В 17-й том Сочинений Сталина вошли работы как раннего, еще дореволюционного периода, начиная со стихов 90-х годов XIX века, так и документы зрелого марксиста, шагающего по ступеням подпольной революционной деятельности, руководства пролетарским государством в годы Гражданской войны и социалистического созидания.
Том составлен главным образом из оперативных писем и телеграмм, которые Сталин направлял Ленину и разноликим соратникам: Р.В. Малиновскому и Л.Д. Троцкому, В.М. Молотову и Л.М. Кагановичу, Я.М. Свердлову и К.Е. Ворошилову, Л.Б. Каменеву и Ф.Э. Дзержинскому, Г.Е. Зиновьеву и Г.К. Орджоникидзе, матери Е.Г. Джугашвили и жене Н.С. Аллилуевой… Со страниц книги Сталин предстает как юный поэт и взыскательный ценитель литературы, строгий партийный руководитель и инициативный организатор общественного хозяйства, боевой комиссар и трудармейский вожак, заботливый сын, добрый семьянин и взыскательный отец. В ней немало примеров и сталинской чуткости и сталинской жесткости, о чем можно спорить. Видны там и следы “ума холодных наблюдений и сердца горестных замет”, в том числе невольных личностных переоценок (тоже небесспорных) Рыкова и Тухачевского, Бухарина и Микояна, Постышева и Шеболдаева. Но в чем не возникает ни малейших сомнений — это в преданности автора делу рабочего класса, и в одержимости идеей и трудом. В неистребимой потребности работать и учиться.
Документы следуют в хронологическом порядке от последнего десятилетия XIX века до 1932 года. Как уже догадывается читатель, у редакционного совета имеется еще немалый задел, который позволит в дальнейшем скомпоновать и 18-й и, вероятно, 19-й тома. Так что составители без занятия не останутся.
С благодарностью здесь должны быть перечислены те, кто проявил энтузиазм в деле собирания и издания трудов Сталина, и уже ушедшие из жизни, и занимавшиеся им раньше, и приобщившиеся к нему сравнительно недавно: А.В. Золкин, О.В. Игнатьев, К.А. Кириенкова, А.П. Козлов, Л.Г. Косолапова, Н.П. Леонтьев, А.С. Ложкина, Е.А. Ложкина, С.А. Ложкин, В.Д. Мочалов, Ю.А. Никифоров, Р.Е. Хрящевский. Отдельная благодарность Н.В. Гаврилкину за предоставленные биографические справки. Неравнозначен их вклад, но равноблагородна их сопричастность.
Одновременно с 17-м томом выпускаются дополнительным тиражом 14-й, 15-й и 16-й тома — первый из названных 5 тысяч, три последующих — по 3 тысячи экземпляров.
Разумеется, некорректно говорить теперь о будто бы новом присутствии Сталина в политической жизни страны, — таких воскрешений и повторов не бывает. Но идейно-нравственная атмосфера ныне удивительно напоминает финал пьесы Михаила Булгакова “Батум”. Вот эта коротенькая сценка:
“ Сильвестр (входит, осматривается). Что?
Пауза.
Вернулся?
Порфирий. Вернулся!”
(Булгаков М.А. Собр. соч. В 8 т. Т. 7. СПб, 2002. С. 376).
Комментарии пусть выскажет наш вдумчивый читатель.
Ричард Косолапов. Март 2004 года.
1895–1932
Стихотворения (1895-1896 годы)
Луне
Плыви, как прежде, неустанно
Над скрытой тучами землей,
Своим серебряным сияньем
Развей тумана мрак густой.
К земле, раскинувшейся сонно,
С улыбкой нежною склонись,
Пой колыбельную Казбеку,
Чьи льды к тебе стремятся ввысь.
Но твердо знай, кто был однажды
Повергнут в прах и угнетен,
Еще сравняется с Мтацминдой
[1],
Своей надеждой окрылен.
Сияй на темном небосводе,
Лучами бледными играй
И, как бывало, ровным светом
Ты озари мне отчий край.
Я грудь свою тебе раскрою,
Навстречу руку протяну
И снова с трепетом душевным
Увижу светлую луну.
Иверия. 1895. № 123 (на груз. языке).
Иосиф Сталин. Стихи. М., 1997. С. 1.
Поэту, певцу крестьянского труда, князю Рафаэлу Эристави
Когда крестьянской горькой долей,
Певец, ты тронут был до слез,
С тех пор немало жгучей боли
Тебе увидеть привелось.
Когда ты ликовал, взволнован
Величием своей страны,
Твои звучали песни, словно
Лились с небесной вышины.
Когда, Отчизной вдохновленный,
Заветных струн касался ты,
То, словно юноша влюбленный,
Ей посвящал свои мечты.
С тех пор с народом воедино
Ты связан узами любви,
И в сердце каждого грузина
Ты памятник воздвиг себе.
Певца Отчизны труд упорный
Награда увенчать должна:
Уже пустило семя корни,
Теперь ты жатву пожинай.
Не зря народ тебя прославил,
Перешагнешь ты грань веков,
И пусть подобных Эристави
Страна моя растит сынов.
Иверия. 1895. № 203 (на груз. языке).
Иосиф Сталин. Стихи. С. 3.
* * *
Ходил он от дома к дому,
Стучась у чужих дверей,
Со старым дубовым пандури
[2],
С нехитрою песней своей.
А в песне его, а в песне -
Как солнечный блеск чиста,
Звучала великая правда,
Возвышенная мечта.
Сердца, превращенные в камень,
Заставить биться сумел,
У многих будил он разум,
Дремавший в глубокой тьме.
Но вместо величья славы
Люди его земли
Отверженному отраву
В чаше преподнесли.
Сказали ему: "Проклятый,
Пей, осуши до дна:
И песня твоя чужда нам,
И правда твоя не нужна!"
Иверия. 1895. № 218 (на груз. языке).
Иосиф Сталин. Стихи. С. 6.
Известен другой перевод этого стихотворения, принадлежащий Ф.И. Чуеву
(См.: Чуев Ф. Молотов: Полудержавный властелин. М., 2002. С. 314):
Он бродил от дома к дому,
словно демон отрешенный,
и в задумчивом напеве
правду вещую берег.
Многим разум осенила
эта песня золотая,
и оттаивали люди,
благодарствуя певца.
Но очнулись, пошатнулись,
переполнились испугом,
чашу, ядом налитую,
приподняли над землей
и сказали: - Пей, проклятый,
неразбавленную участь,
не хотим небесной правды,
легче нам земная ложь.
