Наставник спросил монаха:

— Откуда ты пришел?

Монах произнес кхэ.

Наставник приветствовал его и пригласил сесть. Монах колебался. Наставник тут же ударил его.

Наставник увидел, что пришел еще монах, и поднял свою мухогонку. Монах поклонился. Тогда Наставник ударил его.

Наставник увидел, что снова пришел монах и снова поднял свою мухогонку. Монах не обратил на это никакого внимания.

Наставник ударил и его.

Примечания

[1] Здесь представлены три возможных допущения при приеме Наставником ученика: 1) Наставник ведет себя подобно ученику; ученик, удивленный таким «унижением» Наставника, проявляет колебание, за что оказывается битым; 2) ученик предстает перед Наставником покорным и удостаивается уважения (подъем мухогонки), но затем ученик кланяется и оказывается битым; 3) ученик проявляет непочтительность и в этом случае тоже удостаивается палки. Таким образом, между учеником и Учителем происходит своего рода игра в «снижение—подъем».

Однажды, направляясь вместе с Пу-хуа[1] в дом к покровителю на трапезу, Наставник спросил:

— Волос проглотил огромное море[2].

Зернышко горчицы вместило гору Сумеру[3].

Является ли это чудодейственным проявлением сил или же это изначальная субстанция как она есть?

Пу-хуа вскочил и опрокинул обеденную скамью.

Наставник воскликнул:

— Какой грубый!

Пу-хуа возразил:

— Что за место здесь, чтобы говорить о грубом или тонком?[4]

Примечания

[1] Пу-хуа — последователь Ма-цзу в третьем поколении. Сведения о его жизни крайне скудны; известно только, что он отличался эксцентрическим поведением.

[2] «Волос проглотил огромное море» (Мао тунь цзюй хай). — Выражение из «Аватамсака-сутры», воплощающее идею взаимосвязи и взаимопроникновения бесконечно большого и бесконечно малого.

[3] Сумеру (сюйми) — по буддийским представлениям, центральная гора Земли.

[4] Говорить о грубом или тонком (шо цу шо си). — Адепты чань считали, что они находятся за пределами дифференциации хорошего и дурного.

На следующий день Наставник и Пу-хуа снова отправились на трапезу.

[Наставник] спросил:

— Как сегодняшнее угощение по сравнению со вчерашним?

Пу-хуа, как и в прошлый раз, опрокинул обеденную скамью.

Наставник сказал:

— Годится! Но это слишком грубо!

Пу-хуа возразил:

— Слепец! Причем «грубый и тонкий» к Дхарме Будды!

Тогда Наставник высунул язык[1].

Примечания

[1] Высунул язык (ту шэ) — способ выражения удивления или страха.

Однажды Наставник и двое старейшин — Хэ-ян и Му-та[1] — сидели у курильницы в Зале сангхи. Тут Наставник сказал:

— Пу-хуа ежедневно бродит по улицам и дурачится. Кто знает, простофиля он или мудрец?

Не успел Наставник договорить, как вошел Пу-хуа.

Тогда Наставник спросил:

— Ты простофиля или мудрец?

Пу-хуа ответил:

— Это ты скажи, простофиля я или мудрец.

Наставник произнес кхэ.

Указывая на них пальцем, Пу-хуа сказал:

— Хэ-ян — это молодая жена, Му-та — чаньская бабушка, а Линь-цзи — молодой слуга, однако он владеет глазом[2].

Наставник сказал:

— Это — вор!

Пу-хуа закричал:

— Вор, вор! — и ушел.

Примечания

[1] Хэ-ян, Му-та. — О них нет сведений. Можно предположить, что Хэ-ян — это прозвище по названию какого-то места в пров. Хэнань; Му-та («деревянная пагода») — прозвище, указывающее на местопребывание.

