Кэт оглянулась. Адам говорил по телефону, но слов она не разбирала. Кэт взяла толстый том кулинарного пособия и начала его перелистывать. Книгой часто пользовались, судя по жирным отпечаткам пальцев и следам муки на страницах.

Рядом с автоматической печью для хлеба стоял мощный миксер. Адам, похоже, серьезно занимался выпечкой. Кэт подумала, что должна очень понравиться своему будущему хозяину. Она не очень хорошо готовила, зато была одаренным едоком.

Адам запрыгнул на ступеньки с ее накидкой и сумкой.

– Дом хочет тебя осмотреть. Он говорит, это вряд ли что-то серьезное, но хотел бы быть уверен в этом.

– И где он?

– В больнице «Риверсайд». Дом подрабатывает в приемном отделении, пока его ортопедический кабинет ремонтируется.

– Я не поеду в больницу, – сказала Кэт голосом, не допускающим возражений.

– Послушай, речь не идет об операции на сердце. Он сделает пару снимков, даст обезболивающее и отправит домой.

– Я не поеду в больницу, – повторила Кэт тихо, но твердо.

– Я бы не хотел нести тебя до машины, но, если надо, я это сделаю. – Он замолчал и хлопнул себя по лбу. – Впрочем, что я говорю? Я хочу нести тебя до машины!

– Уговорил.

Кэт взяла сумку и, не взглянув на Адама, направилась к выходу.

– В чем дело? Тебя беспокоит еще что-то, кроме боли? Скажи, что случилось?

Кэт по-прежнему смотрела в сторону.

– Я очень не хочу туда возвращаться. Два года назад мою маму сбила машина. Она умерла в приемном отделении «Риверсайд».

Адам начинал терять терпение. Он вздохнул, вспомнив каменное выражение на лице Кэт, когда она шла за медсестрой в кабинет. Наконец автоматическая дверь с шуршанием распахнулась и появился бородатый мужчина в халате.

– Рад тебя видеть, старина. – Дом пожал руку Адаму и похлопал его по спине. – Здесь сегодня просто бедлам. Толпы пациентов. Поэтому тебе нельзя было пройти с Кэт.

– Что с ней?

– Все нормально, если не считать пары трещин на ребрах. К утру боль усилится, но через некоторое время все пройдет само.

– Черт! – Адам сунул руки в карманы и покачал головой.

– Да ничего опасного: через четыре-пять дней твоя подружка будет совершенно здорова.

– Тебе легко говорить. Это не твоя собака на нее набросилась.

– Да успокойся. Кэт смеялась до упаду, когда рассказывала об этом.

– Смеялась? Да ты волшебник! Когда мы ехали сюда, она не могла даже разговаривать.

– Да, девушка была подавлена. У нее с этой больницей связаны тяжелые воспоминания.

– Кэт рассказала тебе о матери? Вот так запросто? Мне это пришлось вытягивать клещами.

– Видишь ли, старик, ты не обладаешь таким обаянием, как я. А если серьезно, то я давно практикую и знаю, как помочь пациенту расслабиться. Пошли выпьем по чашке кофе, пока она оденется и подпишет кое-какие бумаги.

Они направились в небольшую комнату, где не было ничего, кроме автомата для кофе, потрескавшейся виниловой кушетки и раковины.

– Роскошная комната отдыха для персонала, – скривился Дом, нацедил кофе в пластиковый стаканчик и протянул его Адаму. – Расскажи мне про вас с Кэт.

– Дом, она потрясающий художник по гобеленам. Я хочу, чтобы Кэт представила эскизы в художественную комиссию «Интертеч», а она об этом и слышать не желает. Ты можешь в такое поверить? Получить шанс сделать главную работу для вестибюля нового делового центра! Любой художник прыгал бы от счастья, а ей хоть бы что.

– Наверное, на то есть причины.

– В общем, Кэтрин в таком состоянии, что ничего не хочет. – Адам улыбнулся в ответ. – И я собираюсь ей помочь из него выбраться.

– Зачем тебе это?

– Я же сказал: хочу, чтобы она сделала гобелен.

– И это единственная причина? Старик, я тебя никогда таким не видел. Меня беспокоит, как бы ты не заболел.

Через стеклянную дверь Адам увидел выходившую Кэт и выскочил в коридор. Ее лицо просветлело, но она сказала, почти не разжимая губ:

– Пойдем отсюда, пока твой друг не взял шприц.

