восторг.
– Кто они?
– Мои друзья. Несколько человек, с которыми я хочу тебя познакомить, потому что они много значат для меня.
– Тогда я пойду с большим удовольствием. Как ты считаешь, я должна спросить разрешения у миссис Деранж?
– Ты обычно нужна ей вечером?
– Нет, я всегда свободна после ужина.
– А в какое время это бывает?
– Они ужинают с друзьями в девять, таким образом они выйдут из отеля около половины девятого.
– Хорошо! Тогда я буду ждать тебя прямо у ворот в восемь тридцать. Постарайся выглядеть настолько хорошенькой, насколько это возможно. Я хочу, чтобы мои друзья увидели, какой я счастливый.
