Зазвонил один из телефонов.

– Да? – отрывисто сказал Сэнсэй. – То есть как это?.. Он что, с ума съехал? Ну надави, дай ему валерьянки, что ли!..Давай, дорогой, давай, продавливай своего шефа. Иначе – сам знаешь.

Он сердито брякнул трубкой.

– На чем я…? Ах да, патовая ситуация. Чубатый засел в Белом доме. Вокруг живое кольцо из десятков тысяч болванов, которые не понимают, что здесь происходит на самом деле. Какая к лешему демократия, какая свобода! Это «пятая колонна» чужой, враждебной силы! – Иван Пантелеевич в сердцах махнул кулаком. – Время работает против нас. Все ведущие новостные телеканалы ведут прямую трансляцию. В регионах с каждым часом все больше наглеют – там «полицаев» тоже хватает. Если сегодня ночью не устраним этот бардак – всё, государству конец. Будем действовать решительно. По-хирургически. Без крови, может быть, даже большой крови обойтись нам вряд ли удастся. Ничего, в мире пару лет поноют и забудут. Как забыли площадь Тяньаньмынь – там было то же самое. Дэн Сяопин принял тяжелое, но единственно верное решение, передавил несколько сотен глупых мальчишек и девчонок танками. Ужасно, конечно, но зато Китай был спасен от хаоса и гражданской войны, в которой погибли бы миллионы…

– Вы меня не агитируйте, – перебил директора Сергей, озабоченно сдвинув брови. – Вы говорите, что я должен сделать.

Глаза Ивана Пантелеевича растроганно блеснули. Он прочистил горло, очевидно, не желая, чтобы дрогнул голос.

– Спасибо, Сережа. Я в тебе не ошибся. А сделать нужно вот что. – Он дернул подбородком в сторону экрана. – Проникнуть в Белый дом. И уничтожить Чубатого. Без него всё развалится. А главное – вернуться обратно невредимым, еще до начала спецоперации группы «Альфа». Ты понадобишься Родине для других важных дел. Главная война у нас с тобой впереди, боев будет много. Как, справишься? Чубатого очень плотно охраняют. Возможно, там есть и «мутные».

– Надо – сделаю, – уверенно сказал Дронов.

Сэнсэй взглянул на часы, улыбнулся.

– Вот так. Разговор занял девять минут. А я сказал Васильеву – десять. Мол, больше десяти минут для того, чтоб Серега встал в строй, не понадобится, я этого парня знаю. Оставайся здесь. Я позову Александра Александровича. Он проведет с тобой инструктаж.

Крепко пожал Дронову руку – не удержался, еще и обнял.

Шепнул: «Спасибо».

Вышел.

Минуту спустя появился полковник. Под мышкой он держал ту самую кожаную папку, что была в машине.

– Итак, – без предисловий начал он, – начнем с поэтажного плана здания правительства РСФСР.

Роберт медленно шел по длинной прямой аллее, пытаясь снова поймать заветную волну. Увы, звучала только музыка, почему-то печальная. Анну он больше не слышал.

Вокруг было очень красиво, настоящий парадиз. К сожалению, из-за чертова атропина ничего толком разглядеть не удавалось. За деревьями там и сям виднелись крыши домов, какие-то стеклянные крыши оранжерейного вида, даже теннисный корт. Хорошо обустроились защитники человечества, ничего не скажешь.

В конце концов впереди показались ворота.

Как и говорил полковник, никто Дарновского не остановил.

Молодой человек в костюме нажал кнопку, открывая дверь. Вежливо сказал:

– До свидания. Машина сейчас подъедет. Подождите немножко.

– Прощайте, – мрачно сказал Роберт.

За оградой было поле, на дальнем конце которого виднелась трасса, по ней сплошным потоком шли машины. Еще дальше густо торчали корпуса домов.

Похоже, кольцевая, сощурившись, вычислил Дарновский.

Странно, это место показалось ему знакомым. Наверное, не раз проносился мимо, просто не обращал внимания на ничем не примечательный забор. Мало ли за городской чертой всяких учреждений с высокими заборами.

