Она выглядела очень привлекательно и улыбнулась, когда Элоэ вошла в комнату.

– Доброе утро, Элоэ! Какие волнения нас ждут сегодня?

– Твоя мать хочет отменить ужин сегодня вечером в Сан-Себастьяне.

– Очень хорошо. Картрайты потрясающие зануды. Моя бы воля, я бы ни одного вечера не потратила с ними.

– А вместо этого, – продолжала Элоэ, – она предлагает устроить вечер коктейлей здесь. Она дала мне список приглашенных и хочет узнать, не желаешь ли ты пригласить кого-нибудь еще.

– Ни одно имя не приходит мне в голову, – ответила Лью безразлично.

Она покончила с завтраком, отодвинула в сторону поднос и взялась за стопку газет.

– Ненавижу, когда нет свежих, сегодняшних газет, – воскликнула она. – Посмотри, «New York Times» трехдневной давности.

– Лондонские газеты вчерашние.

– Я знаю. Но меня интересуют новости только из Америки. В то же время в этих новостях есть что-то омертвелое, когда ты знаешь, что они произошли так давно.

Она взяла в руки французскую газету.

– Вот местный клочок. Мама послала туда список приглашенных на ужин, который мы давали позапрошлым вечером. Она думает, это произведет на кого-то впечатление, но бог знает, на кого.

Она перелистнула страницы.

– Мне зачитать тебе список приглашенных на вечер коктейлей? – спросила Элоэ.

Лью, казалось, ее не слышала. Она рассматривала фотографии, помещенные во французской газете, одна из них в особенности поглотила все ее внимание.

– Посмотри! – вскричала она.

В ее голосе было что-то завораживающее, что-то такое, что заставило Элоэ быстро подойти к ней. Она склонилась через ее плечо.

На снимке, плохо напечатанном, был изображен самолет, с которого снимали человека. Это был небольшой мужчина, сидящий в кресле на колесах, которое несколько служащих помогали спускать на землю.

Элоэ посмотрела на снимок, затем прочитала заголовок внизу, на который указывали блестящие отполированные ногти Лью.

«Герцог де Ранж-Пужи прибывает на аэродром в Биаррице, куда он вернулся из Баден-Бадена, где принимал лечение», – прочитала Элоэ.

– Он калека! – сказала Лью странным голосом. – Калека! – Ее голос неожиданно повысился до крика. – Калека! – повторила она.

Затем, так ужасно, что Элоэ хотелось заткнуть уши руками, она начала смеяться.

Лью резко оборвала смех, и глаза ее стали жесткими, когда она зловеще повторила:

– Калека!

Откинула одеяло и встала с кровати. Не говоря больше ни слова, она просунула руки в рукава красиво сшитого розового атласного пеньюара, который был наброшен на спинку стула, затем прошла через спальню в бархатных шлепанцах на высоких каблуках, держа газету в руке.

Элоэ знала, куда она направлялась, и у нее возникло чувство сострадания к миссис Деранж. Она знала, что все надежды и устремления этой женщины были сконцентрированы на том, что Лью станет герцогиней. Она чувствовала, что не вынесет зрелища того, как будет рушиться мечта всей ее жизни только лишь из-за какой-то фотографии в газете. Невольно она протянула руку вперед.

– Подожди, Лью! Подумай немного.

Но Лью, казалось, не слышала ничего. Наоборот, она шествовала к материнской спальне. Только, когда она дошла до двери, она остановилась на секунду и повернулась к Элоэ.

– Пойдем со мной, – попросила она. – Я хочу, чтобы ты слышала, что я собираюсь сказать.

Элоэ хотела отказаться: лучше оставить мать и дочь наедине для выяснения такого вопроса; но интуиция ей подсказывала, что сейчас не время спорить с Лью или предаваться своим собственным эмоциям.

Поэтому, покорно, ничего не говоря, она проследовала за Лью в спальню миссис Деранж, остановившись в дверях и стараясь быть как можно менее заметной, так как она была смущена.

Лью подошла к кровати матери и положила перед ней раскрытую газету.

– Посмотри на это, – сказала она.

– В чем дело? – спросила миссис Деранж.