– Следующая встреча с ним будет в неофициальной обстановке, – успокоил Кэт Адам и помог надеть накидку.

Дом предостерегающе поднял руку:

– Минутку. Ты помнишь все, что я сказал?

– Все предписания здесь. – Кэт помахала листком бумаги. – Неделю не поднимать тяжелое, обычный двигательный режим, обезболивающее, не содержащее аспирина… Ой, у меня дома только аспирин. Ты мне можешь что-нибудь дать?

– Ты живешь с семьей, Кэт?

– Да, с отцом, но он сейчас уехал. А что?

Дом нахмурился.

– Послушай совета врача и останься на эту ночь у Адама. Сейчас у тебя небольшая боль, а утром покажется, что по тебе пробежало целое стадо слонов. Я должен быть уверен, что о тебе есть кому позаботиться. Ты сможешь поехать домой завтра днем.

Кэт покачала головой и тяжело вздохнула:

– Это наказание за провинность.

– Я знаю, – ответил Адам. – У меня такие стесненные условия – надо подумать, куда тебя положить спать.

– Он когда-нибудь бывает серьезным? – спросила Кэт врача с притворным отчаянием.

– Никогда. С тех пор как двадцать пять лет назад мы с ним познакомились в песочнице, – ответил Дом, взял листок у Кэт и нацарапал несколько строчек на полях. – Поскольку ты едешь к Адаму, я кое-что изменил. Выпей на ночь пару бокалов домашнего вина, которое делает его отец, а обезболивающее – утром, когда откроются дежурные аптеки.

– Шутишь? – спросили Адам и Кэт одновременно.

– Такое лекарство способно вылечить все – вплоть до чумы, и потом оно очень вкусное. Для ребер с трещинами это будет очень хорошо. Адам, сделай так, чтобы Кэт хорошо выспалась. Это значит – держи собаку Баскервилей от нее подальше.

Динамик на стене затрещал:

– Дежурный врач! Срочно в палату номер три!

Дом подмигнул им и побежал по коридору. Адам обнял Кэт за плечи.

– Поехали?

Девушка прижалась к нему и снова тяжело вздохнула.

– Куда? В мансарду? Я слишком устала, чтобы возражать.

Адам потрогал ее лоб.

– Слишком устала? Значит, тебе хуже, чем я думал. Лучше я снова позову Дома.

Кэт признательно улыбнулась:

– Хватит ломать комедию, парень. Отвези меня домой. – И быстро поправила себя: – То есть в мансарду.

– Это и есть дом.

Адам обнял Кэт и повел ее к машине.

Дверь в мансарду распахнулась. «Я дома». Непрошеные мысли полезли в голову Кэт. Первая – пугающая мысль о том, что ее жизнь так изменилась за последние семь часов, вторая – неприятие этого.

Она остановилась на пороге и спросила, где Пэдди. Адам посмотрел на часы:

– Уже поздно, так что он, вероятно, спит в моей постели. – И включил приглушенный свет.

Он повел Кэт в другой конец комнаты по невысоким ступенькам за стеклянную стену. Звучный храп подтвердил предположение Адама. Пэдди растянулся во всю длину на ярком стеганом одеяле, покрывавшем огромную кровать. Хозяин толкнул его.

Пэдди открыл один глаз, злобно посмотрел на Адама и снова заснул. Адам схватил пса за ошейник и без всяких церемоний спихнул его на великолепный красно-черный ковер.

Кэт в ужасе вздрогнула.

– Ты позволяешь ему спать на таком ковре?

– Индейцы навахо делают прочные вещи. К тому же это легче, чем перекладывать Пэдди куда-нибудь еще. – Глаза Адама заблестели. – Послушай, если ты в самом деле хочешь платить за аренду, научи его хоть каким-нибудь манерам.

Кэт с сомнением посмотрела на Пэдди, чей храп отдавался эхом от розоватых кирпичных стен.

– А ты уверен, что этот пес обучаем?

– Если верить его последнему инструктору, он сообразителен, хотя и упрям.

Адам достал из шкафа красную ночную рубашку.

– Как насчет этого?

– Не могу представить тебя в ночной рубашке.

– А тетя Кармела может. Она мне их дарит на каждое Рождество. – Адам весело прищурился. – Представь меня зимой в тренировочном костюме. А летом… – Его голос интригующе затих.