– Значит, ты стал писателем? – спросил Аза.

– Ну, в общем кое-что написал. Меня посетило вдохновение. – «Да, – подумал Лэрри, – и имя моему вдохновению – Элиз Эллиот».

Милая Элиз. Я продал ее фотографию в журнал. Теперь мне придется распроститься с надеждой когда-нибудь увидеть ее опять. Я ее предал. Она никогда меня не простит. Когда она увидит фотографию в журнале, она решит, что я просто использовал ее.

Он постарался прогнать мрачные мысли. Аза тоже весь вечер хмурился, вдвоем они представляли, наверное, довольно жалкое зрелище.

– Вдохновение? Это же здорово, Лэрри. А почему такая вселенская печаль? У тебя проблемы не только с деньгами?

Лэрри был благодарен за приглашение поплакаться на чужом плече, но он боялся рассказывать о своих бедах. Господи, что подумает о нем Аза, когда узнает, что он натворил? И все-таки надо попробовать, иначе он сойдет с ума, если будет держать это в себе. Запинаясь, он поведал другу историю своей встречи с Элиз.

– Аза, я не верил своим глазам: Элиз Эллиот прямо на Мэдисон-авеню. Я несколько раз сфотографировал ее, пока она шла по улице. А потом она зашла в бар «Карлайла», и я просто автоматически пошел за ней. Там было полутемно, прохладно и почти пусто. Она сидела одна. – Отхлебнув из бокала, он добавил: – Я послал ей какое-то вино.

– А она? – спросил Аза.

– А она приняла. Я пересел к ней за столик, и мы разговорились. А потом занимались любовью. – Лэрри опустил голову.

Аза расхохотался.

– Ну и в чем проблема? Я не вижу проблемы.

– Проблема есть. Я тебе говорил, что я сейчас на мели? Аза со смущенным видом переступил с ноги на ногу и коротко кивнул.

– Ну вот, я продал одну из ее фотографий. Понимаешь, Аза, это же предательство. Я провел с женщиной самый прекрасный день в своей жизни, а потом поступил как самый последний негодяй.

Лэрри казалось, что он своим рассказом вызывает омерзение. Он заметил, как Аза вздрогнул при слове «предательство». Аза медленно поднял на него глаза.

– Ошибки бывают разные. Одни можно исправить, всего-навсего сказав «извините». За другие приходится долго расплачиваться. Лэрри, твой проступок – это совсем не так страшно. Напиши ей письмо, что ты сожалеешь, просишь ее простить тебя. Никаких объяснений, просто «прости».

– Она и видеть меня не захочет. Аза снисходительно улыбнулся:

– Ну и что ты теряешь? – Улыбка у него получилась какая-то жалкая.

Несмотря на собственные переживания, Лэрри не мог не услышать тоскливые нотки в голосе друга.

– У тебя все в порядке?

– У кого? – не понял Аза. – Мы, по-моему, о тебе говорим. Попроси у нее прощения.

– А если она меня не простит?

– Лэрри, ты ничего не теряешь. Попытка не пытка. Лэрри задумался над весьма разумным советом Азы. «Он прав, как всегда. Я ей напишу. Душе нужна исповедь», – подумал он, и ему сразу стало легче. Он внимательнее присмотрелся к Азе. Аза – настоящий друг. Но почему он сегодня такой печальный? Почему на нем новый костюм? Почему экономный Аза живет по кредитной карточке? Что вообще происходит?

– Аза, что с тобой? Что ты скрываешь? – Лэрри был уверен, что несчастный вид Азы вызван не только сочувствием его, Лэрри, проблемам. У Азы какой-то груз на сердце или на совести.

Лэрри наклонился к Азе и как можно мягче сказал:

– Мне ты можешь все рассказать. Не стесняйся. Аза отвернулся, избегая его взгляда.

– Я тоже совершил предательство. Очень большое. И в моем случае нельзя отделаться простым извинением.

– О чем ты говоришь? Что ты мог такого сделать? – Голос Лэрри упал почти до шепота.

Аза устало вздохнул.

– Я не хочу об этом сейчас говорить. Дождемся Дня всех святых. – Минуту они помолчали. – Извини, что не смог выручить тебя сегодня. Что ты будешь делать?

Лэрри помедлил с ответом, обдумывая ситуацию.

– Наверное, то же, что и все неудачники в Нью-Йорке: попрошу у своей матери. – Тут он заметил какого-то мужчину довольно экзотической наружности, который не сводил с них глаз, вернее, не с них, а с Азы. Обрадовавшись возможности сменить тему, он подтолкнул друга: – По-моему, тобой интересуются.

