– Я люблю тебя, – прошептал он.
– Ну и отлично, – сказала она, оглядывая зал, и вдруг в недоумении подняла бровь. Аарон проследил за ее взглядом.
– Бог мой, – только и сумел выдавить он, с изумлением взирая на огромные гениталии, изображенные на картине.
– Джону будет о чем писать.
Аарон не понял, относились ли ее слова к художествам на стенах или к самой Феб Ван Гельдер. Она стояла рядом с Биллом Атчинсоном, затянутая в какой-то совершенно прозрачный черный чулок.
– Как у вас это называется? – спросил Аарон Лесли.
– Эксгибиционизм.
Аарон рассмеялся, и они направились к экстравагантной паре. Пора заняться делом.
Лэрри Кохран вышел из лифта и сразу увидел Азу, стоящего у входа в зал.
– Аза, извини, я опоздал, – он похлопал друга по спине. Аза неуклюже приветствовал его – что-то среднее между рукопожатием и объятием. Аза был «голубым», а может, бисексуалом; Лэрри подозревал, что Аза сам не очень хорошо еще в этом разобрался. Лэрри иногда приходило в голову, что Аза может увлечься им тоже, но он гнал прочь эти мысли.
– Лэрри, рад тебя видеть. Я сам только что пришел. Как раз успел к шампанскому, – сказал Аза, останавливая пробегающего мимо официанта.
Лэрри медленно обвел взглядом комнату. Где можно спокойно поговорить?
– Ну как дела, Аза, что новенького? Аза слегка пожал плечами.
– Все по-старенькому. А у тебя?
Лэрри надеялся, что Аза что-нибудь ему расскажет, а он выберет подходящий момент и спросит о деньгах. Он хотел быстрее с этим покончить. Но Азу явно что-то тревожило. «Неужели он в таком же положении, что и я?» – со страхом подумал Лэрри. В этом не было бы ничего удивительного, поскольку бедность и отсутствие признания и было то, что сблизило их и на чем держалась их дружба. Не так легко оставаться друзьями с теми, кто неожиданно разбогател и добился успеха.
Всякий раз, когда они встречались, Лэрри задавал Азе один и тот же вопрос:
– Есть для меня информация о делах на рынке? – Как будто, если бы Аза и сообщил ему что-нибудь важное, он мог этим воспользоваться.
Аза улыбнулся и, как обычно, сказал:
– Ничего, что могло бы представлять интерес для нас с тобой.
Лэрри знал, что Аза очень щепетилен в вопросах профессиональной этики: никакой информации, никаких намеков. Но тут, к его удивлению, Аза добавил:
– Все делают деньги, кроме меня, а ведь я знаю больше, чем все они вместе взятые. Беда в том, что у меня проблемы с наличностью: судя по ситуации на рынке, проигравших, похоже, не будет.
У Лэрри сердце упало.
– Ты хочешь сказать, у тебя нет денег?
– Ни цента, – мрачно подтвердил Аза. – Живу по кредитной карточке.
– А я собирался сегодня попросить у тебя взаймы, – простонал Лэрри. – Будь оно все проклято. Я задолжал за квартиру семьсот сорок два доллара, и, если не заплачу, меня выставят оттуда в два счета. – Лэрри отхлебнул большой глоток шампанского.
– Да-а, все, что у меня есть, это пластиковые деньги. – Аза минуту помолчал, затем добавил: – Но если ты продержишься до конца октября, я смогу тебе помочь.
– Да в конце месяца я сам кое-что получу. Мне нужно сейчас. – Лэрри изо всех сил старался скрыть разочарованием. – А что произойдет в конце октября? Ты выиграешь в лотерею?
– Так, наметилось кое-что. – Аза поспешил сменить тему: – Я слышал, ты больше не фотографируешь, подался в писатели? Думал, ты теперь при деньгах.
– Увы, – вздохнул Лэрри.
Джил и Мэри вошли в галерею, и к ним тут же подлетела Шелби. Морти едва поспевал за ней.
– Вы оказали мне огромную честь, – пропела она, – мне та важно услышать ваше мнение.
Джил посмотрел на стены. Н-да! Лично у него подобные эксперименты вызывали отвращение, но он ничем не выдал своих чувств. В мире искусства он не был вожаком, и ему хватало ума это признать. Мэри выглядела несколько обескураженной. Придется ей кое-что объяснить.
– Избранные работы Феб у меня в отдельных залах. Только для самых дорогих гостей, – щебетала Шелби. – Позвольте вас проводить.