Немного постоял. Прошелся взад-вперед. Странной мелодией развлекал его нынче саундтрек – вроде бы мирной, даже, выражаясь пошлым языком, чарующей, а все-таки грустной. Типа «И отчего, не знаю, слезы приходят светлые ко мне». Как будто впереди ожидало нечто очень хорошее, но не без горчинки. Впрочем, это ни черта не значило – по опыту было известно: представления Роберта и неведомого композитора о том, что для него хорошо, а что плохо, не всегда совпадают.

Где же обещанная машина, начинал злиться Дарновский. Послать что ли ее к лешему, дойти до шоссе пешком и проголосовать?

Он сердито обернулся к проходной и вдруг заметил сбоку вывеску. Синие буквы на белом фоне. Ну-ка, интересно. Какое прикрытие избрала себе самая засекреченная в стране контора?

И опять показалось, что всё это он когда-то уже видел.

Подошел вплотную, уткнулся в вывеску носом.

Здрасьте! Ведь здесь работает тесть, Роберт пару раз подвозил его до ворот почтенного экологического учреждения!

Обладатель выдающегося ай-кью разинул рот и по-идиотски захлопал своими полуослепшими глазами. А тем временем ворота бесшумно разъехались, и прямо к Роберту подрулил знакомый «линкольн». Из опущенного окна доносились звуки радио. Приоткрылась дверца, высунулся Всеволод Игнатьевич, собственной персоной.

– Залезай, Роб. Извини, что заставил ждать.

Ах, вот оно что! Но тогда получается, что…

Не успев додумать, что тогда получается, Дарновский оцепенело уселся в машину.

Тесть провел рукой по ежику седых волос (он всегда стригся коротко, по-спортивному), засмеялся.

– Ну и физия у тебя, родственничек.

Был он, как всегда, франтом – в блейзере с золотыми пуговицами, в шотландском клетчатом галстуке, в темных очках.

– Так вы директор Санатория, – пробормотал Роберт. – А ваш Центр СОС, стало быть, и есть Санаторий. Я мог бы и раньше догадаться.

– Мог бы, – согласился Всеволод Игнатьевич. – Мозгами тебя Господь не обидел. Интуиции только маловато. Что жмуришься? Солнце слепит? На-ка, надень.

Сдернул очки, протянул. Впервые Дарновский видел его глаза и, если б не атропин, мог бы в них заглянуть.

Ага, сейчас. Если бы не атропин, тесть бы очки ни за что не снял.

– Так вот почему вы всегда прятали глаза…

– Конечно. Мы довольно быстро вычислили, в чем состоит твой Дар. Зачем мне нужно, чтобы «мутный» рылся в моих мозгах?

«Линкольн» ловко ввинтился в поток автомобилей, быстро переместился в левый ряд. Что Всеволод Игнатьевич классно водит машину, Роберт знал давно.

Какое-то время ехали молча. Дает возможность прийти в себя, понял Дарновский.

– Видишь, что творится? – показал тесть на странные, громоздкие грузовики, стоявшие вдоль трассы.

Роберт присмотрелся – нет, не грузовики. Бронетранспортеры.

– Парад, что ли? – спросил он. – Какое сегодня число?

– Сегодня двадцатое августа. Это не парад, а битва за будущее нашего государства. И, вероятно, всей планеты, – очень серьезно сказал всегдашний балагур. – Принято решение положить конец бардаку. Хватит с нас хаоса. Дело зашло слишком далеко. Мы не можем себе позволить стать легкой добычей для врага. Пришло время проявить твердость и наказать предателей. Мы берем власть в свои руки.

На сердце у Роберта тоскливо защемило. Всё, гуд бай, гласность. Пессимистические прогнозы сбываются.

– Кто «мы»? КГБ? – уныло спросил он.

– Нет, Клуб.

– А? – неинтеллигентно переспросил кандидат наук, думая, что ослышался. – Клуб?

– Да. Неужели ты думаешь, что нашим великим государством управляли те жалкие старики, Брежневы да Черненки, все эти сиськи-масиськи? Нет, Роберт. Уже много лет все важные решения в стране принимает некий неформальный орган – так сказать, клуб по интересам. Потому так и назван. Интересы у нас понятно какие: величие Родины и защита человеческой цивилизации. Члены Клуба занимают высокое положение, но не на самом виду – у вторых и третьих лиц гораздо больше свободы маневра, чем у первых.