Проследив за направлением взгляда Лэрри, Аза встретился глазами с высоким, смуглым мужчиной, явно латиноамериканского происхождения. Аза отвел глаза. Он по-прежнему испытывал неловкость в таких ситуациях.

В двух шагах от себя он увидел Джила Гриффина. Он не должен подавать вида, что они знакомы. Джил просил его отложить публикацию до Дня всех святых, первого ноября, и он согласился. Теперь Аза жалел, что связался с Джилом. Но было уже поздно. Он уже истратил почти столько же, сколько должен был получить.

– Пошли посмотрим на картины, – предложил он, беря Лэрри под руку.

– А без этого нельзя обойтись? – простонал Лэрри.

Джон Розен, скорее всего, не разделял равнодушия Лэрри к изобразительному искусству. В конце концов, оно было его профессией. Как обычно прибыв с опозданием, он с первого взгляда оценил уровень выставленных работ. С претензией на скандал, но по сути вторично и в конечном итоге скучно и абсолютно неинтересно. А вот Феб Ван Гельдер, напротив, представляла несомненный интерес. Джон прекрасно знал, что Шелби Симингтон, эта барракуда из Атланты, не оставит его без внимания, поэтому он спокойно дождался, пока она заметит его, а дальше все шло, как он предполагал: Шелби налетела на него как ястреб и после традиционных излияний потащила знакомиться с Феб. Какие они разные, не мог не отметить Розен: Шелби – загорелая, цветущая блондинка, и Феб – бледная, худющая, с иссиня-черными волосами. Два абсолютно контрастных типа женщин.

– Феб, – протянула Шелби, – позволь представить тебе Джона Розена, того самого Джона Розена.

– Привет, тот самый Джон, – Феб смотрела прямо ему в лицо.

Зрачки ее глаз были неестественно расширены. Прозрачный шифон почти не скрывал ее хрупкое тело девочки-подростка. Она протянула ему руку. Ладонь была маленькая и очень горячая.

Джон еще не решил, как он поступит. Он сразу понял, что с Феб проблемы не будет, а он обожал одерживать победы над представительницами знатных семейств. «Мы так похожи с Лесли, – подумал он, – ей, как и мне, незнакомо чувство вины». Пока он не знал только, предпочтет ли он трахнуть Феб и затем написать разгромную статью о ее работах, или ему доставит больше удовольствия трахнуть ее, а затем уделать и читающую публику, расхвалив творения Феб до небес. Выбор был интересным, и он чувствовал приятное возбуждение. Шелби внимательно наблюдала за ними. Прежде чем она попыталась представить ему спутника Феб, Джон быстро сказал:

– Может быть, вы сами покажете мне работы?

Феб улыбнулась. Не обращая ни на кого внимания, они медленно пошли по залу.

Лэрри был потрясен увиденным. Дело было даже не в теме большинства представленных работ, а в ее убогом, безвкусном, безжизненном воплощении. «Что ею двигало? – недоумевал он. – Впечатление такое, что ее сжигала ненависть к самой себе. Или это какое-то политическое заявление?» Он внимательно присмотрелся к Феб Ван Гельдер. Она выглядела безразличной ко всему, неспособной ни на какие заявления. Богатая и знатная принцесса. Хотя он захватил с собой фотоаппарат, он понимал, что не сможет продать ни одну фотографию, если фоном будут служить картины Феб. Лэрри старался не думать о той красоте, которую он мог бы создать, имея ее возможности. Это было несправедливо и очень обидно.

Мать вышлет ему чек, он закончит сценарий и опять будет снимать этих кретинов, чтобы заработать себе на жизнь. Может быть, все-таки стоило пару раз щелкнуть Феб? Она стояла рядом с высоким, седовласым мужчиной. На нем был какой-то нелепый черный кожаный блейзер с золотыми пуговицами. Может, заснять их вместе? Придется изловчиться, чтобы генитальные шедевры Феб не попали в кадр. Как-никак, Феб сейчас была в центре внимания прессы, возможно, ему удастся что-нибудь за это получить. Лэрри уже обошел все четыре зала. Он сделал несколько снимков, но больших надежд на них не возлагал. Сильвия Майлз, она, конечно, довольно известна, но кто-то остроумно заметил, что она осчастливит своим появлением даже открытие конверта. Потом Кастелли, Харрис, еще несколько представителей мира искусства. Парочка типов с Бродвея. В общем, публика, не стоящая того, чтобы тратить на нее пленку. Видимо, все-таки придется позвонить матери. И пока подыскивать постоянную работу. И еще – надо обязательно извиниться перед Элиз. Ему это, правда, все равно не поможет. Ну ладно, хоть поел нормально.