– Не посмеешь!

– Уверена?

Саманта отступила на шаг и произнесла тоненьким голосом, умоляюще сложив руки:

– Папочка, пожалуйста, разреши мне посмотреть передачу о животных! – В этот момент она действительно напоминала семилетнего ребенка, обожающего телепередачи.

– Хватит разговаривать и отправляйся в постель! – с трудом сдерживая улыбку, проговорил Каллен.

– Могу поспорить, тебе хотелось сказать это Уитни миллион раз.

В другой раз Сэм обязательно принялась бы развивать эту тему, но сейчас она даже не обернулась, когда он подтолкнул ее к лестнице, и это особенно встревожило Каллена. Он понял, насколько она вымоталась. Саманта поднималась по лестнице, и ее поддерживали только гордость и сила воли. Что же все-таки заставляет ее работать с такой одержимостью? Каллен искал и не находил ответа.

– А вы, я вижу, умеете общаться с женщинами.

Каллен обернулся и увидел на пороге кухни Калиду.

– Можешь мне поверить, – улыбнулся он, – если бы она так сильно не измучилась, я бы мог остаться со сломанным носом. И в довершение всего меня бы отлучили от дома.

– И все же вам не так повезло, как вы думаете.

– А что такое?

– Вы проиграли Уитни последний раунд. Вы заставили ее ждать два часа, а она ни одного мужчину не ждет больше минуты. Думаю, теперь вам несдобровать.

– Я был занят, – нахмурился Каллен и только сейчас заметил кровь, пот и грязь на своей одежде. Что и говорить, последние два часа он далеко не бездельничал.

– Как они?

Темные глаза Калиды смотрели на Каллена с живым интересом. Пояснять она ничего не стала: когда на ранчо должна жеребиться кобыла, такой вопрос понятен всем.

– У них все будет хорошо.

– Слава богу! Хотите есть?

Каллен почувствовал, что напряжение последних часов, проведенных в конюшне, внезапно спало, и голод давал о себе знать.

– Очень хочу, – ответил он.

– Пойдемте на кухню, я держу для вас все теплое.

После обеда Каллен снова отправился в конюшни: Саманта спала беспробудным сном, а лошадей надо было тренировать. И какая разница, что это не имело отношения к Грандиозному Плану.

Каллену пришлось изрядно потрудиться, но к тому времени, когда они вечером входили в дом Баррисфордов, Уитни уже простила его за то, что он заставил ее обедать в одиночестве.

Каллену всегда нравилось семейство Баррисфорд – за исключением, пожалуй, Мисси. Они никогда не важничали, не старались продемонстрировать свое превосходство. А еще – в этой семье по-настоящему любили лошадей. Нет, Баррисфорды не интересовались их разведением. Они предпочитали их покупать, тренировать и ездить на них, при этом добиваясь значительных успехов. Представители каждого из трех поколений Баррисфордов в разное время входили в олимпийскую сборную. О том же когда-то втайне мечтал и Каллен, но это было давно, до гибели Тига.

К собственному удивлению, Каллен обнаружил, что ему и сейчас есть о чем поговорить с Баррисфордами, пока Уитни обсуждала с Мисси преимущества французской моды перед итальянской. На вечере были Эрин с Ноэлем, но Саманта не приехала, хотя ее тоже пригласили. Она отговорилась тем, что у нее остались неотложные дела, хотя Каллен очень помог ей в этот день.

Однако о Саманте не забыли. Каллен даже не ожидал, что Баррисфорды будут с такой охотой говорить о ней – или, по крайней мере, о ее лошадях.

– Я говорил Руфусу Ларку, что он делает глупость, собираясь истратить кучу денег на новое поголовье, – говорил Мэтью Баррисфорд, старейшина рода, которому уже перевалило за восемьдесят. – Но теперь вижу, что он мог бы сейчас надо мной посмеяться. Южные пастбища Ларков примыкают к нашим землям, так что я частенько смотрю на подрастающих жеребят и любуюсь ими. К ним перешли лучшие черты пород морган и гольштейн. Посмотрим, как они покажут себя через годик-другой. Может быть, я даже куплю несколько лошадок для своих правнуков, если окажется, что Саманта не зря их расхваливает.

