Большие деньги принесли бы ему известность, его именем были бы названы организации и учреждения. Центр раковых исследований Морти Кушмана, Библиотека имени Мортона Кушмана, сиротский приют М. А. Кушмана. Он на минуту задумался. К черту больницы и сирот. Он бы купил спортивный клуб. Может быть, «Джаиентс», может быть, «Никс». Может быть, даже «Янки», кто знает. Штейнбреннер, этот козел, вполне мог бы продать. Он бы сделал из них настоящую команду. Тогда бы он сразу прославился, не как вопящий придурок с телевидения, а как солидный деловой человек.

В настоящий же момент ему нужно было срочно найти туалет. Эти ребята, похоже, вообще не писают. Ему не хотелось спрашивать. Ненадежный мочевой пузырь – признак слабости, поэтому он продолжал стоять у окна, морщась, стараясь различить статую Свободы сквозь рифленое, пузырчатое стекло. Дверь в кабинет Джила была приоткрыта. Морти вспомнил, что в его кабинете есть личный душ и туалет. Он тихонечко проскользнет туда, и никто ничего не заметит.

Никто и не заметил, как он бочком протиснулся в дверь кабинета. Он стоял у бачка и почти стонал от наслаждения по мере того, как опорожнялся его мочевой пузырь, как вдруг услышал, что кто-то вошел в кабинет. Он замер. Господи, что будет, если его здесь застанут? Тут раздались голоса Джила и его секретарши, Нэнси Роджерс.

– Нет, это очень важно. Я позвоню отсюда. Проследите, чтобы никто мне не мешал. – Миссис Роджерс что-то пробормотала в ответ. – Дайте мне этот номер, – сказал Джил. Морти затаил дыхание. Джил подошел к столу как раз напротив двери в уборную. Морти застыл, опустив голову и глядя на пенистую желтую жидкость в унитазе. Он опять услышал голос Джила. – Алло, Аза? Ну как? – Последовала небольшая пауза. – Мы уже это все с тобой обговорили. – Еще пауза. – Нет, я не хочу, чтобы это появилось раньше октября. Подожди месяц. – Джил вздохнул. – Ну, конечно, Аза, все будет в порядке. Поверь, я могу потерять гораздо больше тебя. И запомни, что вся информация об акциях Неистового Морти абсолютная правда. Так что тебе крупно повезло. Все, что я прошу взамен, это немного подождать. – Джил опять вздохнул. – Аза, не будь идиотом. И больше мне не звони. Сейчас эти звонки ни к чему. Ты меня понял? Хорошо.

Морти услышал, как Джил положил трубку и прошел по комнате, затем послышался звук закрывающейся двери. Морти стоял сам не свой, мысли его метались. При чем тут его акции и октябрь, какая между ними связь? И с кем говорил Джил? Не тот ли это парень, который писал о его акционировании в «Джорнэл»? Аза какой-то. Странное имя.

Морти осторожно выглянул за дверь, кабинет был пуст. На мраморной поверхности стола остался лежать маленький листок бумаги с телефонным номером. Морти подошел к столу, взял его и набрал номер.

– Аза Юэлл слушает, – раздался голос на другом конце провода. Морти аккуратно положил трубку. Да, Джил Гриффин, великий бизнесмен. Типичный проходимец. Он что-то затеял, чтобы повысить рыночную цену акций. Невероятно. Морти усмехнулся. Так вот как играют эти ребята! Ну ничего, в этот раз Морти Кушман тоже в игре. Если они не захотели взять его в игру, он сам в нее вошел. В газетах что-то появится, отчего стоимость акций резко возрастет. И всем хорошо. Ну что ж, настоящая полюбовная сделка.

Он вышел из кабинета, оставив открытой дверь в уборную, где в унитазе желтела несмытая моча.

По мнению Аарона Парадиза, Сохо – бывший промышленный район Манхэттена – был теперь самым замечательным местом в Нью-Йорке. За какое-нибудь десятилетие убогость заводского пейзажа сменили современные здания художественных галерей, модных салонов и фешенебельных баров, а на верхних этажах разместились шикарные квартиры.

Какой-то, по-видимому очень прозорливый, торговец недвижимостью назвал этот район Сохо, не по аналогии с лондонским Сохо, а потому что он располагался к югу от Хоустон-стрит.[5] Название этой улицы только приезжие произносили как техасский Хьюстон, для обитателей Нью-Йорка она всегда была Хоустон.

