Илона покрепче ухватилась за ручки не слишком тяжелой сумки и, подняв воротник шубы, зашагала по Садовой к центру. И только пройдя метров триста, вспомнила, что забыла прихватить лотерейные билеты, лежавшие на телевизоре. Ну и черт с ними!

А вдруг выиграют?..

В воскресенье Карпов проснулся чуть свет, но не потому, что ему очень этого хотелось, а потому, что у него разболелся живот. Вчера он объелся на радостях, да и выпил лишку, а теперь вот маялся. Но как было не отметить такую удачу? Шестьсот рублей — как с куста снято! Уж он накупил всего, что душе желалось… И никого не стал приглашать в гости. Ну их, друзей-приятелей, все сразу сожрут да выпьют, а ему жить надо… Одному, без Ляльки. Из туалета Карпов отправился прямиком в кухню — полюбоваться на свои сокровища… И хлеб теперь есть, и масло, и крупа, и колбаса.;, и водочки полторы бутылки… Вот если бы еще живот болел. Вздохнув раз, другой, Алексей Алексеевич решил, что надо бы все-таки пойти в аптеку, купить какое-нибудь лекарство. Деньги пока еще есть, почему не полечиться? А то вся еда зазря пропадет, жалко.

Ближайшая от его дома аптека находилась на Гороховой, но было еще, пожалуй, рановато, всего семь утра, если верить старому будильнику. Впрочем, старый-то он старый, но надежный… Карпов не знал, во сколько открываются аптеки. Обычно в эти медицинские заведения бегала Лялька, но не за лекарствами, конечно, а за настойкой боярышника, когда на водку денег не хватало. За десять рублей — стакан чистого медицинского спирта. Ну и сам по себе боярышник вещь хорошая. От чего-то лечит. От чего именно — Карпов никогда не интересовался. Полезно, вот и все.

Прикинув, что уж в восемь-то аптека наверняка откроется, Карпов решил, что можно собираться. Пока оденется, пока дойдет — вот тебе и восемь. Лишь бы по дороге не прихватило. Он выпил чашку холодного вчерашнего чая и приступил к сборам.

Через полчаса он уже вышел из квартиры. Темный двор был затоплен, как в наводнение. Осторожно пробравшись между лужами, Карпов очутился на улице и повернул к Гороховой. Но почти сразу увидел сидевшую на бетонном основании ограды соседнего дома женщину в дорогой лисьей шубе. Рядом с женщиной стояла на асфальте большая сумка. Женщина плакала, закрыв лицо ладонями.

Карпов подошел поближе и всмотрелся. Вроде что-то знакомое… Да ну, откуда бы у него взялись знакомые в шубах? Но женщина, услышав его шаги, подняла голову, и Карпов с изумлением понял, что это та самая девчонка-почтальонша, которая дважды выручала его совсем недавно. «Ну, дела, — подумал Карпов, — в такой шубе — и плачет ночью на улице одна-одинешенька! Не иначе как беда стряслась. Тем более что вон и синяк под глазом… Кто же это ей засветил так основательно? Хулиган какой или с домашними чего не поделила?»

— Девочка, что случилось? — осторожно спросил он. — Ты меня не узнала, да? А я вот тебя запомнил. Ты мне помогла недавно, вот я и…

— Слушай, — вдруг спросила девушка, вытирая слезы тыльной стороной ладони, — ты где-то тут живешь, да? Недалеко? Чего ты в такую рань на улице?

— А… ну да, я вон там, в соседнем дворе, живу, — кивнул Карпов. — вышел… Ну, живот прихватило, в аптеку иду, купить чего-нибудь. А что?

— Ты один живешь? — спросила девушка.

— Один, — погрустнел Карпов. — Лялька моя померла недавно… Один, да.

Девушка встала.

— Давай я в аптеку сбегаю, — предложила она. — А ты меня здесь подожди.

— Ох, спасибо тебе, добрая ты душа! — обрадовался Карпов. — Мне-то, сама видишь, ходить трудно. Ноги болят. Из-за спины это, болезнь у меня такая…

— Я сейчас, — бросила девушка и умчалась, не дослушав.

Карпов осторожно сел на холодный бетонный выступ и уставился на большую сумку, так небрежно оставленную девушкой в шубе. «Надо же, — думал он, — какая доверчивая! А если бы я вот сейчас эту сумочку-то прихватил — да и ходу? Там, поди, добра на большие деньги! Ой, глупая, молодая! Не учила ее жизнь, вот и верит всем подряд».

