— Вот спасибо! Забота какая о человеке…

Но в палатку не вернулся. Присел на скамеечку, наблюдая, как ребята делают гимнастику.

Второй щелчок Илюха получил в столовой. Нагнулся под стол за упавшей ложкой, а когда поднялся, то обнаружил, что кто-то выпил его компот. Сип растерянно оглянулся, вертя в руках пустой стакан.

— Кто не работает, тот не ест, — ехидно протянул Макаров. Саввушкин молча проглотил обиду. В нем закипала злость. «Ладно, — решил он, — пусть смеются. Мы еще посмотрим». Из столовой интернатовцы разошлись по своим бригадам.

Илюха поплелся к палатке. Вокруг стояла необычайная тишина. В тени таилась утренняя прохлада. Сип присел на солнышке, отдавшись бесцельному созерцанию. Ни о чем не хотелось думать. Но когда не хочешь думать и руки ничем не заняты, в голову сами по себе лезут не очень веселые мысли.

Саввушкину совсем не хотелось вспоминать развороченный улей, перетоптанную бахчу, проигранный матч. А о Маше и несчастном борове и говорить не приходится…

Илюха решительно поднялся, достал из-под раскладушки удочки и направился к завхозу за лопатой. Как известно, рыбалить без наживки невозможно.

Но завхоз наотрез отказался выдать лопату.

— Не положено, — сказал он, навешивая на дверь склада висячий замок. — Раз отстранили от работы, никакого инструмента не получишь.

— Мне не для работы, — сказал Сип. — Червей накопать… — Он показал удочки.

— Ступай, хлопец, ступай, — проводил его завхоз.

Илюха разозлился. Пришлось наковырять червей примитивным способом — палочкой. Занятие нудное и утомительное. Кое-как справившись с ним, Саввушкин направился к реке, на заветное место. Но порыбалить не удалось. Ченцов то ли устроил учения для команды, то ли проверял после ремонта мотор. Катер «Грозный» метался вдоль берега взад и вперед, распугав всю рыбу.

Чуть не лопнув от досады, Сип вернулся в палатку и провалялся до обеда на койке с «Робинзоном Крузо» в руках. Книжку он знал почти наизусть и больше рассматривал картинки, которые, кстати сказать, тоже были им давно уже изучены до мельчайших подробностей.

В другое время он бы с большим удовольствием поспал. Под ласковый шепот тополей, играющих на ветру листьями, под тихие вздохи Маныча. Но спать, как назло, не хотелось. Время тянулось медленно, словно Земля замедлила вращение. Первый день принудительной свободы, можно сказать, прошел в полном безделье.

Вечером собрались все ребята. Пришли девчонки. Кроме Маши — она не отходила от своего питомца, залечивая его психическую травму нежными, неотступными заботами.

Затеяли лапту. Илюха хотел присоединиться, но его не приняли.

— Устанешь, — сказал под общий смех Данилов. — А тебе переутомляться нельзя.

Сип с независимым видом пошел прочь. Зашел в палатку и лег на постель. Слышать веселые голоса однокашников было завидно, но Сип решил не сдаваться.

После отбоя он намеренно громко стал рассказывать Володе, как здорово провел день. Но это не произвело впечатления. Шота заговорил о том, что в этом году ожидается невиданный урожай винограда. Юра похвастался делами на конюшне.

— Воронка объездили? — спросил Стасик Криштопа.

— Послезавтра думаем, — откликнулся Данилов. И завел рассказ о том, какой это необыкновенный жеребец. И хотя все уже раз десять слышали, что Воронок произошел от знаменитой Звездочки буденновской породы, давшей совхозу несколько скакунов, бравших призы в районе и области, всем было интересно. Юра умел рассказывать увлекательно. Он знал уйму историй про лучших отечественных и зарубежных лошадей. Отец Данилова, совхозный агроном, большой поклонник конного спорта и отличный наездник, собрал хорошую библиотеку по этому вопросу, и Юра много прочитал.

Потом перешли на мастерские. Стасик поделился радостью: не сегодня завтра на остров привезут токарный станок.

— А как переправят через Маныч? — поинтересовался Шота.

— На катере, наверное, — сказал Юра.

— Не выдержит, — засомневался кто-то.

— Выдержит, — авторитетно заявил Данилов.

