В сельсовет дер. Емельяново Красноярского района и округа.

Михаила Мерзлякова знаю по месту ссылки в селе Курейке (Турух. край), где он был в 1914–1916 гг. стражником. У него было тогда одно-единственное задание от пристава — наблюдать за мной (других ссыльных не было тогда в Курейке). Понятно поэтому, что в “дружеских” отношениях с Мих. Мерзляковым я не мог быть. Тем не менее, я должен засвидетельствовать, что, если мои отношения с ним не были “дружескими”, они не были и враждебными, какими обычно бывали отношения между ссыльными и стражниками. Объясняется это, мне кажется, тем, что Мих. Мерзляков относился к заданию пристава формально, без обычного полицейского рвения, не шпионил за мной, не травил, не придирался, сквозь пальцы смотрел на мои частые отлучки и нередко поругивал пристава за его надоедливые “указания” и “предписания”. Все это я считаю своим долгом засвидетельствовать перед вами.

Так обстояло дело в 1914–1916 гг., когда М. Мерзляков, будучи стражником, выгодно отличался от других полицейских.

Москалев М. И.В. Сталин в сибирской ссылке.

Красноярск, 1942. С. 144–145.

Сов. секретно.

Тов. Ворошилову.

Получил оба документа, и объяснительную записку т. Тухачевского, и “соображения” Штаба. Ты знаешь, что я очень уважаю т. Тухачевского, как необычайно способного товарища. Но я не ожидал, что марксист, который не должен отрываться от почвы, может отстаивать такой, оторванный от почвы фантастический “план”. В его “плане” нет главного, т. е. нет учета реальных возможностей хозяйственного, финансового, культурного порядка. Этот “план” нарушает в корне всякую мыслимую и допустимую пропорцию между армией, как частью страны, и страной, как целым, с ее лимитами хозяйственного и культурного порядка. “План” сбивается на точку зрения “чисто военных” людей, нередко забывающих о том, что армия является производным от хозяйственного и культурного состояния страны.

Как мог возникнуть такой “план” в голове марксиста, прошедшего школу гражданской войны?

Я думаю, что “план” Тухачевского является результатом модного увлечения “левой” фразой, результатом увлечения бумажным, канцелярским максимализмом. Поэтому-то анализ заменен в нем “игрой в цифири”, а марксистская перспектива роста Красной Армии — фантастикой.

“Осуществить” такой “план” — значит наверняка загубить и хозяйство страны и армию. Это было бы хуже всякой контрреволюции.

Отрадно, что Штаб РККА, при всей опасности искушения, ясно и определенно отмежевался от “плана” т. Тухачевского.

23 марта 1930 г.

Твой И. Сталин.

Исторический архив. 1998. № 5–6. С. 150–151.

РГАСПИ. Ф. 74. Оп. 2. Д. 38. Л. 58.

ПРИМЕЧАНИЕ

11 января 1930 года командующий войсками Ленинградского военного округа М.Н. Тухачевский обратился к наркому по военным и морским делам и начальнику вооружений РККА с запиской, в соответствии с которой в Красной Армии мирного времени предлагалось иметь 260 стрелковых и кавалерийских дивизий, 50 дивизий артиллерийского РГК, не считая тяжелой и минометов, 225 пулеметных батальонов, 40000 самолетов и 50000 танков. По приказанию К.Е. Ворошилова проект Тухачевского был рассмотрен Штабом РККА. В заключении, подготовленном Б.М. Шапошниковым, говорилось, что “экономический рост нашего Союза и наличие отработанного запаса не дают пока, по моему мнению, возможностей реализовать запроектированную армию в 245 стрелковых дивизий”.

Сталинское письмо было оглашено Ворошиловым на заседании РВС СССР 13 апреля 1930 года.

См. также: Письмо М.Н. Тухачевскому 7 мая 1932 года.

Конечно, надо грубее сказать, что у него нет особой линии, и он сам не “левый” загибщик, а есть (или были) лишь случаи примиренческого отношения к “левым” загибщикам.

Письма И.В. Сталина В.М. Молотову. 1925–1936 гг. С. 192.

РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 1. Д. 5388.

ПРИМЕЧАНИЕ

Ответ на обороте записки Молотова на одном из заседаний Политбюро:

“Мы должны считаться с категорическим заявлением т. Баумана, что он не является сторонником какой-то особой линии в нашей партии, хотя он и допустил примиренческое отношение к “левым” загибщикам.

Подходит ли это место из моего заключительного слова на МК. Может быть, сказать крепче, что у Баумана нет особой линии?”.

Я думаю, что до Онеги провести можно. Что касается Северной части канала, пока ограничиться разведкой, имея в виду ее постройку главным образом силами ГПУ. Одновременно надо поручить еще раз подсчитать расходы по осуществлению первой части. 20 миллионов плюс 70 миллионов. Слишком много.

Письма И.В. Сталина В.М. Молотову. 1925–1936 гг. С. 214–215.

РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 1. Д. 5388.

ПРИМЕЧАНИЕ

5 мая 1930 года ПБ признало целесообразной постройку всего Балтийско-Беломорского канала. В решении говорилось:

“В расчетах по составлению планов работ постройки южной части канала исходить из необходимости:

1) приступить к работам по сооружению этой части канала (от Ленинграда до Онежского озера) со следующего хозяйственного года и окончить их на протяжении двух лет; 2) вести работы с расчетом прорытия канала глубиной, допускающей прохождение судов с осадкой в 18 футов.

Общая стоимость всех работ по постройке южной части канала не должна превышать 60 миллионов рублей.

Поручить НКПС с участием военного ведомства и ОГПУ произвести геологические изыскания по прорытию северной части канала (от Онежского озера до Белого моря)”.

При определении стоимости работ по постройке северной части канала было решено учитывать возможность привлечения к этим работам заключенных.

На обороте записки ответ Молотова: “У меня сомнения в целесообразности канала. Записку я прочел. Экономическая сторона не подработана (не ясна). Не дать ли на подработку это дело! Молотов”.

5 октября 1930 года ПБ предложило ОГПУ точно руководствоваться решением от 5 мая 1930 года, а вопрос об ассигнованиях Беломорстроя отложить до рассмотрения контрольных цифр на 1931 год.

См.: Письмо В.М. Молотову 7 сентября 1930 года.