[2] Владеет глазом (цзюй ичжи янь). — Нам неясно, имеется ли здесь в виду «истинный глаз», которым обладает лишь настоящий приверженец Дао, или же Пу-хуа иронизирует и употребляет слово янь «глаз» в значении органа зрения, который есть у любого человека (Демьевиль, например, видит в словах Пу-хуа иронию. См.: Entretiend de Lin Tsi. P. 180).

Однажды Пу-хуа ел сырые овощи в Зале сангхи.

Наставник сказал:

— Ты очень похож на осла!

Тогда Пу-хуа закричал по-ослиному.

Наставник сказал:

— Это — разбойник!

Пу-хуа закричал:

— Разбойник, разбойник! — и ушел.

Пу-хуа постоянно ходил по улицам, звонил в маленький колокольчик, возвещая:

— [Тому, кто] идет, как свет, я ударяю, как свет.

[Тому, кто] идет, как тьма, я ударяю, как тьма.

[Тому, кто] идет с четырех сторон и восьми направлений, я ударяю, как ураган.

[Тому, кто] выходит из пустого пространства, я бью [в колокольчик], как «молотилка» (?)[1]

Наставник послал своего помощника, чтобы тот, как только услышит, что [Пу-хуа] говорит такое, схватил бы его и спросил:

— А если таким образом совсем никто не выйдет, что тогда?

Пу-хуа оттолкнул того и сказал:

— Завтра в монастыре «Великое сострадание» будет трапеза. Помощник вернулся и все рассказал Наставнику. Наставник сказал:

— Я всегда с подозрением относился к этому молодцу.

Примечания

[1] Смысл и символика этих строк остаются неясными, или «загадочными», как называет их Демьевиль (см.: Entretiens de Lin Tsi. P. 181). По мнению Янагиды, здесь имеется в виду эпизод из жизни Пу-хуа, известный из других источников (см.: Yanagida, 1961. С. 173). Мало что проясняет и отмеченная в комментарии Сасаки соотнесенность «света» и «тьмы» с «тождеством» и «различием» в современном японском Дзэн-буддизме (см.: The Recorded Sayings… P. 83). Под «молотилкой» (ляньцзя) имеется в виду приспособление, состоящее из пучка прутьев и длинной рукоятки.

Некий достопочтенный монах посетил Наставника. Не успев еще проявить принятой вежливости, он спросил:

— Что будет правильным — поклониться или не поклониться?

Наставник произнес кхэ.

Тогда достопочтенный монах поклонился.

Наставник сказал:

— Хорош же ты, степной разбойник!

Достопочтенный монах завопил:

— Разбойник, разбойник! — и ушел.

Наставник сказал:

— Лучше было и не говорить, и ничего не делать.

Когда главный служитель стал прислуживать [Наставнику], Наставник спросил:

— Была допущена ошибка или нет?

Главный сказал:

— Была.

Наставник спросил:

— С чьей стороны была допущена ошибка — со стороны гостя или хозяина?

Главный отвечал:

— С обеих сторон.

Наставник спросил:

— В чем заключалась ошибка?

Главный тут же вышел. Наставник сказал:

— Лучше было и не говорить, и ничего не делать.

Потом какой-то монах рассказал об этом Нань-цюаню[1].

Нань-цюань сказал:

— Казенные лошади топчут одна другую[2].

Примечания

[1] Нань-цюань. — Личность Нань-цюаня точно не установлена. Возможно, это некий Пу-юань (748–835), живший в горах Наньцюаньшань. Демьевиль, однако, склонен полагать, что под этим именем выступает живший в тех же горах, но позднее, последователь Линь-цзи (см.: Entretiens de Lin Tsi. P. 184).

[2] Казенные лошади топчут одна другую (Гуань ма сян та). — Нань-цюань, вероятно, имеет в виду словесную перепалку между двумя высокого ранга Наставниками (Линь-цзи и главный служитель). Сравнение с казенными лошадьми, как можно предполагать, вызвано тем, что во времена Линь-цзи была чрезвычайно широко развита система государственных конюшен.