— А как ставить его на катер? — спросил Гулибаба.

— Перевернется, факт, — поддержали Володю.

— У него же трюма нет.

— Остойчивость нарушится.

— Не остойчивость, а устойчивость. Грамотей!

— Сам ты грамотей! Именно остойчивость. По-научному значит непереворачиваемость.

— Я думаю, повезем на пароме, — высказал предположение Стасик.

Вокруг этой проблемы разгорелся спор.

Сип тихо вздохнул. Не очень весело быть посторонним…

Следующий день прошел еще более тоскливо. Илюха поиграл в городки. Один, без соперников. Это оказалось не очень интересно. Потом он решил погонять в футбол. Мяч ему выдали без всяких — не работа. Сип до одури носился по стадиону. Крутил финты, обводил самого себя, бил по пустым воротам. Единственным свидетелем его успехов был Коляшка, внук тети Глаши. Илья хотел привлечь его к игре, но ничего не получилось. Трехлетний карапуз от своего первого удара упал и разревелся. Сип с трудом успокоил его и отвел к поварихе.

После обеда, прихватив ласты и маску, Саввушкин пошел на реку. Нырял он до тех пор, пока не посинел. И все же никакого удовольствия от этого занятия не получил: не было ни зрителей, ни партнеров.

Вечером, прислушиваясь к оживленной беседе товарищей, Илюха с тоской думал о том, что впереди опять полное одиночество и безделье, от которого у него начала появляться оскомина.

И с утра его потянуло на люди. Оставаться один он не мог. Сип отправился с Володей, чтобы хотя бы просто поглядеть на чужую работу. Но пасека — не лучшее место для наблюдений. Вокруг гудели, звенели сотни пчел. Илюха устроился от Гули-бабы на приличном расстоянии. Разумеется, разговор с другом от этого не получился. Да Саввушкин, честно говоря, боялся даже лишнее слово сказать: как бы не привлечь внимание опасных насекомых.

Промаявшись так с полчаса, Илюха покинул пасеку. Следующим объектом на его пути была конюшня.

Из денника как раз выводили Воронка. Вычищенный, лоснящийся жеребец, черный, без единого светлого пятнышка, вращал налитыми кровью глазами, храпел, приседал. Юра Данилов, в ковбойке, обтягивающих штанах и сапогах, успокаивал его, поглаживая по густой блестящей гриве. Двое ребят из десятого класса сдерживали Воронка с двух сторон. А третий, на старой школьной кобыле с пышным названием Розочка, обхаживал неука. Лошади принюхивались. Воронок немного успокоился, унял дрожь.

— Давай седло, — негромко сказал Юра.

Макаров с высоким светловолосым парнем уже тащили из конюшни потники, седло.

— Может, еще погоняем? — неуверенно предложил верховой, что был на Розочке.

— Не стоит, — сказал Юра. — Бузить не будет.

Сип смотрел на Данилова с нескрываемой завистью. Вообще-то Саввушкин предпочитал мотоцикл. Но сейчас бы многое отдал, чтобы быть на Юрином месте.

Жеребец спокойно взял удила.

— Пошел, — громко скомандовал Данилов и ловко вскочил в седло.

Илюха невольно затаил дыхание. Воронок слегка присел, попятился задом.

— Это тебе не боров! — крикнул Ваня Макаров. И Илюха понял, что это относится к нему.

Ребята, помогавшие обуздать жеребца, засмеялись. И не только потому, что происшествие с Васей было еще свежо в памяти. Судя по всему, самый ответственный, напряженный момент был позади. Воронок оказался укрощенным. Надо было расслабиться самим.

Саввушкин обиделся. Настроение у него было испорчено. Интерес к тому, что делают другие, угас.

Но это оказалось не единственным огорчением за день. После полдника по острову разнеслась весть: паром доставил на пристань токарный станок. К переправе ринулось почти все население Пионерского. Прибежал и Сип. Видя, как ребята сгружают тяжелую махину с парома, с каким веселым, зажигательным гиканьем катят станок по бревнам к мастерским под звонкую команду Андрея Смирнова, Илюха по-настоящему понял всю тяжесть наказания, которое наложили на него товарищи. Вместо того чтобы быть в первых рядах, радостно суетиться вокруг долгожданного станка, он был вынужден довольствоваться ролью наблюдателя.