А ведь ей, наверное, ждать придется, пока аптеку откроют… Ну и он подождет. Когда еще доведется с такой молодой красавицей поговорить? Надо пользоваться случаем.

Но девушка вернулась быстро. Протянув Карпову упаковку каких-то таблеток, она сказала:

— Дядя, пригласи меня в гости, а? Я так устала! Мне бы чайку горячего…

— Пошли, конечно! — обрадовался Карпов. — Чай у меня есть. И батон есть. И сахар!

Девушка посмотрела на него как-то странно, однако промолчала и подхватила свою сумку. Карпов торопливо заковылял обратно к дому. Девушка шла рядом с ним, так же, как Алексей Алексеевич, обходя лужи, но Карпов видел, что ей трудно держаться рядом с ползущим, как черепаха, инвалидом. Конечно, вон она какая длинноногая, чуть не на голову выше его, ей бы бегом бежать… Да и бегает она бегом, когда почту разносит, он ведь сам видел. Молодая, здоровая, чего не бегать.

Когда они уже вошли в сырой и темный подъезд, загаженный людьми и кошками, девушка сказала:

— Меня Илоной зовут. А тебя?

— Алексей я, Карпов Алексей Алексеевич, — едва дыша, ответил он, одолевая шесть ступенек, ведущих к площадке первого этажа. — А вот и квартирка моя, вот она… Погоди, сейчас ключ достану, ..

Он отпер наконец дверь и толкнул ее. Илона отшатнулась. Волна жуткой вони, вырвавшаяся из квартиры, едва не сбила ее с ног. Илона прижала к лицу ладонь.

— Чего ты? — забеспокоился Карпов. — Нехорошо тебе, что ли? Погоди-ка, я сейчас свет зажгу, темно в прихожей, еще споткнешься тут, не дай бог…

Он суетливо протиснулся мимо Илоны, стараясь не задеть дорогую шубу, и в следующую секунду щелкнул выключатель, загорелась слабенькая, ватт на сорок, лампочка, осветив голые стены и висящее на гвоздях рванье, под которым на полу аккуратно выстроились в ряд обувные руины.

— Да ты входи, входи, — приглашал Карпов, радушно размахивая руками. Палку он поставил под вешалкой — наверное, она была ему и не нужна, он при своих передвижениях держался за стены, судя по черным жирным следам на старых обоях.

Тяжело вздохнув, Илона перешагнула порог.

Они сидели на грязной кухне. Илона, открыв настежь форточку, придвинулась поближе к столу и принялась жадно пить горячий чай из тщательно вымытой Карповым чашки; она почти не слышала, что бормочет этот смешной старый человечек. И кухня ее тоже не интересовала. Все это она уже видела — в квартире Нерадова было ничуть не чище, когда она впервые вошла туда. Только и разницы, что там мебель антикварная, а здесь — замызганные, с отслоившимся фанерным покрытием деревяшки советского производства, по которым бродят беспечные, непуганые тараканы.

Карпов наконец устал говорить и включил радио, чтобы веселее было. Илона бросила невидящий взгляд на древний однопрограммный динамик, из которого неслась бодрая мелодия, и вздохнула. Ну, влипла… И как теперь быть? Хорошо еще, что сегодня воскресенье. Но завтра придется идти на работу — в таком-то виде, с синяком под глазом… Работа! Ужас какой-то, а не работа! Но бросить ее сейчас нельзя, даже просто прогулять нельзя ни в коем случае, она должна во что бы то ни стало отправиться по обычному маршруту, все должно выглядеть как обычно, иначе все сразу догадаются, что она каким-то образом причастна к попытке ограбления… Нет, только не это! Не приди она завтра на почтамт, ее мгновенно заподозрят, и тогда заново начнется кошмар — следователи… Нет! Черт побери, она ведь и билеты забыла, и воскресные тиражи утром не смотрела из-за этого поганого Толяна… А вдруг там большой выигрыш?

Она наконец огляделась по сторонам более внимательно и тут же спросила Карпова:

— А где у тебя холодильник?

— Холодильник? — удивился Алексей Алексеевич. — Откуда у меня холодильнику взяться? Да и зачем он мне? Что мне в него класть-то?

Илона промолчала, не найдя слов. Нечего класть в холодильник? А чем же он питается? Не похоже, чтобы он три раза в день ходил в кафе или ресторан, значит, должен готовить дома… Где в таком случае он хранит продукты? Непонятно.