Она протянула руку, неловко нащупывая свои очки в роговой оправе, которыми она обычно пользовалась, когда читала.

– Посмотри на это! – повторила Лью.

Миссис Деранж нашла очки и водрузила их на нос. Лью наблюдала за лицом матери.

– Фотография герцога, – через минуту сказала миссис Деранж. – Должно быть, ее сделали вчера днем по его возвращении из Баден-Бадена.

– Ты его видишь? – спросила Лью. – Ты видишь, на кого он похож? Ты говорила мне, что он привлекательный, красивый. Ты мне все наврала про него. Теперь ты видишь правду?

– Он был болен, – сказала миссис Деранж, но в ее голосе не чувствовалось уверенности.

Лью выхватила газету из ее рук.

– Ты знала, – обвиняющим голосом произнесла она. – Ты все это время знала.

– Ну же, Лью, не волнуйся… – начала было миссис Деранж.

– Скажи мне правду, – перебила Лью. – Ты знала, что он калека, да?

Вид у миссис Деранж был несчастный.

– Мать, как ты могла со мной так поступить? – спросила Лью, слегка повысив голос. – Я думала, что ты души во мне не чаешь, я думала, что ты меня любишь, а ты так меня обманула. Ты считаешь, что мне достаточно полмужчины в качестве мужа? Ты считаешь, что я проведу остаток жизни, толкая перед собой инвалидное кресло с этим маленьким созданием?

Миссис Деранж побледнела, однако Элоэ отметила, что держалась она с достоинством.

– Тебе незачем так говорить, Лью. И незачем выходить замуж за герцога, если ты не хочешь.

– Не хочешь! – воскликнула Лью. – Ты считаешь, я могу захотеть такого мужа?

– Ты же еще его не видела, – урезонивала ее миссис Деранж. – Газетные снимки печально известны тем, что они из кого угодно сделают карикатуру. Я видела некоторые твои снимки, и, безусловно, там нечем было гордиться.

– Ты знала, что он калека, – упорно повторяла Лью.

– Я не знаю, что он калека, и не вижу смысла подозревать это только лишь потому, что мы увидели его в инвалидном кресле. Возможно, это временно.

– Ты пытаешься убедить меня в том, что он попал в аварию?

– Я не знала. Единственное, что мне сказала герцогиня, это то, что он был болен. Она однажды упомянула в своих письмах, что он не может вести очень активный образ жизни и что у него очень слабое здоровье с детства. Тот факт, что он изображен на этой фотографии в кресле на колесах, для меня явился таким же откровением, как и для тебя.

– Ты никогда не говорила мне, что у него слабое здоровье, – сказала Лью.

– У людей возникают очень разные представления, когда им описывают подобным образом здоровье другого человека. Матери, обожающие своих детей, часто склонны считать, что у их детей слабое здоровье и поэтому с ними нужно носиться и баловать их. Я планировала встретиться с герцогом прежде, чем я составлю свое собственное мнение о его здоровье. Советую тебе поступить так же.

– Я не собираюсь выходить замуж за человека, который так выглядит, – упорствовала Лью.

– А как он выглядит? – спросила миссис Деранж. – Дай мне газету.

– Я не хочу на него больше смотреть, – в раздражении произнесла Лью.

Она швырнула газету на пол и подошла к окну. Секунду Элоэ колебалась, затем подошла, подняла газету, разгладила ее и протянула миссис Деранж.

– Спасибо, Элоэ.

Когда миссис Деранж брала газету, Элоэ заметила, что рука у нее дрожала. «Для нее это очень многое значит», – подумала она.

Элоэ неожиданно преисполнилась сочувствием к ним обеим – к матери, которая хотела дочери только хорошего, и к дочери, которая все еще не знала, чего же она хочет от жизни и металась из стороны в сторону.

Миссис Деранж уставилась на фотографию.

– Ты знаешь, Лью, – медленно произнесла она. – Пожалуй, ты была поспешна в своих выводах. У него лицо аристократа. Конечно, из-за плохого качества газетной печати, которая может исказить черты, трудно рассмотреть его, и все же, я чувствую, почти уверена, что герцог – мужчина приятной наружности. Как ты думаешь, Элоэ?