Как и лондонский Сохо, нью-йоркский Сохо стал излюбленным местом молодых художников, которых привлекало в нем обилие пространства и огромные стеклянные витрины зданий. Искусство авангарда было оценено нью-йоркцами, всегда жаждующими новых впечатлений. По иронии судьбы мода на авангард настолько взвинтила цены, что большинство художников и представителей новой богемы, которые обжили эти места, вынуждены были их покинуть. Аарон не испытывал к ним сочувствия. Значит, так и должно быть. Он вообще не любил этих слюнявых нытиков. Не можешь платить за аренду, выметайся. Он в свое время отказался от притязаний на карьеру писателя, чтобы зарабатывать на жизнь. Это был естественный процесс взросления. Тем не менее он был рад, что когда-то мечтал о литературном будущем. Это придавало ему особый шарм, которого не было у большинства людей, занимающихся бизнесом.

Сейчас Аарон шел по Бродвею мимо огромных стеклянных витрин, не обращая никакого внимания на свое отражение, что было для него не характерно. В отличие от окружающей его джинсовой публики он был одет в коричневый твидовый пиджак от Армани поверх тонкой кашемировой водолазки. Слишком официально для этой встречи, но его вызвали совершенно неожиданно.

«На мне костюм за три тысячи долларов, – с досадой подумал он, – и все равно я одет неподходяще для случая».

Он был раздражен. Король рекламы, он-то знал, что правильный выбор костюма – не пустая фраза. Его сегодняшняя одежда не соответствовала ситуаций. Вообще-то он не должен был здесь появиться. Пищевой компанией занимался Джерри, черт бы его побрал. Что там у них стряслось? Очередная буря в стакане воды. Аарон вздохнул. Его забота – расширение бизнеса, привлечение новых клиентов, так неужели Джерри не может хотя бы угодить старым. Если они и дальше собираются работать вместе, Джерри придется поднапрячься и получше делать то, за что он отвечает.

На Спринг-стрит Аарон повернул налево. Отсюда было рукой подать до студии Антона, оператора, проводящего эту съемку. Молоденькая девушка, одетая по местной моде в черные леггинсы и свободный, довольно бесформенный свитер, выбежала из подъезда. Ее роскошные, неуправляемые волосы выбились из-под ужасной, на вид африканской, шляпы, а в правой ноздре посверкивало маленькое колечко. Она ослепительно улыбнулась ему, и Аарон улыбнулся ей в ответ. Все-таки здесь здорово. Когда-то он умолял Анни переехать сюда. В то время здесь было мало жилых домов, в основном здесь обитали бедные фотографы, художники, актеры, и цены на жилье были до смешного низкими. Но Анни не устраивало отсутствие школ, библиотек, нехватка магазинов. Практичная Анни. Она сказала также, что это будет плохо для Сильви. Сильви, всегда только Сильви. Аарон покачал головой. В любом случае теперь это неважно: все равно ему пришлось бы все оставить им, когда он ушел, так что все к лучшему. Сейчас они с Лесли подыскивали приличное жилье; ее квартира на Западном Бродвее стала для них маловата. Неудачно, что именно сейчас он здорово поиздержался, на него навалилось сразу все – развод, школа для Сильви, учеба Алекса.

Аарон не привык в чем-то себе отказывать. Ему никогда не приходилось экономить, беспокоиться о деньгах, за исключением того ужасного времени, когда они только поженились с Анни. К нему рано пришел успех, а затем они получили кое-какое наследство. После смерти отца он, видимо, получит еще кое-что. Обидно. Деньги достаются от родителей только после их смерти или когда ты сам уже преуспел в жизни. Аарон вздохнул.

Он был из семьи Парадизов из Ньюпорта. По матери Беннет. В детстве он ходил в привилегированную школу, был членом модной спортивной команды, занимался танцами в школе миссис Стэффорд. Затем окончил Йель, женился на девушке из хорошей семьи, и тут ему вздумалось писать сценарии для фильмов.

Но у него ничего не вышло. Жизнь писателя чуть было не свела его с ума. Он понял, что ему необходимо живое дело, общение с людьми, риск и ответственность. Несмотря на домашнее воспитание, он обладал изрядной долей здравого смысла и гордился этим. Он попробовал писать рекламные мини-сюжеты. И здесь проявился его талант. Он умел заполучить клиентов и знал, как с ними обращаться. Он был рожден для рекламы. А его происхождение и образование давали ему преимущество перед партнерами по бизнесу. Приятно было чувствовать себя самой значительной фигурой в агентстве. В то же время его партнер Джерри Лоэст был, пожалуй, фигурой самой незначительной в любом месте.