– Если хотите остаться в выигрыше, вам стоит поторопиться, – посоветовал Каллен. – На осенних соревнованиях Саманта выставляет несколько шестилеток. Я их видел и могу сказать, что они наверняка привлекут к себе внимание.

– Она собирается выставлять шестилеток в многоборье? Эта девица, должно быть, совсем спятила. Самой молодой лошади, на которой когда-либо выступали Баррисфорды, было семь лет. И ничего хорошего из этого не получилось. Бедное животное было так напугано, что упрямилось перед каждым препятствием.

– Не надо недооценивать Саманту, – заметил Каллен. – Это очень решительная и настойчивая женщина, и работает она с великолепными животными.

Мэтью задумался, пожевав губами:

– Я собирался в сентябре погостить у внука в Сиэтле, но, пожалуй, отложу поездку и посмотрю соревнования.

– Уверен, что жалеть вам не придется, – улыбнулся Каллен. – Вы можете стать свидетелем утверждения новой американской породы!

– Значит, вот что на уме у Саманты? – Кустистые брови Баррисфорда поползли вверх.

– Именно! Она считает, что, если это удалось Джастину Моргану, почему бы и ей не попробовать. И, насколько я могу судить, ей это вполне по плечу. Мне приходилось ездить на ее шестилетках. Их всех отличают сила, красота и спокойный нрав. Сэм закладывает хорошую основу.

Уитни, очевидно, надоело их слушать, и она, нахмурив брови, перевела разговор на тему, более ей близкую. Каллен поморщился, досадуя на себя за то, что опять увлекся и забылся. Остальную часть вечера он посвятил исключительно Уитни.

Было уже за полночь, когда Каллен подвез Уитни к ее дому. По дороге они поговорили об изменениях, произошедших в Гонконге после передачи его под юрисдикцию Китая. Это была вполне нейтральная тема. О лошадях, Саманте и свадьбе они говорить избегали.

– Может быть, хочешь что-нибудь выпить? – предложила Уитни, когда он распахнул перед ней дверцу «БМВ».

– Не откажусь.

Они рука об руку вошли в дом и прошли в гостиную, где дожидалась своего часа в огромном буфете красного дерева масса всевозможных графинчиков.

– Бренди будешь?

– Да, – ответил Каллен и без всякого перехода добавил: – Меня беспокоит Сэм, она слишком много работает.

– Ерунда, – отмахнулась Уитни, наливая бренди в два стаканчика. – Сэм работает ничуть не больше обычного.

– Если это считать обычным, то у нее действительно серьезные проблемы.

– Не преувеличивай, Сэм много работает, потому что ей это нравится.

Каллен взял из рук Уитни стакан и стал задумчиво разглядывать его.

– Мне кажется, она чего-то боится, – негромко произнес он.

– Кто, Сэм? Да это просто смешно! Сэм никогда и ничего не боится. Она делает то, что ей нравится. Кстати, не последовать ли нам ее примеру? – Уитни обняла его за шею и поцеловала. На этот раз ее поцелуй был долгим и нежным. – Вот, что нравится делать мне! – отстраняясь, объявила она.

Каллен смотрел на нее в замешательстве. В его памяти вдруг ожил поцелуй Саманты, и он явственно осознал: то, что произошло сейчас, не идет ни в какое сравнение с тем обжигающим незабываемым поцелуем. Нахмурившись, он машинально одним глотком осушил свой стакан.

– Поцелуй с привкусом бренди? Что ж, это мне тоже нравится. – Уитни снова поцеловала его, а потом повернулась к буфету: – Еще налить?

Каллен некоторое время тупо смотрел на стакан: он не помнил, как выпил бренди. Затем он с испугом взглянул на женщину, которую любил:

– Нет, спасибо, Уитни, мне пора. Завтра рано вставать. Утром нужно позвонить в Лондон и Гонконг.

– Тогда увидимся за обедом.

Она подошла к нему, подставляя губы для поцелуя, и Каллен с ужасом почувствовал, что впервые за эти тринадцать лет ему не хотелось целовать Уитни. Он знал, что не должен сравнивать ее с той, другой женщиной, и все-таки сравнивал. Воспоминания о поцелуе Саманты были слишком яркими и живыми, они лишали его рассудка.

– Спокойной ночи, Уитни, – поспешно сказал Каллен, целуя ей руку, и заторопился прочь, пока еще не утратил остатки благоразумия.