Джил вполне мог без этого обойтись. Это все Мэри – стремилась занять соответствующую ступеньку на социальной лестнице, настояла на переезде на Пятую авеню, из кожи вон лезла, чтобы войти в эти дурацкие благотворительные комитеты. Джила это все не волновало. Синтия тоже носилась со всякой светской ерундой, когда-то это ему помогло. Но не более того. Он выше этого, к тому же ему это просто скучно. Но если Мэри очень хочется, он не против. Хотя, конечно, он никогда не позволит ей повесить что-либо подобное в их доме. А сейчас почему бы, действительно, не сходить в комнаты для избранных, не толкаться же здесь в толпе. Взяв Мэри под руку, он проследовал за Шелби и этим омерзительным Кушманом. Неотесанный чурбан. В последнее время он начал зарываться. Джил сделал из него миллионера, но этот хорек продолжает что-то вынюхивать. Ничего, Джил скоро от него отделается.
Не один Джил в тот момент мечтал избавиться от Морти. Шелби готова была рвать на себе волосы. Почему так мало народа? Ей не нужно даже считать по головам, чтобы в этом убедиться, и так видно, что столпотворения нет. Где все завсегдатаи, Гунилла Голдберг, Хайма Мэлиссон? Почему они не пришли? Неужели из-за Морти? Может быть, мама была права – богат он или нет, он всего-навсего нью-йоркский еврей. А искусство – дело тонкое, особенно работы такого плана. Конечно, она запрашивает довольно дорого за произведения относительно неизвестного автора. Шелби вздохнула. Только бы Морти не раскрывал рта.
Рот раскрыл Джил, когда увидел полотна, предназначенные для показа узкому кругу посвященных. На всех были изображены половые акты в различных позах. Эти картины волновали, пробуждали эротические фантазии с некоторым оттенком садизма. Джил непроизвольно сжал руку Мэри.
– Интересно, – процедил он, взяв себя в руки.
– Да, очень, – откликнулась Мэри. Ее голос прозвучал неожиданно глухо.
Какую-нибудь из этих. Да, решил Джил, вот эту позу они попробуют сегодня в своей спальне. Не проронив больше ни слова, они медленно обошли оба зала, внимательно вглядываясь в извивающиеся фигуры на полотнах.
От внимания Шелби не ускользнула неестественная хриплость в голосе Мэри. Она многозначительно посмотрела на Морти. Он пожал плечами, но, слава Богу, ничего не сказал. Шелби продолжала наблюдать за важными гостями. Они, кажется, заинтересовались. Она почуяла первых покупателей. А если Джил и Мэри у нее что-нибудь купят, остальные выстроятся в очередь, чтобы не отстать от них.
Дуарто вошел в зал и не поверил глазам. Причиной его потрясения послужили, однако, не шедевры на стенах. Там, в центре зала, среди этой идиотской мазни, стоял человек, с которым он готов был провести всю оставшуюся жизнь. Никогда раньше он не испытывал такого сильного желания, а уж он-то был достаточно искушен в этих делах. Он пришел, как обычно, надеясь подыскать очередного клиента. Откровенно говоря, он охотился за Мэри Бирмингем Гриффин. До него дошли слухи, что Гриффины приобрели шикарные апартаменты в здании Джека Онассиса на Пятой авеню. Эти сведения ему сообщил надежный человек из агентства по продаже недвижимости Линды Штейн, одного из самых модных в Нью-Йорке. Дуарто очень хотел получить этот заказ, но еще больше он хотел мужчину, стоящего сейчас перед одним из ужасных, вызывающих творений Феб Ван Гельдер.
Он «голубой», это ясно, но свободен ли он? С ним был какой-то высокий смазливый молодчик, но Дуарто никогда не трогали красавцы типа Джимми Стюарта. Его привлекали маленькие, рыжеватые и веснушчатые мужчины. Кому дано разобраться в человеческих пристрастиях? Ему нравилась даже залысина на голове незнакомца.
Конечно, в наше время свидание с незнакомцем чревато всевозможными опасностями. Столько друзей Дуарто поумирало, что он уже перестал считать. Бросил после семнадцатых похорон. Он сам всегда был очень осмотрителен, и, надо сказать, ему везло. Он прожил с Ричардом одиннадцать лет, но, когда у Ричарда в крови обнаружили вирус, анализы Дуарто оказались отрицательными, и он был благодарен за это судьбе. Дуарто вспомнил, как Ричард поддерживал его в работе. Без Ричарда ему было очень тяжело, даже несмотря на помощь Бренды. И он был так одинок. Он не отрываясь смотрел на Азу Юэлла, и перед его мысленным взором проносились прекрасные видения увитых плющом коттеджей и маленьких, неуклюжих щенков.
